Франкенштейн. рассказы-мысли-стихи

Чувство смерти очень даже близко…
И хочу сказать, что я – уже не я…
Только тень… река в безумных брызгах…
Она всех несет неведомо куда…

Носильщик. Бог. И тайна

Ветрами продуваемая вечность… Носильщик, блин, у бездны на краю… Ищет вроде как бы человечность… Но из тьмы кто-то поет – Баю-баю… Неужто Бог решил вдруг усыпить поэта… Носильщик сплюнул в бездну… Слышит звука нет… Да и вокруг себя не видит света… Эге, как пролетело много лет… Носильщик сел на край вселенной… Выпил водки… За ухом почесал… Потом вздохнул… Любимой нет… Нет лона, ее лодки… В которой бы отправился в загул… Тут ангел прилетел… Сказал: От Бога! А ему уже как будто наплевать… Еще чуть-чуть вздохну немного и буду славить божью мать!… Сказал и сделал… Стал он мамку славить… За то что Бога народила в небесах… За то, что он нас сделал ради правил, из-за которых и бывают чудеса… Но что же с жизнью… Это чудо пролетело… Как будто даже не было его… Носильщик ангела потрогал… его тело было прозрачно и на вес весьма легко… Да есть ли ты? спросил его Носильщик… И ангел тут же в небесах исчез… Что делать мне, здесь нет ни крошки пищи… И ангел исчезает точно бес… Зачем он прилетал… Ну, пусть от Бога… Но ничего ведь мне не передал… Неужто в бездну прыгнуть… Может там дорога… А за ней моя скульптура, пьедестал… И прыгнул в бездну искушаемый Носильщик… И видит в бездне Бог чего-то спит… Он сразу крикнул, разорвал его затишье… А Бог проснувшись, на него обрушил стыд… И плачет горько пьяненький Носильщик… И просит Бога все грехи простить… Но Бог над бездной поднимается выше… Бросив на память ему сказочную нить… Пошел по ней Носильщик еще дальше… Идет в какую-то неведомую тьму… И чует всюду что-то вроде фальши… Везде обман один мерещится ему… До чего коснется, то вмиг растворится… Кому то крикнет что-то, тот уж пропадет… И сам Носильщик залетал вдруг птицей… Земными чреслами объяв весь небосвод…

А Бог смурной печальный… Кружит тайну… Носильщик видит в тайне только пустоту… Но и она светла необычайна… Рождает вроде в мыслях красоту…

Вздохнул Носильщик и сказал так Богу: Не ведаю я что здесь от чего… Но остро чую, что твоя дорога заводит меня слишком далеко!… И рассмеялся Бог, сказав: Не смертным ведать… Что в этой Вечности направлено куда! Даже жизнь твоя навроде лисопеда! Крути педалями! Куда несет судьба!… И закрутил Носильщик всем, что в нем здесь было… И полетел, и Бог за ним летел… И чуялась магическая сила, запускающая нас в святой предел!…

Под луною

Нет ничего, к чему бы я стремился,
И жил, как будто получая благодать,
Увы, но человеческое свинство
Всей душою надо принимать…
Без перерыва на глубокое молчанье
Перед лесом под луною у реки,
Как хочется иного обитанья,
Чтобы завыть хоть волком от тоски,
Но без оглядки на толпу и окруженье,
Без вниманья к хору голосов,
Готов уже придти к уничтоженью
Несчастных чаш таинственных весов…
На пустоту невидимого храма
Среди померкших в тьме небес,
На глубину той самой смертной ямы
Или лона, где сокрылся бес…
Готов пойти, предчувствуя, что выход
Живущим – нам указан лишь в конце,
И только шепот твой в траве, – О, как здесь тихо,
Луна горит глазами на лице…
Мы под луною, как и все другие,
Которым снились те же нежные миры,
В траве давно лежим нагие,
Чтоб ощущать пришествие игры…
Игры в людей, которыми мы были,
Которыми блуждали столько дней,
Которыми лежать уже в могиле
В кучке праха и разбросанных костей…
И только чувство, что вновь будет под луною
Дрожать хмельной отчаянный клубок,
Как я с тобой, как ты со мною,
Ибо всякий здесь рожденный одинок…
Бегут лучи от доброго светила,
Указывая путь в ночи живым,
Раскрывая тайну, что есть сила,
Дающая являться остальным…

Нежное лоно как право на вечную жизнь!

Иногда человеку бывает совестно, и он стыдится самого себя… Перед Богом, а еще хуже перед голой любовницей… Вроде бы и знаешь ее уже давно и изучил всю, как внутри, так и снаружи, но все равно голова не на месте, а совесть как злая змеюка кусает тебя везде, и ты отбиваешься разговором ни о чем, за которым прячешь свой абсолютно бесполезный стыд… И только войдя в нее, и полностью лишившись разума, а с ним и совести, и ощутив нечто тайное, вечное в ней, ты вдруг понимаешь, что Бог был совершенно прав, когда наделил нас всех совестью… Хотя как бы ни было совестно, а все рано стремишься туда, в нежное лоно возлюбленной… И хорошо еще, если эта возлюбленная тебя любит по настоящему, а если нет, и ты этого никогда сам не узнаешь… Стыдно, глядеть ей в глаза и думать, что она чокнутая и помешавшаяся на сексе баба… И ты сам, чуя это, стыдишься того же… Но руки, и все тело делают свое дело… Мы проникаем друг в друга, чтобы не думать о смерти… Нам часто страшно, оттого что мы живем в темноте незнания, и поэтому мы постоянно совокупляемся, а еще мы пьем вино, и читаем друг другу стихи… Она мне свои глупые, плохие, а я ей свои идеальные, великие, гениальные, хорошие… А когда она прочтет и посмотрит на меня выжидательно: Ну. Как? Как мои стихи тебе? То я ее обязательно похвалю и мне станет стыдно, а когда я ей прочту свои, она обязательно зарыдает, ощутив сразу всю мою гениальность и свою ужасную бесталанность… И мне станет жалко ее, и я опять проникну в нее на время от нашего общего стыда, как и разума, а Бог будет молчать и в душе смеяться над нами, но нам уже будет наплевать и на стыд, и на поэзию, даже на жизнь мы плюнем так, что всеми станет сразу хорошо и приятно… Потому что с совестью надо бороться также хорошо и беззаветно, как с любым вредным искушением… Ведь мы чаще и стыдимся себя по незнанию… А как проникли друг в друга, узнали, познали себя, так и весь стыд наш прошел-то… Вот как бывает, други мои! Поэтому боритесь с любым искушением своей совести, ни на минуту не забывая, что наш

Бог просто ставит над нами свой очередной эксперимент! Так-то, други мои! Живите и совокупляйтесь и ничего не берите себе в голову! Потому что все, кроме любви, лишнее… Даже стихи не оправдывают нашего никчемного существования! Одно лоно нежное и светящееся, избавляющее от стыда и страха смерти имеет право на вечную жизнь! Вот-С!

Горы трупов. Горы облаков

Горы трупов. Горы облаков.
Море чаек. Море ожиданий.
Небеса таинственных хоров.
Камень наших вечных оправданий.
Нет души или ее следа.
Взгляд летит лишь за посмертной тенью.
Бл**ство жизни и бессмысленность труда.
Свет единственный из сладостных мгновений.
Жил. С рожденья чувствовал беду.
Озираясь, целовал твои колени.
Ноги раздвигал. В твою судьбу
Глубоко летел без промедленья.
Понимал, что это навсегда.
Что другого дня уже не будет.
Поцелуй меня, моя звезда,
Пусть навек сольются наши судьбы!

У Бога есть знак

У Бога для меня должен быть знак, я это чувствовал, но не обнаружил и поплыл по течению, и течение било меня о людей, чьи чувства пытались меня захватить… И тогда от отчаяния я пошел в пустыню, но даже там души этих людей не оставили меня… И было мне больно, и тяжело… И я спрашивал Бога: За что? Но он молчал… И в этом молчании я разглядел странное чужое и не понимающее меня нечто состоящее из множества разноцветных глаз, парализующих своим острым взглядом любого смертного… Потом я очнулся на голой земле и стуча зубами от холода и одиночества вернулся в чудную тюрьму своего несчастного существования… И также ждал от Бога знаков, но он молчал… Если бы я знал Его, я бы почувствовал его предательство, а так мине оставалось только страдать… Страдать и плакать, забывая о прощенье… Так я понял, что знак – это прощение Бога, а его отсутствие – это кара людям за их грехи… Потом я отряхнулся, выпил водки, засмеялся и побежал, потому что с головой у меня все в абсолютном порядке, даже когда я немного того, не в порядке! И все же выпив и малость развеяв свою грусть, я понял, что у Бога для меня есть знак – его прощение – это его молчание, и оно же согласие, черт возьми! Вот-с!

Там, где шепоты растений

Там, где шепоты растений
Оживляли наши тени,
Где поющая вода
Проносила вдаль года…
Что-то, чую, все же было…
Это мне не показалось
Всемогущей ярой силой
Разносилась божья жалость…
Из пустот земли деревья,
Из дев дети, их живот
Заставлял любого верить
В наш бессмертный переход…
Из теней любого царства,
Как из тьмы любых веков
Наше пламенное бл**ство
Всех лишало вмиг оков…
И Господь сиял на небе,