КамТугеза

Поселок Красная горка под Луховицами славился шикарными огурцами и великолепным видом на заливные окские луга. А если забраться на колокольню Троицкой церкви, стоящей на высоком обрывистом холме, то можно увидеть, задумчивую Оку с песчаными плесами на несколько километров, почти до того места, где в нее, сделав несколько крутых изгибов, впадет Осетр. Построенная графом Рудневым рядом с храмом усадьба сейчас почти развалилась. А в начале двадцатого века сюда приезжали студенты Московского училища живописи. Днем они расходились с деревянными мольбертами на пленэры, а вечером на летней веранде над рекой играл духовой оркестр, и были танцы. Влюбленные пары целовались под соловьиные трели, а утром счастливые встречали рассвет. Солнце, поднимаясь из?за далекого леса, сначала разгоняло туман над рекой. Потом, когда последние молочные облака еще метались над водой, солнечные лучи попадали на миллиарды росинок, и вся пойма освещалась волшебным золотым блеском.

Но Герману тогда было не до этой красоты. Теперь он стал изгоем школы. Москвичей не любят нигде. И без бандита?отца и сумасшедшей мамочки бабушкин внучек сразу оказался объектом издевательств. Теперь его били все кто хотел. А когда он перешел в девятый класс его изнасиловали за совхозными гаражами два его одноклассника. Он хотел повеситься, хотел перерезать себе вены, но так и не решился. Единственным плюсом в этой ситуации было то, что став неприкасаемым, он не начал пить и не попробовал наркотики. Никто не хотел с ним связываться. Свободное время он проводил за теми же гаражами, до смерти мучая попавшихся ему собак и кошек. Несколько раз его ловили за этим занятием, сильно били, но через какое?то время, он опять тащил на спине мешок с бившимся в нем от страха беззащитным животным. Все в деревне звали его Живодер и старались не замечать.

Может быть, и забили бы его когда?нибудь до смерти, но спасла армия. Дождливым утром, провожаемый лишь полуслепой бабушкой, он уехал в военкомат. За спиной у него был вещмешок, а в душе мечта отомстить всему миру. Месть стала смыслом его жизни. Десятки вариантов казней он вынашивал в голове, стоя в карауле или начищая чужие сапоги. Когда ему попалась книжка про Ивана Грозного, он решил, что двоих своих главных обидчиков посадит на кол. В книжке было написано, что казненные таким способом могут прожить несколько часов. Герман представлял, как будет сидеть на стульчике напротив, и смотреть на их муки. Об этом он мог думать часами, и все это время на лице у него сияла злорадная ухмылка.

Начать осуществлять свои замыслы сразу после армии он не решился. Сначала устроился на работу водителем к армянам, торговавшим овощами. Старенькая ржавая «Газель» была полностью в его распоряжении. Спившиеся два его бывших одноклассника давно забыли о том, что когда?то сделали. Поэтому не отказались выпить с ним в пустом после смерти бабушки доме. Он еле сдержал желание прямо там раскроить им головы топором, но это бы все испортило. Поэтому, чтобы незаметно выманить их подальше от деревни, Герман предложил им ограбить одну из овощных палаток своих хозяев. Убедить их было легко. Кражу решили совершить ночью через два дня.

Эти дни он ходил в таком сильном возбуждении, что его заметно трясло. Но это не помешало ему хорошо подготовиться. Место казни он выбрал давно – котельную в заброшенном пионерском лагере. Из двух осин сделал крепкие трехметровые колья. Хорошо заточил их и приготовил здоровую кувалду, чтобы забить эти колья в своих обидчиков. Выкопал в котельной две ямки, чтобы потом с помощью веревок опустить туда колы с уже насаженными на них одноклассниками. А чтобы было проще привезти насильников в пионерлагерь, Герман смешал водку с большим количеством клофелина. Эта смесь должна была вырубить их на пару часов. По его расчетам этого времени ему хватит для осуществления своего плана на уже приготовленном для казни месте.

На назначенную встречу в двух километрах от деревни бывшие обидчики пришли уже сильно пьяные. Поэтому не заметили ни трясущихся рук, ни безумных глаз Германа. Его водку выпили за пару минут прямо из горлышка. Вырубились, даже не успев закурить. Он по одному перенес их в кузов. Связал руки и ноги, привязал для надежности между собой. За полчаса доехал до лагеря. То, что он испытывал эти тридцать минут, можно сравнить лишь с влюбленным, который после долго разлуки мчится на свидание к любимой. Он ехал, непрерывно стуча руками по рулю и выкрикивая: «Дождались, суки! Вот сейчас. Еще чуточку. Посмотрим, как вы будете корчиться».

Когда он подъехал к котельной, то даже не смог сразу выйти из машины. Голова начала кружиться с невероятной скоростью. Он испугался, что упадет в обморок. И чтобы успокоиться, просидел в кабине минут десять, слушая, как мощными толчками бьется в грудной клетке его здоровое, полное злобы сердце.

Придя в себя, насколько это было возможно, он вышел, открыл борт и вытянул тела из кузова на землю. Увидев, как они безжизненно грохнулись на землю, он испугался. «Только не это!» Он упал на колени и пытался найти у них пульс. Его не было. Герман понял, что ослабленные алкоголем организмы не пережили дозы клофелина.

У него началась истерика. Сначала он бил трупы ногами, но не получая от этого никакого удовлетворения, сбегал в котельную, принес кувалду и в несколько ударов размозжил им головы. Все было бесполезно. Жизнь потеряла смысл. Они ушли и не заплатили. Он сел рядом с ними и заплакал. Даже тогда, в пятом классе, потеряв родителей, он не проронил ни слезинки. Не плакал он, когда его били и насиловали, но теперь его прорвало. Успокоился он только под утро. Привязал к телам заготовленные автомобильные диски от колес и спихнул их с дамбы в пруд за котельной. Приехал домой. Днем рассчитался на работе и уехал в Москву. Три дня ночевал на лавке в парке, а потом нашел работу охранника с жильем в казарме на территории бывшей воинской части. Ему выдали казачью форму. С этого времени он стал обеспечивать охрану разных мероприятий.

Вскоре Герман понял, что это не обычная организация. Один раз они получили задачу собственными силами жестко разогнать протестный митинг. Его коллеги, в большинстве своем неудачники, бывшие алкоголики и недавно освобожденные за небольшие преступления, с какой?то животной ненавистью били нагайками очкастых ботаников, маменькиных сынков с дорогими телефонами, молодых девчушек. Полиция при этом делала вид, что ничего противозаконного не происходит.

Сейчас им поставили другую задачу: вместе со студентами училищ и футбольными болельщиками они должны были сами устроить беспорядки. Для этого им разрешили все, вплоть до кровопролития.

Увидев Томаса с Родионом, он вспомнил, как когда-то в раздевалке получил по лицу ботинком полным мочи. Сейчас он решил, что именно этот момент стал отсчетом его несчастий. А они – главные виновники. Желание отомстить, тихо дремавшее где?то внутри, за несколько секунд заполнило всю его душу. И больше он не позволит никому легко отделаться.

– Ты оставайся здесь и смотри за ними, чтобы не ушли, не потерялись, – приказал он казаку, который не участвовал во вчерашней потасовке. – А мы с тобой, – он стукнул по плечу казака с синяком, – пошли к автобусам. Нельзя чтобы они о чем?нибудь догадались.

Какого?то определенного плана отмщения у Германа не было. Главное для него было их сейчас не упустить. «Затащим в автобус. Отвезем в часть. А там я что?нибудь придумаю. За забором вокруг лес. Так что и кольев можно будет настрогать», – решил он.

– Слышь, Герман, там девушка с ними красивая. Давай и ее возьмем. А то я не помню, когда у меня баба была. Хоть потешиться немного.

– Бери. Меня бабы не интересуют, – бросил в ответ Рябов, думая уже о своем.

«Вот ты и расчехлился», – подумал его напарник, но промолчал.

Глава 36

Первой заметила идущего к ним Родиона Катя. В этот момент вдоль улицы пронесся резкий порыв жаркого ветра, который у кафе закрутил на асфальте вихри из пыли, песка и мусора. Сдул со столов несколько пластиковых стаканов и чуть не повалил один из зонтиков над крайним столиком. Катя не хотела присутствовать при выяснении отношений между друзьями. Поэтому, не дожидаясь пока Родион подойдет, обратилась к приятелю Томаса:

– Павел, у меня к вам маленькая просьба. От этого запаха, духоты и шума голова кружится. Да еще этот ветер. Не пригласите меня немного прогуляться? Может там во дворе чуть поспокойнее.

– С удовольствием, – Павел сообразил, что Томасу с Родионом нужно остаться наедине, поэтому встал, протянул руку, согнутую в локте, приглашая Лизу к прогулке.

Когда Томас увидел Родиона, он забыл о своих собственных переживаниях, потому что понял, что его другу сейчас гораздо хуже, чем ему. Чтобы его приободрить, начал разговор первым:

– Каяться будешь? – вместо приветствия спросил он, когда Катя с Павлом скрылись во дворе.

– Я надеялся, ты мне просто пару ребер сломаешь и простишь, – попробовал отшутиться Родион. Начать разговор для него было, как прыгнуть в ледяную воду, но сейчас, когда окунулся, самое сложное было позади.

– Как ты легко хочешь отделаться.

Родион не надеялся отделаться легко. И конечно, он не переживал бы за сломанные ребра. Это было бы как раз самым легким. Так паршиво он не чувствовал себя никогда. У него не было братьев, сестер. Томас заменял ему всех. Обмануть доверие самого близкого тебе человека было катастрофой, независимо от причин.

– Ну хорошо. Может, договоримся на три ребра и челюсть, раз ты такой злой и кровожадный? – предложил Родион.

Томас злился не из?за Кати. С ней он был знаком всего неделю и за это время не успел построить в отношении нее больших планов. Родион же был его лучшим другом всю сознательную жизнь. Поэтому ему очень хотелось разобраться, почему он сделал то, что не допускается никакими нормами мужской дружбы.

– Хорошо, пошутили и хватит. Теперь рассказывай… Ведь ты понимал, на что идешь.

В этот момент музыка на митинге стихла и на сцену вышла Лиза. Она переоделась. Вместо дорогого изящного костюма сейчас на ней были обычные голубые джинсы и простая белая мужская рубашка навыпуск. Копну длинных рыжих волос она собрала в хвост, а челку заколола, чтобы не падала на глаза.

Лиза взяла микрофон, сделала большую паузу, чтобы привлечь внимание и, дождавшись тишины, обратилась к зрителям:

– Знаете, что больше всего хотят люди, которые нами управляют?

Выслушав несколько выкриков из толпы, она продолжила:

– Они хотят доказать нам, что их писюн все?таки больше, чем мой мизинец! – выкрикнула Лиза и подняла вверх руку, демонстрируя всем свой маленький пальчик.

После такого неожиданного ответа на свой же вопрос поднялся оглушительный шум.

– Это же твоя Лиза зажигает, – показал на сцену Томас. – Ты с ней в то утро сексом занимался, – продолжил он, пожимая плечами. – Тебе же не нужно было никому ничего доказывать. Ни мне, ни ей, ни Кате, ни себе. Зачем? – Томас наконец?то набрался сил и посмотрел другу в глаза.

—Нет, я не лазила к ним в штаны, — продолжала  Лиза, — все гораздо проще. Дело в том, что наша так называемая элита, совсем недавно ходила в рваных трениках, ковырялась грязным пальцем в носу и думала, где перехватить денег на выпивку. И тут вдруг на этих граждан сваливается огромное богатство. Кто, по каким неведомым нам спискам их туда назначил, сейчас уже не важно. А важно то, что от свалившегося счастья с ребятами случился солнечный удар. Они мечтали о «Жигулях», а попали в олигархи! В этом трагедия нашей страны.

– Понимаешь, Томас, со мной тоже случился солнечный удар, – ответил Родион, может быть первый раз, сам, осознав случившееся. – Мне в жутком кошмарном сне не могло присниться то, что я способен на такое… Но в тот момент… Мне казалось, что я делаю все правильно.

– Вполне может быть. Катя девушка замечательная. Но разве ты не мог позвонить? – Томасу было так неловко за друга, что он готов был не просто принять любое его оправдание, а даже сам ему его придумать.

Родион попытался вспомнить то, что он испытал, когда открыл Кате дверь. Но мешало собраться с мыслями и отвлекало выступление Лизы.

– С этого времени смыслом их жизни стало желание доказать всем нам, что они не такие как мы. Что они богатые потому, что они  лучше, умнее, трудолюбивее нас, – Лиза говорила медленно, делая акцент на каждой фразе. – Хорошо. Покажите. Ведь прошло уже тридцать лет. Пришло время отвечать.  

Наконец Родиону удалось сосредоточиться, и он отчетливо вспомнил Катины глаза: сначала в минуту их знакомства, когда они сверкнули искорками из?под козырька бейсболки, а потом когда она смотрела на него, ожидая приговора на лестничной площадке у его квартиры, стоя одной ногой на ступеньке, готовая в любую секунду броситься бегом вниз.

– Ты можешь сломать мне все ребра, – сказал он, отвернувшись в сторону, – но мне кажется, мы с ней все решили еще там, в скверике, когда ты был с нами. В первую же секунду встречи.

– Где ваши дела? – Лиза указывала рукой в сторону на невидимых олигархов. – Где новые заводы, которые вы построили? Где автомобили, компьютеры, телефоны, ракеты вами созданные? Где лекарства? Где красивая одежда? Где качественная еда? Где хотя бы что?нибудь? – она развела руки в стороны и щелкнула пальцами. – Нет ответа…

– Вот это ход. То есть, на моей голове выросли рога еще в скверике у Яузских ворот? – Томас провел рукой по волосам, как будто проверяя, есть ли что на голове.

– Нет. Точно нет. Томас, я не могу это объяснить, но, наверное, если честно… – Родион в волнении тоже запустил пальцы в свои волосы, сильно их сжал и потянул. – Мне кажется… Да. Мы уже тогда определяли возможный ущерб для окружающих от этого нашего… – Родион поморщился, с трудом подбирая слова, – решения. Понимаешь, мне кажется, мы оба сразу догадались, что вляпались и оценивали, как наши чувства отразятся на других.

– Так на что же пошли деньги от продажи тех ресурсов, которые они тридцать лет гнали на запад? Я отвечу. Деньги ушли на самые большие в мире яхты… на самые дорогие дворцы… и, – Лиза презрительно улыбнулась, – на шубы и бриллианты для обычных проституток. Разве так ведут себя люди способные стать локомотивом для страны? Нет конечно. Это все из жизни закомплексованных обиженных насекомых, – продолжала Лиза.

– И когда вы поняли, что «Париж стоит мессы?» Когда вы решили, что это тот случай, когда можно уже не думать о последствиях? – спросил Томас, уже понимая что, злиться ему не на кого.

– Наверное, когда она пришла ко мне, я открыл дверь и увидел ее. Она была похожа на раненую птицу залетевшую в окно…

– Но я сейчас хочу сказать не об этом. – Лиза стала говорить спокойнее и доверительнее, как бы пытаясь посоветоваться с собравшимися. – Они уже прошлое. Но есть очень реальная и большая опасность, что вместе с собой они утянут в небытие нашу страну. Вот об этом я и хочу поговорить.