И ни на одно мгновение дольше

– Нужно, – Дина с усмешкой посмотрела ему в глаза. – А то у меня скоро прыщи пойдут от длительного воздержания. Я привыкла, что мальчики первые начинают. Но если тебя ждать, то так в девках и останешься. Даже живот заболел – так целоваться хочется.

– Что ты такое говоришь?

Дина не ответила. Она притянула его за шею к себе и страстно, но неумело поцеловала в губы.

– Сейчас ребята вернутся… – пробормотал Рома.

– Тогда пойдем отсюда, – девушка решительно встала. – Вон стог на лугу. Всегда мечтала провести на таком ночь, – она посмотрела на окончательно смутившегося кавалера. – Ты так и будешь сидеть, ресницами хлопать? Пошли, пока я не подумала, что тебя девушки не интересуют.

Рома встал и, прижав Дину к себе, несколько раз осторожно поцеловал ее глаза, шею, еще стесняясь целовать по-настоящему. Но она опять, почти повиснув на нем, сама неуклюже прижала свои губы к его, толком не понимая, что надо делать дальше.

Он чуть согнулся и поднял ее на руки. До стога было метров сто. Всю дорогу она молчала, испугавшись своей смелости. Они подошли к длинному зароду, который заманивал к себе запахом свежего сена. Роман опустил ее на землю и подставил ладони, чтобы она могла наступить на них и запрыгнуть на самый верх. Через секунду она уже была там.

– А ты как же? – прошептала Дина, глядя на него сверху.

Рома поднял две длинные крепкие жерди, лежащие рядом, воткнул их в землю и, прижав к плотно уложенному сену, по ним забрался к Дине.

Теперь его уже было не остановить. Какое-то мгновение, когда он стягивал с неё кофту и джинсы, девушка даже пыталась сопротивляться, но удержать Рому было уже невозможно. Она словно исчезла в его руках. Их тела растворились друг в друге. Рассудок, помутившийся от страсти хмельного запаха сена и отброшенных запретов, уже не контролировал происходящие, а лишь требовал новых, еще более сильных наслаждений. В какой-то момент Дина подумала, почему сухое сено такое мягкое и не колется, но влечение захлестнуло и заставило забыть все на свете. Ей казалось, что она летит с этого стога, но не вниз на твердую землю, а к звездам, которые уже загорелись в темном небе.

– Тогда у меня безумно кружилась голова и я думала, что я мчусь куда-то в сторону Млечного пути, – тихо сказала Дина и отошла от окна. – Наверное, когда мы купались в реке в нас кто-нибудь вселился. Говорят же, что после Ильина дня в воду заходить нельзя. Там русалки и водяные.

Даже сейчас вспоминая, она ощутила нахлынувшее на нее тогда чувство необыкновенной легкости.

– Значит, ты помнишь, – обрадовался Роман. – А я, действительно, испугался, что забыла

– Ты по-прежнему всему веришь, – Дина увидела стеллаж у стены заставленный глиняными поделками. – Это что у тебя? – удивленно спросила она.

– Это я себе хобби придумал, – смущенно ответил Роман. – Делаю глиняные игрушки.

Дина взяла в руки медведя в голубой косоворотке и в широкополой шляпе. На полке стояли лисы в длинных белых платьях и красных косынках на голове, веселые мужички с широкими бородами и гармошками в руках, женщины с коромыслами, ежи, коровы и другие зверушки.

– Не могу представить кисточку в твоих пальцах. Тебе ими подковы гнуть… – она поставила медведя обратно. – Когда ты все успеваешь?

– Я не пользуюсь интернетом, не смотрю телевизор, – Роман поправил стоящую на видном месте статуэтку – двух целующихся влюбленных, спрятавшихся под широким зонтом и нежно прижавшихся друг к другу. – У меня много свободного времени. И все это время я думаю, почему ты убежала.

Дина вернулась к окну.

– Мне сейчас кажется, что после ночи на том стоге сена мы практически не расставались.

– Так все и было. Я не мог ни минуты без тебя.

– Я знаю, – она повернулась к Роману. – Тогда я еще сама не понимала, почему это меня пугает.

– А сейчас?

– Сейчас я хочу вернуться на тот стог…

– Ты как была взбалмошной маньячкой, так и осталась. Идем. Тут недалеко.

– Боюсь, я до него не дотерплю, – она прижалась к нему и, уткнувшись лицом ему в грудь, прошептала: – На куклы у тебя время нашлось, а кровать смастерить не смог.

– Сгонять за сеном?

– Думаю, как-нибудь обойдемся…

*****

«…во главу угла мы должны ставить улучшения положения масс. Обеспечить значительный подъем материального и культурного уровня жизни нашего народа…»

– Ничего не меняется, – отвел взгляд от телевизора Герман Борисович. – Помню, мы еще в институте что-то подобное конспектировали. Больше тридцати лет прошло, а все никак не обеспечат.

– Чтобы кому-то дать, надо у кого-нибудь забрать, – заметил его собеседник – начальник полиции Василий Вениаминович. – А забрать можно только у тех, у кого что-то есть, – он рассмеялся. – У меня, например. А буду естественно против.

«…был указан и путь к такому подъему – решительное повышение эффективности производства и значит рост производительности труда…»

– Ага, сказочники. От того, что на каком-то заводе станут больше выпускать какой-нибудь херни, токарь Иванушка больше денег не получит, – усмехнулся московский гость. – А вот хозяин себе лишний домик в Италии купить сможет.

– Да плевать я хотел на этого Ваню-дурачка, – сморщил презрительную гримасу начальник полиции. – Каждый сам о себе думать должен. Кто на что учился. А то привыкли, что или щука за них все делает или царевна-лягушка, а сами на печке водку целыми днями глушат, – он поднял со стола пустую бутылку коньяка, потряс ее и убедившись, что в ней уже ничего не осталось, достал из стола еще одну. – Надо бы опять крепостное право ввести и порку за амбаром по пятницам, – Василий Вениаминович легко скрутил крышку и наполнил два бокала. – Сережа, ты так и не надумал? – спросил он у молодого напарника своего бывшего коллеги, сидящего в кресле и листающего свои бумаги.

– Сказал же, что не пью, – раздраженно ответил парень.

– Ну как хочешь, – оценивающе взглянул на него Василий.

«В обезьянник бы тебя на пару дней, – подумал он, – жизни поучить, чтобы старшим не хамил».

– Это хорошо – нам больше достанется, – Василий Вениаминович чокнулся с Германом, они выпили и, одновременно взяв с блюдца по кусочку нарезанного лимона, поморщившись, закусили.

– А крепостное право для нашей страны самое то, – продолжил хозяин кабинета. – Ну или хотя бы социализм. Но не для всех. Для правильных людей оставить все как есть. А для большинства – да… И паспорта у них забрать. Ведь они о своей жизни даже на пару лет вперед подумать не в состоянии. Наберут в кредит всякой ерунды, – он отрезал от большого куска буженины, лежащей перед ним на белом фарфоровом блюде, несколько толстых ломтиков, взял один и с наслаждением съел. – Государство о них позаботится: накормит и жилье предоставит согласно социальной норме. А то избаловались: машины импортные, отдых заграницей. В своих деревнях работать не хотят. Столицу им подавай с бульварами и ночными клубами.

Василий Вениаминович был пьян. Он понимал, что пошел ва-банк и вполне может проиграть. Если откроется, кто убил двух торговцев с юга, то будут большие проблемы. Тем более один из них в местной диаспоре был очень уважаемым человеком. Да еще и возможная месть жены и тестя… При этом москвичи так и не дали никаких гарантий, а лишь обещали все устроить после окончательного решения вопроса.

«Крепче стала братская дружба народов нашей страны. Дальнейшее развитие получили демократические процессы. Заиграла новыми красками общественная жизнь. Что может быть радостнее, чем видеть, как раскрывается энергия народа, как растут его творческие силы…» – продолжал голос из телевизора.

– Ты уверен, что эта ваша бизнес-леди колхозного разлива действительно перепугалась? – спросил Герман, сняв очки, чтобы протереть стекла. – Мне она не показалась трусливой бабой.

– Я так все обставил, что она сама задумалась о том, чтобы уехать, – ответил начальник полиции и пожал плечами. – Если сомневаетесь, можем еще немного припугнуть. Есть у меня проверенные методы.

– Сами вы древние и методы у вас из каменного века, – Сережа хотел сказать еще что-нибудь обидное, но посмотрев на красное лицо начальника полиции с маленькими хищными глазками серийного убийцы, передумал. – У нашего человека самое слабое место – голова, – Сергей встал с кресла и убрал бумаги в коричневый портфель. – Если в нее вложить нужные мысли, то с ним можно делать что угодно. А вы как гопники – убить, напугать… Кстати, Василий Вениаминович, вы так ничего не сказали по тем нашим коллегам, которые приезжали до нас. Не верится, что вы про них ничего не знаете, – Сергей достал из кармана большой смартфон, быстро написал и отправил какое-то сообщение. – У меня тоже есть план и посмотрим, чей вариант сработает лучше, – он презрительно посмотрел на двоих выпивших старичков и вышел из кабинета.

Сережа еще со школы ненавидел всех людей, с которыми приходилось общаться. Он и родителей терпел только из-за того, что без них бы жизнь сильно осложнилась. Но сейчас, окончив институт, его уже ничего не держало. Каждый лишний день в этой стране он считал наказанием, и поэтому, зная, что на этом деле можно было хорошо заработать, мечтал быстрее все закончить, взять билет на самолет и «прощай, Родина».

– А я вот тоже не верю, что здесь, в этом районе, что-то без твоего ведома происходит, – заметил Герман после ухода молодого напарника. – Странно, что ты не знаешь, куда делись наши ребята.

– Есть у меня одна версия, но ты же не поверишь, – ответил Василий Вениаминович, разливая коньяк.

– Скажи еще, что их волки сожрали.

– Волков последнее время здесь много развелось. Отстреливать некому.