Мое второе "Я"

– Слушай, Глеб, будь человеком. Антенна никуда не денется. А знакомые девушки сюда не каждый день прилетают.

Шансы Макса на знакомство при таком раскладе стремительно таяли. И я мало чем мог ему помочь, разве что предоставить небольшой шанс.

– Значит, так. Ты успеешь и антенну проверить, и со знакомой поболтать. Заправка и проверка корабля – три-четыре часа. Выскакиваешь на поверхность, диагностируешь крепление – и назад. Если видимых повреждений нет, отрегулируешь натяжение тросов – и все; юстировку проведем потом, не горит. А если крепление вырвало, придется менять. Тогда мы все полезем на поверхность вместе с роботами.

– Ладно, но все равно это не по-человечески.

Ты, кажется, в армии служишь, и безопасность базы – это главная задача, сам знаешь.

Стас грустно посмотрел на остывший кофе. Но, видимо, морально уже смирился со своей участью. Тем более знал, что уговаривать меня бесполезно.

– Командир сам пойдет встречать корабль?

– Наверное, гости-то необычные.

– Слушай, а как ты узнал, кто прилетает? В передачах – то не было ни слова – у меня компьютер в фоне на новости завязан.

– Кэп сказал, он с профессором общался, а потом меня к себе вызвал.

– Тогда понятно.

Мы еще немного посидели, выпили еще по чашке дерьмового кофе, посплетничали про командование, но к теме профессора и его дочери больше не возвращались. Полчаса спустя Стас ушел готовить вакуумное оборудование для выхода на поверхность, а я сидел в одиночестве в сером зале, рассчитанном на пятьдесят человек, рассматривал высокий сводчатый потолок. На большом экране справа от моего столика громадные волны беззвучно разбивались о серые скалы. Наши психологи считали, что картины родной планеты будут благотворно действовать на психологическую обстановку в замкнутом коллективе. Действительно, первое время несколько десятков различных видеофрагментов действительно оживляли наши обеды и завтраки, потом приелись, потом начали раздражать. Теперь на них уже никто не обращает внимание. Тут я со всей ясностью представил, как я сам в самом скором времени смогу сидеть на таком берегу, повернулся к экрану и впился в него глазами. Совсем скоро, через каких-нибудь две недели полета, я Сам смогу ощутить под руками скользкий, мокрый и холодный камень, вдохнуть соленые брызги океана, наполнить грудь упругим ветром, услышать крики чаек и обнять восходящее солнце. Я только сейчас почувствовал, как сильно на самом деле я хочу на Землю.

Я спустился на два уровня вниз, в жилой отсек. Приложил ладонь к датчику, чтобы он смог считать информацию с чипа, и дверь откатилась в сторону. В моей каморке все было как прежде. Аккуратно заправленный и застегнутый спальный мешок, два монитора высвечивали дежурную заставку, мелкие безделушки лежали на полке, сложенная одежда покоилась на стеллажах. Но чемоданное настроение уже витало в воздухе. Я провел рукой над монитором, посмотрел на время. До прилета корабля оставалось еще два с половиной часа. Сложив нехитрые пожитки в сумку, я огляделся по сторонам. Вроде делать было пока больше нечего. Прицепившись эластичными ремнями за кронштейн в центре комнаты, несколько раз с наслаждением подтянулся, потом крутанулся в воздухе, оттолкнувшись от потолка, ухватился за перекладину и стал на руках отжиматься, пока мышцы не загудели и не налились тяжестью; перецепил ремни и стал, как мячик, прыгать от стены к стене, пытаясь попасть в нарисованные круги. Попал восемь раз. Но мне больше никогда и не удавалось. После этого, удовлетворенный, забрался в душевую кабинку. Только там, стоя под горячими струями воды, попытался немного собраться с мыслями и переварить события прошедшего дня. Я тоже не мог понять, зачем нужно кого-то сопровождать в открытом космосе, что за непонятная и таинственная история. На базах и станциях есть своя система охраны. Да и вообще в космосе практически одни военные. Никаких врагов и пиратов отродясь не было, да и не может быть в принципе. Воюем мы только с летающими камнями различного размера. Я десантник, но при нападении в космосе от ракет и лазеров не спасу никак, а превращусь в бифштекс вместе с профессором. Единственное объяснение – дочурке с папой скучно. Придется ее развлекать. А это значит – ходить по лезвию бритвы. Неизвестно, кто она такая. Ну да ладно. На месте разберемся, не впервой попадать в критические ситуации. Зато впереди целых три месяца отпуска. Свое наверстать всегда успею.

Выйдя из душевой капсулы, присел к терминалу станционного компьютера и стал просматривать новости за прошедшие сутки. Как обычно, на мой взгляд, ничего особенно интересного не произошло. Крупное месторождение редкоземельных металлов на Церере. Уже начата промышленная разработка. На экране промелькнули ажурные стальные конструкции, почти невидимые за клубами пыли. Авария на Марсе. Взорвался кислородный завод, есть погибшие и раненые. На экране промелькнули очень похожие стальные конструкции, но искореженные, почти невидимые в дыму. Проект «Гермес» перешел в финальную стадию. На фоне Красного пятна Юпитера медленно проплывал громадный звездолет. Камера была установлена на автономном спутнике, или грузовом модуле, поэтому «Гермес», как громадный кит, медленно вращался, демонстрируя колоссальное кольцо из термоядерных двигателей. А все остальное тело корабля – топливные баки с обогащенным дейтерием – уже сдвинулись за кадр. Я послушал голос комментатора и присвистнул. Такого количество топлива хватило бы на десятилетие для всего флота Солнечной системы, да еще осталось бы про запас. По техническим данным, теоретически эта штука может разогнаться до 98 % световой скорости, – хватило бы топлива и времени на разгон. Но разгоняться придется долго. Экипаж успеет состариться, пока вернется на Землю. А мы все к этому времени умрем. Если верить старику Эйнштейну. У этого звездного монстра свои атмосферные заводы, которые добывают дейтерий и тритий прямо из атмосферы Юпитера и транспортируют на борт. И процесс уже завершен. Испытательный старт, правда, с отсоединенными баками запланирован на следующую неделю.

Я быстренько прощелкал другие сообщения. Новости искусства и спорта меня не заинтересовали. Радиационная обстановка в норме. Основные траектории метеорных потоков я выучил почти наизусть еще во время дежурства. А вот о профессоре Шкловском – ни слова. Пришлось искать целенаправленно в базе данных. После секундного размышления комп выдал десяток ссылок. Итак, посмотрим, что здесь у нас есть.

Экран мигнул и показал краткую автобиографию профессора с приложением фотографий, видеороликов различных ученых конгрессов, списки опубликованных работ, и все. Ни слова о личной жизни, семейном положении и так далее. Из такой информации много не вытянешь. Я просмотрел списки последних трудов профессора. В основном, это касалось астрофизики. Тем, мне малознакомых и совсем неинтересных. Со вздохом я взлетел над креслом. Если бы у меня здесь был нормальный компьютер, подключенный к общей информационной сети Системы, да еще с электроионным монитором, как у Кэпа, можно было бы узнать гораздо больше. Но и на том спасибо.

На часах пикнул таймер. Я глянул на часы. До назначенного командиром времени оставалось пятнадцать минут, и я направился в командный центр. По пути достал телефон и вызвал дежурного. На экране появилась вечно недовольная физиономия Стейга Яна.

– Слушаю, оперативный дежурный, – по привычке ответил он, пока его взгляд фокусировался на моем лице, – да, Глеб. Чего тебе?

– Где командир?

– Последний раз выходил на меня из причального модуля, наверное, уже там, корабль встречает. А зачем тебе?

– Надо, – я отключил связь и направился к торцу астероида, где были смонтированы причальные модули, склады, технические помещения и ангары для техники. До торца было почти три километра, так что вручную доползти я уже не успевал, поэтому я добрел до ближайшего канала пневмолифта, глянул на табло безопасности – путь был свободен – и через диафрагму нырнул внутрь гладкой на этом уровне желтой трубы. Бешеный поток ветра тут же подхватил меня и помчал, как муху в пылесосе. Цвета разных уровней замелькали перед глазами. Тусклые плафоны освещения шахты лифта слились в одну ярко-желтую полосу. Хоть я этим транспортом пользовался часто, и опыт был, но все-таки парочку синяков на виражах заработал. Почему не сделали эти трассы прямыми? Наверное, у проектировщиков базы была больная фантазия, или решили разнообразить наш быт – чтобы не было скучно. Последний синяк я набил на локте, тормозя у эластичной сетки первого уровня. Вообще-то я обычно пользовался пассажирскими линиями, а грузовая срочной доставки – в особых случаях, как сейчас, когда опаздывал. Ругаясь и пытаясь отцепиться от сетки под мощным напором ветра, я услышал далекий гул – что-то послали по шахте. Я похолодел и еще сильнее завертелся в сетке, пытаясь освободиться. Гул нарастал. Теперь я уже больше напоминал карася в сетях. В последний момент мне удалось вывернуть руку из резиновых объятий сети, сильным судорожным рывком я послал свое тело в нишу под выходной диафрагмой, прижался к стене и замер. А в ответ – тишина. Осторожно выглянув из укрытия, я увидел, как одним уровнем выше массивный круглый контейнер в амортизационной сетке отправляется через соседнюю диафрагму на склад. Посылка предназначалась не мне. Я выругался и полез через свою диафрагму наружу, навсегда зарекшись пользоваться грузовыми лифтами. Правда, зарекался я каждый раз при возвращении, но все равно почему-то лез, как и большинство солдат на базе. Кстати, командиры об этом знали и пользоваться грузовыми лифтами запрещали. Но пока еще никого не наказали. Наверное, пока никого не убило.

Даже если бы я очень сильно постарался, то все равно не смог бы выбрать лучшего момента для выхода из трубы. В помещении модуля было пять человек. Два оператора стыковки, командир, который пожимал руку выходящему из шлюза профессору, и высокая девушка, выглядывающая из-за его плеча.

На шум моего падения из диафрагмы обернулась вся команда. Вид у меня после транспортировки в ураганной трубе и битвы с резиновой сеткой был что надо. Весь всклокоченный и измятый, я напоминал чертика, выскочившего из табакерки. Техники ухмылялись, Кэп нахмурился, профессор и его дочь выглядели испуганными. Первым опомнился Кэп.

– Профессор, позвольте представить Вам сержанта Быстрова, вашего сопровождающего. Ему было указано прибыть ко мне в каюту, но сержант прибыл встретить Вас лично.

Профессор окинул меня взглядом. Взгляд был быстрым и цепким, как будто он с самого начала знал меня, как облупленного, и теперь решил удостовериться, все ли на месте. Мне почему-то стало не по себе.

– Очень рад, сержант, Вы всегда появляетесь так эффектно?

– Нет, профессор, только когда спешу.

– То есть, если я правильно понял, Вы опаздываете, не выполняете приказы, действуете самовольно и, как я вижу, для прогулок пользуетесь грузовой линией транспортировки. Здесь это разрешено? Профессор посмотрел на командира.

Кэп нахмурился.

– Нет, как и везде, это запрещено, но видите ли, по некоторым причинам психологического свойства командование не слишком строго наказывает провинившихся.

Я стоял, как дурак, и не знал, что сказать. Оправдываться было бы глупо. Доказывать свою правоту тем более.

– Молодой человек, подойдите поближе и скажите, как Вас зовут?

– Сержант Быстров. Подходить я не стал, просто перехватил поручни, оказавшись на метр ближе, и потихонечку начал злиться. – А Вы, если не ошибаюсь, профессор Александр Сергеевич Шкловский, которому нужен сопровождающий на Землю?

Профессор еще раз внимательно окинул меня взглядом.

– Верно.

– Папа, перестань!

Из-за плеча профессора выплыло воздушное создание с огромными изумрудными глазами и ореолом света вокруг головы. Снежно-белые волосы, медленно танцуя, опускались на плечи, освещаемые ярким светом переходного шлюза. (Интересно, как она запихивает их в скафандр?). Правда, на них с профессором были не скафандры, а ярко-синие комбинезоны. На профессоре мешковатый, на ней… она явно при выборе комбеза ошиблась размера на два в меньшую сторону.

– Привет! Я Ада.– Она протянула мне узенькую ладошку. Я ее пожал. Она тут же ухватилась за нее и моментально оказалась висящей на соседнем поручне. Оказывается, она прекрасно дружила с низкой гравитацией.

– Я Гле…

– Слушай, а это опасно – летать по грузовым шахтам? Я еще никогда не пробовала. Там скорость высокая? Наверно настоящий ураган? На Церере такого нет, на Земле тем более. Слишком большая гравитация. А здесь в самый раз. А можно мне попробовать?

Она оглянулась на отца и командира.

– Нет.

– Нет!

Взгляд переместился на меня.

– Нет.

Хотя за такой взгляд я готов был месяц катать ее по всем шахтам в мире, на ходу отлавливая и разбрасывая контейнеры, чтобы случайно прическу не попортили.

– Сержант! За пользование грузовой линией объявляю Вам замечание. В следующий раз получите сутки ареста и денежный штраф.

– Есть.

Настроение у меня окончательно упало.

Ада поджала губки, но решила, видимо, тоже не нарываться.