На Калиновом мосту

Иван наконец прислушался к тому, что говорит его старый знакомый и не удержался:

– Я смотрю, ты изменился. Стал решителен и категоричен.

Петр на мгновение задумался, не зная как расценить эти слова: как иронию или как комплимент. Решив, что это комплимент и поощрение, продолжил:

– Слабость и уязвимость России в том, что русские оценивают мир вокруг них и все события, исходя из короткого времени только своей жизни. «После нас хоть потоп и гори все синим пламенем». А мы, евреи, рассчитываем все на века, на многие поколения вперед, – поучал он Ивана, катая в пряном соусе хрустящий шарик фалафеля. – Мы заключили договор, завет с богом три тысячи лет назад, и выполняем его, не рассуждая. А вы все мечетесь, даже не в силах заглянуть в завтрашний день. Ищете новых богов и кумиров. А ведь написано: «Не сотвори себе кумира». Сами их создаете, сами поклоняетесь, сами не способны выполнить новые заповеди. Обвинять себя в нерадивости вам не нравится. Поэтому в своих проблемах обвиняете богов и с облегчением сбрасываете их с пьедестала.

– Ну а если так получилось, что цель не та… Ошиблись, когда  выбирали направление… Что же, так и ковылять не в ту сторону?

– Может лучше ковылять. Если все время болтаться как говно в проруби, то вообще никуда не дойдешь. Без идеи, без цели, пусть даже ложной, нация превращается в толпу. Ведь говорят: «цель – ничто, движение – все». Да и как можно узнать, какая дорога правильная, пока не дойдешь до конца?

Перемены, вдруг произошедшие в Пете, удивили Ивана. Старый приятель стал заносчивым и высокомерным. Это начинало раздражать.

– Мне иногда кажется, что все идеи – обман, – резко ответил Иван. – Да и родины никакой не существует. Древние бандиты когда?то поделили между собой кто от какого народа кормиться будет и название себе придумали. А родина – это десяток близких друзей, твой двор и речка за домом.

– Вот?вот. Вы русские еще не научились родину ценить, потому что не знаете, как это вдруг оказаться без нее, – наставительно произнес Петр. – Если бы евреи думали как ты, то нас бы до сих пор и громили в этих наших еврейских дворах и гетто, где старенькая тетя Сима – единственный защитник для всех униженных и оскорбленных. Ведь мы никому не мешали. Ну торговали, работали больше чем другие, учились, когда другие баклуши били… А к чему это приводило? Как соберется любая толпа бездельников, выпьет и куда идет? Евреев громить. А теперь не получается. Потому что и идея есть, и родина. Из?за одного еврея Израиль любой стране может войну объявить. Вот так!

Петр Николаевич был по?настоящему горд и за себя и за всех евреев.

– Русскому бы народу, – улыбнулся он снисходительно, – хороших бы руководителей евреев.

– Неплохая идея, – вдруг вмешался с соседнего столика пожилой мужчина. – Мало нам своих проблем, давай поучим жить кого?нибудь еще. Ты парниша, наверное, только приехал, а я вот уже тридцать лет живу здесь. Как Союз накрылся, мы сразу сюда.

– И это как?то доказывает, что я не прав? – холодно и даже пренебрежительно спросил Петр.

– Я хочу сказать, что ты жалкий поц, – обиделся сосед на его нагловатый тон. – Мало нас столько лет били за то, что лезли везде, где не надо, а ты опять куда?то собрался. Ты ведь, чтобы в армии не служить, еще в России справку приготовил, а у меня два ранения.

– Никаких справок я не брал. И если надо, пойду наш Израиль первым защищать.

– Так, а что же ты сейчас не в армии, а здесь на теплом диване?

– А кто вы такой, чтобы меня об этом спрашивать? – высоким звонким голосом вдруг закричал Петр.

Все присутствующие посмотрели в их сторону. Посетители и так давно прислушивались к разговору, но сейчас уже каждый захотел в нем поучаствовать. Вместо пожилого мужчины ответила его спутница, сидящая с ним за столиком.

– Вот благодаря таким идиотам как вы, молодой человек, нас скоро вырежут прямо здесь, в Иерусалиме, – нравоучительным тоном школьного преподавателя, сказала она и безжалостно затушила сигарету.

– Какую чушь вы говорите, какую чушь… Все это ерунда и глупость, – вся спесь с Петра слетела и он опять превратился в того застенчивого парня, который от волнения начинал заикаться и с трудом подбирать нужные слова. – Мы можем победить кого угодно, а если понадобится, весь мир будет за нас. Евреи всего мира нам помогут.

– Уже помогли в Германии, не так давно, – едко напомнил кто то из соседей. – Одно дело быть еврейским патриотом, сидя в Бруклине, а другое, когда ты живешь в польском гетто в сороковом году или здесь в Ашкелоне, когда из Газы на детские сады летят ракеты.

В разговор включились все посетители кафе. Спорили все и со всеми. Женщина говорила, что они здесь, как сакральные жертвы, необходимые чтобы кто?то имел свой хороший гешефт. Кому?то хочется опять начать большую войну и чтобы она произошла, лучше всего устроить резню именно здесь, на Храмовой горе. И такие патриоты провокаторы, как Петр, только об этом и мечтают, а сами надеются, как всегда отсидеться за океаном.

– Только эта война, – объясняла она, – никому не даст спрятаться. Будет конец света и тогда Бог рассудит, кто что делал, чтобы ее избежать.

Поднялся большой шум, посетители разделились на два лагеря. Кто?то уже хватал друг друга за грудки, кто?то плеснул в оппонента чем?то из стакана. Казалось, драка была неизбежна. Иван попытался ее остановить. Он вклинился между спорщиками и раздвинул их, широко расставив руки. Именно в этот момент он и получил сзади бутылкой по голове.

Глава 17

Земля под ногами у Ивана сначала закачалась, потом задрожала мелкой нервной дрожью и наконец взорвалась, швырнув его вверх. Он полетел как  камень, вырвавшийся из жерла вдруг ожившего вулкана.

Скорость была такой огромной, что через несколько секунд он увидел Землю такой, какой она выглядит на космических снимках. Планета проплывала под ним прекрасной голубой красавицей. Иван почувствовал, как его наполняет восторг и счастье. Дышать стало свободно. Его полет стал легким, будто у него выросли большие белые крылья. А потом он стал возвращаться обратно, и Земля вдруг стала покрываться чем?то похожим на плесень. Это начиналось с полюсов: что?то оттуда ползло по земле к экватору, постепенно заполняя моря и океаны, меняя голубой цвет сначала на серый, а потом на черный. Очень быстро вся планета стала похожей на огромный обгорелый безжизненный глобус, где контуры континентов были почти неразличимы.

Иван летел вниз с огромной скоростью. От перегрузки голова так сильно кружилась, что он перестал осознавать, где верх, где низ, где земля, где небо. Вдруг он почувствовал, что влетел во что?то сырое и липкое. Это была та мгла, окружившая землю. Она была такой густой, что скорость падения стала постепенно уменьшаться.

В кромешной тьме он не видел земли, но знал, что она быстро приближается. Перед самым падением на мгновение темнота вокруг сменилась чем?то огненно?алым, и он наконец упал. Ему повезло – он упал в воду, подняв тысячи брызг. Они были ярко?алыми, как кровь, потому что такого же цвета была вода. Быстро вынырнув на поверхность, он понял, что вокруг смрадное болото. Из глубины на поверхность поднимались пузыри. Здесь они, надуваясь, становились розовыми. А потом гулко лопались, наполняя воду запахом серы. Вокруг по воде скользили змеи, в воздухе парили тучи комаров, мух, слепней и необычной огромной саранчи. Все это гудело, жужжало и пищало так противно, что хотелось заткнуть уши.

А рядом на зеленом плавучем листе лотоса сидела диковинная очень большая лягушка. Как и положено, на голове у нее была золотая корона, а во рту длинная стрела. Конечно же, она говорила человеческим голосом:

– Поцелуй меня, Иван, и я превращусь в прекрасную царевну.

Вероятно ее бархатный голос и слова обладали гипнотической силой. У Ивана вдруг появилось неудержимое вожделение, и он поплыл к лягушке. Когда до нее осталось меньше метра, он протянул руки, пытаясь дотронуться до нее. Тут же челюсть у лягушки сильно опустилась вниз, стрела выпала в воду, а из огромного рта появился длинный раздваивающийся язык. Он, покачиваясь, медленно приближался к его лицу.

И в этот момент где?то над водой, за болотным камышом и густой осокой заиграла хорошо знакомая музыка. Она стремительно приближалась и становилась громче. Иван пытался вспомнить, откуда он так хорошо знает эту мелодию и когда жабий язык уже был в нескольких сантиметрах от его рта, он вспомнил.

Это была старая французская песня, которую Мария установила ему на телефон в качестве сигнала оповещающего, что звонит именно она.

Иван тотчас проснулся и резко вскочил на ноги. Он был в номере отеля. Рядом за столом сидела Диана и холодно смотрела на него. Было тихо, мелодия уже не звучала.

Голова продолжала кружиться и по его лицу текло что?то липкое. Он провел рукой по лбу – это был обычный бесцветный пот. Иван опустил руку вниз и машинально вытер ее о штаны.

«Похоже, я вчера уснул в одежде», – неуверенно подумал он. Его кроссовки валялись около кровати. Синий носок на правой ноге предательски подмигивал маленькой дыркой у большого пальца. На левой ноге носка не было. Последнее, что помнил Иван из вчерашнего вечера, это фейерверк искр в голове после удара бутылкой.

А произошло следующее: после этого нападения все будто очнулись. Когда Иван как подкошенный упал на пол, все присутствующие бросились приводить его в чувство. Больше всех старалась помочь именно та женщина, которая и шарахнула его по голове. «Не знаю, что со мной произошло, как наваждение какое?то. Сама не знаю зачем я это сделала», – оправдывалась она перед людьми. Они молча осуждающе смотрели на нее, будто бы сами минуту назад не собирались разбить друг другу лица из?за дурацкого спора.

Потом, когда Иван очнулся и пришел в себя, его начали лечить. Естественно водкой. И совсем скоро он опять стал говорить с большим трудом, а осознание происходящего вокруг стало периодически выключаться. Тогда его взяли под руки и в сопровождении большой делегации из посетителей ресторана, доставили в отель.

Диана надеялась, что он вернется гораздо раньше и уж точно не в таком состоянии.

Но ничего этого Иван не помнил, и сейчас стоял перед ней переминаясь с ноги на ногу, не зная, что делать.

– У тебя всю ночь звонил телефон и не давал спать, – упрекнула девушка вместо приветствия. – В следующий раз выключай звук, – добавила она совершенно не к месту.

– Хорошо, – покорно согласился Иван и стал одевать кроссовки.

– Может тебе сначала в душ сходить? – язвительно предложила она.

– Может, – продолжал соглашаться Иван.

Он чувствовал себя паршиво и скверно. Наткнувшись взглядом на холодильник, дрожащей рукой открыл дверцу и вытащил оттуда пластиковую бутылку воды. Мгновенно открутив синюю пробку, он закинул голову, закрыл глаза и в несколько глотков опрокинул в себя все содержимое.

– Вода – это жизнь, – выдохнул он, чувствуя прилив сил. – А во сколько я пришел? – спросил он, чтобы найти какие?то отправные точки для восстановления событий.

– Ты не пришел, а тебя притащили в полночь и бросили на диван как бурдюк с вином, – строгим голосом ответила Диана.

– Карета превратилась в тыкву, золушка в чумазую кухарку, а принц… А принц, впрочем, принц так и остался принцем, – пробормотал он себе под нос, пытаясь вспомнить хотя бы что?нибудь. – Ты права – надо в душ.

Через полчаса он вышел из душа уже достаточно бодрым, немного мокрым и лишь с набедренной повязкой из белого полотенца. Кем бы Диана ни была, она, прежде всего, была молодой женщиной. И она не могла остаться равнодушной, глядя на великолепную фигуру молодого человека.