На Калиновом мосту

– Американцы проектировали.

Михаил на мгновение задумался, потом оглянулся на сквер?пустырь, на Кремль и громко рассмеялся. Потом опять достал фляжку и начал пить из нее большими глотками, сильно задрав голову. Кадык часто ходил вверх вниз, а седые длинные и еще густые волосы трепал ветер. Он допил фляжку до дна и вытер губы рукавом пиджака.

– А в кино говорят, что сила в правде, – сказал Вахромеев, улыбнувшись.

– В кино может быть. А здесь, – Калган поморщился то ли от крепкого коньяка, то ли от мыслей, – здесь правда твоя никому не нужна. Правду никто не любит. Люди ее боятся больше всего на свете. Если бы юродивого Василия Блаженного, – Калган показал на Покровский собор, – царь Иван Грозный не защищал, то его бы тогда на Красной площади лавочники камнями бы забили, как бешеную собаку. Попробуй сейчас вот здесь на набережной сказать людям правду о них самих… Да тебя через пять минут утопят в реке и вздохнут с облегчением. А потом спрячут друг от друга глаза и дальше пойдут. Обманывать друг друга дальше. Кто по мелочи, кто по?крупному – весь мир на лжи держится. От правды он рассыплется.

– А нужен ли такой мир?

– Нужен, не нужен, а другим он быть не может. Но если ты не слепой и правды не боишься, то ты ее сам найдешь. На месте России пустырь и мосты в никуда… Кто?то очень любит символы. Иосиф Виссарионович с такими проектировщиками быстро бы разобрался. Он семинаристом был. Поэтому в символах и знаках хорошо разбирался. Но и у него сил маловато оказалось. Поэтому и помер в собственной блевотине. Вот такие дела, Сергей Андреевич.

Они вернулись на набережную и Вахромеев, думая о чем?то другом, спросил:

– А почему ты так много пьешь?

– Железные гвозди, забитые в юности в мою голову, как арматура долго скрепляли мою жизнь и наполняли ее каким?то смыслом. Теперь они проржавели и вывалились. И вся конструкция развалилась.

– А водка склеивает опять?

– Водка наполняет новыми иллюзиями, но так как дырок теперь в голове много, то надо постоянно подливать.

Михаил Калган засмеялся и Вахромеев вспомнил его молодым влюбленным курсантом, который лазил через забор части на свидание к своей невесте, а потом по три дня сидел на губе. Они остановились. Калган обернулся на высотку, грустно улыбнулся и, глядя на реку, произнес:

– Знаешь, мне последнее время такие сны красивые снятся, какие?то фантастические. По утрам просыпаться не хочется. Про золотой город и животных невиданной красы. Помнишь, как в песне…

– А в небе голубом, горит одна звезда…

– Кстати о небе, – перебил Вахромеева Калган. – Ты ведь прав. Скоро каждый лично перед Богом будет отчитываться. Ему не скажешь: «Я как все… а вот Петя из соседнего двора яблоки воровал…» Не прокатят такие оправдания. Поэтому не дам я им опять засучить рукава. Слишком много желающих опять появилось за счет наших проблем себе красивую жизнь устроить. С помощью красивых обещаний людей взбаламутить и опять все здесь до основания разнести. Поджигать – не тушить. Не выйдет. Кончилось их время. Но если я отвечаю за всю эту хрень, значит, я и командую. Будем восстанавливать империю.

Сергей Андреевич долгим взглядом посмотрел на Калгана и тихо спросил:

– А может хватит империй? Если за тысячу лет ничего толкового построить не получилось, может и не судьба? Может людям хочется без великих целей просто для себя пожить?

– Мне вот тоже хочется молодым стать и здесь по набережной с Людмилой по вечерам гулять беспечно… Но и Людки нет давно, и я не молодой. Так уж сложилась наша история: или Российская Империя, или  нет нас… только пыль на чужих сапогах.

Глава 19

Иван проснулся, когда луч яркого калифорнийского солнца пробился сквозь неплотные жалюзи на окне и добрался до его глаза через узкую полоску под не плотно закрытым веком. Он крепко зажмурился, потянулся и вспомнил вчерашний день.

Перелет был тяжелым не только от мыслей, которые он безуспешно пытался успокоить, разложив все по полочкам, но и от того, что над Атлантикой в районе того самого известного всем треугольника, они залетели в грозу. Их самолет болтало, за иллюминаторами сверкали длинные кривые молнии на несколько секунд освещавшие страшные рваные тучи вокруг них. Когда они уже почти смирились с тем, что в Бермудах пропадет еще один самолет, показалось голубое небо.

До дома добрались уже поздно ночью. Сил хватило только чтобы упасть на кровать.

Окончательно проснувшись, Иван встал с кровати, подошел к окну и открыл жалюзи. При свете дня он смог в полной мере увидеть то место, куда они приехали ночью.

Прямо под окнами начинался деревянный посеревший от времени настил, который протянувшись через очень широкий, местами заросший низкими кустами, песчаный пляж, и выходил прямо к океану. Потом настил, опираясь на кривые сваи, поднимался над водой и образовывал небольшой пирс. Там, где он заканчивался, к толстым высоким столбам, были привязаны две белые лодки. Было заметно, что пляжем давно не пользовались. Небольшой пляжный домик с соломенной крышей выглядел одиноким. Высокий стеклянный бокал, оставленный кем?то на столике, был наполовину забит песком.

Слева и справа пляж был закрыт высокими холмами с выгоревшей травой на крутых склонах. Там, где холмы встречались с океаном, лежали груды огромных черных камней. Вдалеке в туманной дымке над морем просматривался силуэт моста Золотые ворота.

Выйдя через стеклянную дверь из спальни на террасу, опоясывающую дом, Иван услышал гул недалекого прибоя, крики чаек и плеск воды. Он сделал несколько шагов по скрипучим, разогретым солнцем половым доскам и увидел за домом большой овальный бассейн, борта которого лишь немного возвышались над землей.

Диана плыла красивым брассом от дальней кромки в его сторону. Когда она вытягивалась под водой, ее великолепная смуглая фигура чуть преломлялась сверкающими на солнце бликами. Потом она поднималась над поверхностью, делала вдох, широкий взмах руками и опять скрывалась. За пару метров до бортика она заметила Ивана, прекратила движение, провела рукой по волосам, откинув мешавшую челку, и улыбнулась.

– Я думала, ты проспишь до обеда. Вчера ты был таким усталым. Не хочешь поплавать?

Диана была рада, что он застал ее в воде. Ей хотелось показать себя во всей красе, потому что действительно было чем гордиться. Сотни часов  поведенных в спортзалах дали отличный результат.

– Я лучше попозже в море искупаюсь. Оно же совсем рядом, – ответил Иван.

Любуясь красотой девушки, он почти физически ощущал ее мокрую гладкую кожу. И ему очень хотелось дотронуться до нее пальцами: провести ими по бедрам, по животу, по плечам. Попробовать губами ее вкус.

– В океане вода невероятно холодная и очень сильное течение. Я редко там плаваю. Но если с тобой, то я тоже рискну, – ответила Диана.

Девушка опять скрылась под водой и вынырнула прямо у хромированной лесенки, дав Ивану возможность еще раз полюбоваться ее фигурой под водой. Потом, взявшись руками за перила, резко подтянулась и быстро выскочила на берег. На несколько мгновений она застыла перед ним как на подиуме, демонстрируя свою фигуру, на которой был лишь маленький черный купальник, который скорее подчеркивал наготу, чем что?то скрывал. Увидев в его глазах искренне восхищение, она немного постояла будто бы задумавшись, потом взяла с кресла большое белое полотенце, набросила его на плечи и довольная почти упала на шезлонг.

– Замечательно… Как будто заново родилась, – она потянулась, взяла недопитый бокал со стола и опять откинулась на спинку.

Сейчас Диана была похожа на довольную сытую черную пантеру: такая же пластичная, гибкая и независимая. Она верила: таких и любят мужчины. Но играть эту роль долго у нее не получалось.

– После вчерашнего перелета мы точно заново родились, – смущенно  сказал Иван. Он почему?то стеснялся смотреть на Диану, и поэтому смотрел то на дом, то на море, то на окружающий их красивый сад. – Место шикарное. Это ваш дом?

– Не просто дом. Это родовое гнездо, – радостно откликнулась Диана. – Его построили мои предки почти сто пятьдесят лет назад в викторианском стиле королевы Анны. А вот в той круглой башенке, – взмахнула она рукой в воздухе, указывая вверх, – спальня принцессы, которая ждет своего принца… Ну, то есть моя, – Диана отвела глаза в сторону и сильно покраснела.

– А где дракон, который охраняет принцессу?

– Он сейчас в море прячется, чтобы никого не напугать.

Снаружи дом был прекрасен. Выкрашенный нежно?кремовой краской он, несмотря на большой размер, казался воздушным и притягательным как большое пирожное. Эркеры по углам дома, широкая терраса на тонких столбах вокруг него, большие высокие окна с карнизами и та самая башенка – все было украшено белыми резными наличниками. Дом совсем не выглядел древним и старым. Даже снаружи казался очень уютным, семейным и лишь немного грустным. С дальней стороны от моря за домом начиналась роща с огромными дубами, которые широко раскинули ветки над землей и были похожи на сказочную стражу.

– Я очень люблю этот дом. Здесь я родилась. И вот там, на террасе, еще висят мои детские качели. А отсюда от бассейна по ночам я любила смотреть на звезды. Точнее ждать, когда какая?нибудь из них наконец упадет. И тогда я загадывала желания.

– И что ты загадывала?

– Нельзя говорить, а то не сбудутся.

– Они что, еще не сбылись? О чем же еще может мечтать девушка твоего положения?

– Все женщины мечтают об одном и том же. И это не зависит от их положения.

– Я так не думаю.

– А я уверена, что все, прежде всего, хотят семью.

– А кстати, где твои родители? – Иван не хотел спрашивать об этом, чувствуя, что этот вопрос не обрадует Диану, но и не спросить было не вежливо.

– Они погибли давно. И теперь у меня только дедушка, а у него только я. Он очень хочет, чтобы я продолжила его дело. А я… Я не знаю. Боюсь, что это может помешать мне во всем другом. И если честно – не знаю, что мне делать.

– Разве нельзя сказать ему, что ты не готова?.. Что не хочешь быть тем, кем он хочет тебя сделать.