Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

Сборы в Москву после очередного разухабистого заезда к девчонке из далёкого времени были как всегда мучительны. «Sex Sleep Eat Drink Dream», фразочка из песни Кинг Кримсон – ироничный девиз этих наших издевательски кратких встреч. Понуро катаюсь так раз в месяц уже пятый год… Когда закончится эта пытка, которую сам выдумал? А если никогда?

Ладушки, хватит, только не ныть, даже если и делается это приятным баритоном.

Руська остался ещё погостить, в связи с крайне уважительной причиной: не все ещё фашисты зверски замучены им в его адских игрушках. Понурый и депрессивный (а такой я всегда по отъезду), получаю от него бодрящее напутствие: «Братишка, добраться тебе по-лёгкому, чтоб местечко удачное, никаких вредных старушенций, вопящих деток, в общем, «желаю, чтобы все»!».

…Ребёнок в соседнем купе давал Джеймса Брауна второй час. Я сидел намертво зажатый двумя старыми, шамкающими зубами клячами, которые умудрились перегрызться между собой ещё во время загрузки многотонного багажа. Напротив была ещё одна голосящая периодически деточка и двое неутомимых родителей, беспрестанно делающих своему чаду ингаляции, выбивающих из него бесконечные сопли, закармливающих его совершенно невообразимой и несовместимой жратвой от творога до гамбургеров и предлагавших сходить на горшок с периодичностью в пару-тройку минут.

Блин, спасибо, Русь, всё получилось точно так, как ты и пожелал!

Руська – бог юмористической миниатюры

Русь – феноменально одарённый музыкант, таких самородков, без сомнения, по неполным «якудзовским» пальцам можно пересчитать в России-Матушке. Моцартовская память и изобретательность Хендрикса – уже это, как минимум, делают его уникальным «балалаечником». Не буду по обыкновению великодушным и скажу неосторожно, что мыслить композиционно и сочинять, «не поливая» нотами, научил его я, но своего, с позволения сказать, «учителя» он превзошёл легко и во сто крат.

Но «сейчас не об этом», как незабываемо выразился герой Буркова в «Иронии судьбы» – в фильме-загадке, который так и не смог никому надоесть. Главный, так уж мне кажется, его талант, нет Гений, чего уж там сыпать мелочь – это умение совершенно внезапно выдать неожиданную фразочку, да так в тему, порой парадоксально и по-хармсовски, что берёт оторопь, причём всегда, сколько лет его, бродягу, знаю. Поразительно ещё и то, что когда происходит этот, в высшей степени творческий процесс, он не совсем осознаёт, что явилось Чудесное Творение. Он даже и не сразу хохочет со всеми, осторожно взяв какую-то компьютерную паузу.

Есть у меня целый файл, названный мной «кренделябры Руслана», как распорядиться сим богатством пока не мыслю. Может, сделаю каждую его чокнутую фишку эпиграфом, ну или посвящу этому «неразъяснённому» доселе явлению целую большую главу.

Ну вот одна байка для затравки: Руська достаёт заначку для общего дела (а дело-то, как известно, для всех музыкантов, артистов и художников одно – наливай, да пей!) и проникновенно так произносит: «Ну, придётся, значит, снова из гробовых брать…». Бурные аплодисменты, как номенклатурно стенографировалось на сталинских пленумах, плавно перетекают в нескончаемые овации!

Или такая «штучка-дрючка», из моих любимых! Я «праздно-мистически» разглагольствую о смерти, мол, страшно… Небось, умираешь и, наверное, радуешься тому даже, что хоть последний раз (уж, снова извиняйте за средневековье) поссать…Отпетый подонок Русь терпеливо выслушивает эту доморощенную «философию» и заканчивает мой панегирик как всегда очень нетривиально: «Последний раз – это под себя…».

Дамы и господа, комментарии излишни, Руська – бог юмористической миниатюры!

Закат Европы ещё далеко

25 ноября, годика эдак 2011-го. «Курьерю» со страшной силой. Истово выходя из м. Спортивная, я увидел возле ларька с фастфудом распотрошённый хот-дог: булка живописно валяется отдельно, почти не деформированная, и загорелая сосиска тоже совершенно целая. Я ещё подумал тогда в изумлении: «Надо же, даже собачки не подтибрили…». Интересно, был бы я настоящим, заросшим и пахучим бродягой, западло мне было бы её подобрать и съесть? Решил, что не западло…

Возвращаюсь обратно с безумного курьерства к Спортивной уже не так бодро и без молодецкого посвиста и, о чудо – хот-дог на месте и в том же виде! Ни фига себе, а ещё говорят, типа, кризис, голод и конец империи! Да «в поряде» всё!

Магия нацизма для глупых подростков

Концерты местных групп в Нижнем – это порой что-то за гранью здравого смысла… Хотя, наверное, на заре, так сказать, «становления советской рок-музыки» в каждом расчудесном городе, даже в столичном, всё происходило именно так наивно и чересчур.

Вспоминаю пёструю солянку в ДК им. Якова Свердлова или в «Яшке», как тогда небрежно бросали. Во время выступления одной мрачно-занудной «коллекти?вины» на сцену влетел абсолютно левый истеричный танцор, самозабвенно выделывающий экспрессивные «па», да ещё с голым торсом. И вот, вокалист с понтами, как минимум, гениального эпилептика Иена Кёртиса из «Джой Дивижн», демонстративно-непонимающе пожимает плечами, дескать, что это? Мы тут «психоде?лим», священнодействуем, а он какой-то пошлый цирк устраивает. После десятиминутного «взаимного шаманства» танцор-параноик пожимает равнодушную лапку вокалиста, всё неистовство закончено…

А в зале в позе «зиг хайль» застыл мальчик, решивший, что это фашистская музыка, и он единственный оценил послание со сцены и со сладким трепетом чувствует восторженные и испуганные взгляды на себе. И от этого собственная миссия завораживает его самого до душевной дрожи! Вот этот миг, где он, мальчик – острие накала, вызова! Вот оно, понимание: нацизм это – ух…

Стоит он так минуть пять-шесть, потом выходит из зала. А что, собственно, ещё может быть дальше, он всё и всем уже показал, всё самое важное на концерте случилось, и все эти ничтожные это видели…

Возможно ли петь в микрофон в басовом барабане?

И как же не сказать ничего об этом трагикомичном персонаже, «без которого нижегородский рок не был бы таким ярким и заметным»?

Дуня… Володька Мигутин, похожий на Карлсона-переростка, с вечными жидкими кудряшками, самопальными кособокими наколками, типа «Kiss», на руках, с ускользающим вороватым взглядом и со «святою к музыке любовью».

Он водил дружбу со всей рванью в городе – конченные пьянчуги, ворьё, бичи всех сортов, все знали Вована и с удовольствием подносили спасительный стаканчик в тягостные мгновенья бодуна. Вы спросите, за что? А за то, что Дуня был Артист! Он довольно неплохо имитировал голоса всевозможных певцов и актёров, имел приличный вокал и скорёхонько мог подобрать на гитаре любой мотивчик для благодарной братвы.

И всё было бы хорошо, если бы наш Вова не имел неприятной склонности «к тяге» всего, что плохо лежит, в том числе и у своих. За что он часто был справедливо «биваем» и даже получил однажды законного «ножа в ливер».

Как он попал в кастовую рокерскую тусовку – остается только гадать. Впрочем, он как-то самозабвенно трудился на «благородном осветительском поприще» в театре, и, возможно, «артистические» связи привели заблудшую душу к Великому, да и Прекрасному. Тем более что он был когда-то (в олимпийские восьмидесятые) одним из самых известных фарцовщиков по винилу. И мифические доходы его были тогда таковы, что, развратно ленясь пройти долгую Свердловку (а теперь уж Покровку – наш горделивый Нижегородский Арбат) пешком, он, по-барски куражась, ловил «мотор» и через три минуты эдаким «гоголем» подлетал к разинувшей рты «куче».

Сам я его первый раз увидел воочию в свите Серёги Ретивина из одиозной и весьма эффектной группы «Предпоследнее искушение».

Кстати, благодаря бескорыстной его, Серёги, помощи, у меня и появились более или менее сносные демки для завлечения «высокомерных» музыкантов в мой будущий «прославленный коллектив».

Про свиту это я вполне серьёзно, потому что «Искушение» – всегда были и есть самая настоящая секта со своим Святым (Сам Ретивин) и Пророком (Саныч – маленький, по-хорошему, да и по нехорошему совершенно ё…нутый, но очень талантливый придворный поэт группы) и преданными адептами. Я бы сравнил сию коммуну с отношениями шизофренического трудоголика Фрэнка Заппы и его «полупослушными» виртуозами. Здесь тоже всё было именно так – беззаветная самовлюблённость в «своё гениальное» не от мира сего лидера, порой монаршая грубость к подданным, ропот недовольной челяди, но всегда, в конце концов, смирение, ибо «батюшка он, что ж – посердится, да потом и приласкает».

Так вот, Дуня выполнял исключительно функцию придворного шута. Он кое-где пел вторым голосом на записях, кстати, недурно, и пара его кривоватых гитарных пассажей была «запечатлена» вначале на демках, а потом переписана самим Серёгой в виду «полиритмичной и нестабильной» манеры игры Вована. Вовка страшно гордился хотя бы таким микроучастием в делах «Искушения», ибо считал коллектив завершённым воплощением идей арт- и психоделик-рока.

На одном из «искушенских» выступлений, сопровождаемых всегда шизо-извращенческим костюмированным шоу, должен был состояться долгожданный дебют Дуни, как полноправного бэк-вокалиста. И вот, все на сцене, время шоу пошло! Но, о, ужас – бедный Вован только на сцене выясняет, что микрофона для него не запланировано. Это было ещё страшнее, чем провал! Но упрямый Дуня жаждал сцены, она манила его, а он был верным «рабом подмосток».

Потоптавшись минуты три на месте, он начал «исследовать пространство» в поисках озвучки. Тоскливо побродив туда и сюда, он попытался петь в один микрофон с Серёгой, но ретивинский рост был сопоставим с ростом Петра 1-го, а сам же Вовка был чуть не вдвое скромнее его по высоте.

Зрелище несчастного Дуни, тянущегося изо всех сил ввысь к вожделенному громкоговорителю долговязого вокалиста до сих пор театрально стоит трагикомической картинкой у меня перед глазами. Создавалось полное и крайне волнительное ощущение того, что он жаждет взлететь на небеса, туда, где счастье.

Но не так-то легко было сломать нашего замечательного Вовку, вечная и великая тяга к Прекрасному придала сил уже было сдавшемуся дебютанту в «бэк-вокалёры». Отчаянно осмотревшись в самый последний и решительный раз окрест себя, гениальная идея озарила изощрённый Дунин мозг – микрофон в бочке барабана!!! А теперь живенько представляем себе «футуристическую» картинку – кругленький Вовка медленно нагибается и почти засовывает свою чудо-голову в басовый барабан, пытаясь исполнять свои нетленные вторые партии в искомый барабанный микрофон!

Вот это был незабываемый «ковёрный» номер, и никакая великая цирковая клоунская реприза не даст столько искренней радости и веселья всем нам – грубым средневековым зрителям! Вовка, дружище, я аплодирую тебе каждый раз!

Платон и гномы

Снова «курьерствую»… Как же мне это всё надоело! Если б не бодрящие воображения детали, дичайшие случаи, забавные места и, конечно же, умопомрачительные люди, я давно бы тихо сошел с ума.

Опять долго еду, куда-то далеко, в никуда, и вот оно, желанное «Никуда»: на одной из скучных станций техобслуживания, завлекая изгибами придуманного эротоманом-художником тела, стоит картонная полуголая девка для привлечения клиентов.

С облегчением отдаю на бесполезной, как почти везде, охране два душевых шланга для некоего Платона, и одуревшие от безделья охранники тут же начинают дружно хохотать. Видимо, это не первая для них выходка миляги Платона, большого придумщика по части комфорта.

Потом они моментально расхватывают у меня из рук по одному шланги, «гаранти?йки», чеки, даже потрёпанный пакет, и рассредоточиваются по комнате мгновенно, как шайка шаловливых гномов из сказки. А охранники, надо заметить, все, как на подбор, маленькие, одинаковые, кругленькие и бойкие.

Я замираю в растерянности на предмет, с кого же получить законные бабки, и как, если «что-то пошло не так», это всё разрозненное богатство заполучить обратно.

Как всегда и бывает, маленькая проблемка чудесным образом решается сама собой. Один из гномов-стражников суёт мне в нос замусоленные сотни, а другой же охраняющий тролль вкусно пахнущую колбасой бумажку с печатью. И теперь уж эти крошки-охранники осели в моей безразмерной памяти навсегда (и в вашей, уж извините, тоже).

История о Спасении и Божьей Милости

Дело это было в родной пахучей общажке авиационного завода, куда пристроил нас, двух великовозрастных, но абсолютно беспомощных обормотов мой «начальственный» папка.

Обормоты – это, разумеется, мы: Руська и я. На том прославленном заводе мой, не менее прославленный отец ходил, что называется, «в больших авторитетах», а посему нас, совсем не «оборонщиков», не выселяли с милицией, собачками и позором.

Итак, общага, утро… Лежу и нежусь в холостяцкой кроватке, а утро солнечное такое, милое, и на работку не нужно, «похмелю?шка» отнюдь не суровая, ну так, знаете, потряхивает, но «лайтово» и в рабочем порядке… В общем, если и бывает тот самый сладкий Рай на Земле, он таки и настал…

Ба-бац! Дверь распахивается, грозя сорваться с петель, и ласковое солнце закрывает огромная тревожная фигура охранника. Звучит глас, подобный тому, коим падших ангелов ниспровергают с Небес: «Здание заминировано, всем немедленно выйти, брать только самое необходимое!».

Так вот, что чувствовали Адам и Ева, когда их с набитыми яблоками ртами выпихнули из тёплого Рая! Судорожно вскакиваем, начинаем хватать какие-то нелепые пожитки, а под руку попадается, ну, как нарочно, всё настолько уж «нужное» – пена для бритья, сковородка, пачка печенья… Панические взгляды мечутся от стены к стене, что же брать в первую очередь?!! Что же спасет домовитого Робинзона Крузо с верным Пятницей на Необитаемом Острове с названием «Москва»?

Остатки на столе на утро после попойки напоминали кровавую мессу… Так, лучше здесь ничего не искать и вообще на это «благолепие» даже не смотреть…

Ага, в «компе» все драгоценные «кубейсовские» проекты, стало быть, компьютер берём – хоть единственная здравая мысль осенила наши запуганные мозги! На дворе лютый зной, но для чего-то судорожно хватаются зимние куртки и здоровенные боты.