Свисс хаус, или В начале месяца августа

Потом он пытался отыскать взглядом Анну-Мари, но она то исчезала, то появлялась между людьми и легкими передвижными стенами и экранами, на одном из которых горные вершины то погружались в солнечный свет, то пропадали в белом урагане. Автором видеоинсталляции оказался фотохудожник, прославившийся в свое время серией работ о далекой стране Гаити, переживавшей, после очередных переворота и землетрясения, новый этап своего бесконечного освобождения. Несколько раз они встречались глазами, Анна-Мари улыбалась и тогда Андреас ощущал мгновенный укол счастья. Потом он поворачивался к очередной фотоработе, раскачивающейся на тонких ниточках, и пытался понять, почему автор фотографии человека, стоящего на табуретке прямо посреди вышедшего из берегов озера, получил первую премию.

Он любил ее диалект, отличавшийся от того, на котором говорил сам Андреас. Дед передал ему по наследству характерную валезанскую привычку дробить говор, превращать его в массивный гравий с резко обрубленными гласными, окончаниями и приставками. Отец предпочитал французский или, уж если на то пошло, прозрачный ганноверский диалект, который, вооружившись в свое время армией и флотом, сам короновал себя в качестве филологического стандарта. Мать же была виртуозом бернского немецкого, который напоминал расплавленный раклет, вскипающий пузырями фонетизации остатков швабского диалекта пополам с анахронизмами из арсенала средневерхненемецкого. Съехавшись позже с Анной-Мари Андреас, сам того не заметив, перешел на усредненный вариант, на котором говорили ведущие национального общественного телевидения. Но сама Анна-Мари…

Ее манера говорить напоминала пеструю ленту самых разных вкраплений, основой для которых служили говоры, бытующие где-то между Люцерном, Цугом и Цюрихом. Она говорила по-люцернски, используя форму «привет вам» вместо характерного бернского «приветствую», постоянно вставляя все эти неизвестно откуда взявшиеся «дискордировать» в смысле «разойтись во взглядах», «ушибистость» в смысле «грубость» и «тристия» в значении «грусть». Эти слова приводили его в восторг, равно как и ее любимое ругательство «ухабака», точное значение которого он тоже так и не успел выяснить.

* * *

Что они искали? Простор. И свет! Непременно свет. Стены непременно должны быть ослепительно белыми и окна огромными, выходящими на луг, или поле, или на холмы, за которые по вечерам скрывалось бы солнце, окрашивая все вокруг мягким оранжевым свечением. Им нужна гостиная, место, где можно находиться вдвоем, но также и пространства для каждого из них: для нее рабочий кабинет с компьютером и принтером, для него – комната, где можно расположить аудиосистему, колонки и где пестрые обложки старых пластинок смотрелись бы привычно и естественно. Они ездили, ходили, искали, проживая лучшие дни их совместной бесприютной жизни.

Как-то они приехали в маленькую деревню, окруженную лесом и пашней. Они договорились о встрече перед рестораном. Хозяин долго не приезжал, и Анна-Мари начала уже сердиться и внутренне закипать. Еще раз набирая его номер, Андреас украдкой поглядывал на то, как Анна-Мари беспокойно расхаживала вдоль фасада старого дома с типичной крышей, каменным нулевым этажом, где и располагался этот небольшой деревенский ресторан, и деревянным первым жилым этажом. Хозяин появился с десятиминутным опозданием.

Его трактор «Джон Дир» был весь забрызган зеленой силосной пеной. Огромные колеса, вымазанные в черноземе, оставляли на черном свежеуложенном асфальте легко различимый след. Хозяин выглядел лет на тридцать и говорил на очень странном диалекте. Андреас никогда еще не сталкивался с таким говором. Извинившись, хозяин попросил подождать еще буквально пять минут. Запарковав трактор в боковом переулке, он снова появился перед ними, но уже без кепки и в свежей рубахе и предложил занять места в его «Порше Панамера». Квартира находилась в жилом комплексе в нескольких километрах отсюда.

В салоне пахло нагревшейся кожей, приглушенно играла неразличимая музыка.

Андреас сел впереди, Анна-Мари устроилась на заднем сиденье. С электрическим жужжанием опустилось стекло. Анна-Мари выставила наружу камеру и сделала несколько снимков. Хозяин сказал, что его зовут Хуго. В нынешних условиях только сельское хозяйство уже не может быть проектом на будущее. Правительство недавно повысило размеры субсидий фермерам, без которых он лично давно бы уже прекратил работать на земле. С другой стороны, если – не дай бог – будет подписан Договор о свободной торговле с Соединенными Штатами, никакие субсидии уже не помогут.

Поэтому они с отцом решили начать бизнес в области жилой недвижимости с учетом того, что в ближайшем будущем следует ожидать массового притока утомленных суетой и плохой экологией горожан в сельские области, где еще сохранилась более или менее нетронутая природа, но уже есть вся современная, прежде всего коммуникационная, инфраструктура. Работать теперь можно откуда угодно и где угодно. Не обязательно ездить каждый день в душных поездах в офис, а потом обратно домой, тратя драгоценное время и медленно, но верно, сокращающиеся природные ресурсы, не так ли? Одна и тут есть проблемы: строительные нормы, правила и вообще законодательство, регулирующее перевод земель из зоны сельского хозяйства в зону застройки. Все очень сложно и непонятно!

Дорога петляла между полями и нырнула в тоннель. На выезде из тоннеля справа по ходу движения уже были видны несколько двух- и трехэтажных корпусов, построенных в модном стиле: бетон, сталь, дерево и стекло. Хуго завернул на пустовавшую гостевую парковку, выключил двигатель и с металлическим лязгом отстегнул ремень безопасности. Солнце периодически выглядывало из-за разорванных в клочья облаков. Хуго выудил из кармана джинсов связку ключей. Для тех, кто работает удаленно или на фрилансе, это идеальное место. Или, например, если кто-то захочет написать роман, добавил он неожиданно. Вы ведь не писатель, спросил он, подмигнув, нет? «Новый журнализм» и все вот это? Нет, коротко ответил ему Андреас.

Анна-Мари вскинула камеру, пытаясь поймать в объектив зависшую высоко в небе птицу с распахнутыми крыльями. С общественным транспортом здесь неплохо, рассказал Хуго, пока они шли по дорожке усыпанной мелким серым гравием. Там, он махнул рукой, есть остановка почтового автобуса, до ближайшей железнодорожной станции восемь минут. Магазины там же, и это не совсем удобно, но если у вас есть личный транспорт, даже велосипед, то это уже наполовину решает вопрос! Хуго со звоном перебрал ключи, выбрал один и вставил его в замочную скважину. Школ и детских садов здесь нет. Анна-Мари недовольно нахмурила лоб. Гендерные клише! Вслух она этого не произнесла, но Андреас к тому времени уже довольно хорошо разбирался в ее мимике.

* * *

Входная дверь аккуратно закрылась за ними, отсекая звуки улицы, после чего вокруг воцарилась полная тишина, прерываемая только звуком их шагов. На лестничной клетке пахло сохнущей штукатуркой. Две квартиры на нулевом этаже с садом уже купил кантональный банк, сказал Хуго. Ваши апартаменты из четырех с половиной комнат находятся выше. В стерильно пустой квартире неподвижный воздух нагрелся, даже несмотря на опущенные снаружи железные жалюзи. Хуго открыл небольшую дверцу в стене. За ней скрывались тумблеры электрических предохранителей. Он щелкнул одним из них, жалюзи поехали вверх с легкой вибрацией. Хочу обратить внимание на ванную комнату.

Вот здесь мы запланировали специальную нишу для стиральной машины и сушильного агрегата. Техника лучшего качества, это дорого, но мы решили не экономить. Я еще покажу вам подвал, там расположена общая прачечная. На нашем диалекте она называется «помоечная кухня». А на вашем? Андреас пожал плечами. Просто «прачечная»! Пойдемте посмотрим другие комнаты, очень просторные, с высокими потолками. Хуго открыл одно из панорамных окон, выходящих на холмы и лес. Волной хлынули терпкий сенной дух и оглушающий птичий гомон. На полу лежали горячие квадраты солнечного света. Из потолка торчали аккуратно замотанные изолентой проводки. Каждый может сам оборудовать источник света, а может поставить заглушку, потому что нередко освещение люди обеспечивают напольными лампами, чтобы пространства сверху оставалось больше.

Это могла бы быть гостиная, здесь – терраса, она выходит в сторону, на рощу, а недалеко – ручей. Он шумит, его слышно по ночам. Но если прикрыть окна, то звук исчезает почти полностью. Анна-Мари взяла наизготовку камеру, щелкнула несколько раз, потом опустила ее вниз. Стильные перила из стальных тросов ограждали балкон, можно было различить даже запах мокрого камня. Комаров тут нет. Несколько лет назад община инвестировала довольно большие деньги в дренажный проект. Ручей спрямили и убрали в каменное русло, теперь он не разливается, но с аккуратной яростью несет в своей воде малахитовый песок. Там дальше есть дорожки через «места силы», отмеченные эрратическими валунами. Можно и бегом заниматься. Здесь может быть спальня. Ее окна выходят на другую сторону, во внутренний двор, в центре которого растет старое дерево.

Как и положено, паркет здесь более приглушенного оттенка, тут меньше солнца, стены белые, их прозрачная геометрия отражает идею полной свободы. В каком это смысле? Анна-Мари опять вскинула камеру, нацелилась в одну ей только ведомую перспективу, но потом передумала. Наша архитектура не предъявляет к будущим жильцам никаких требований, не ставит вопросов, это абсолютная Возможность, шанс начать новую жизнь с чистого листа и если я вас правильно понимаю, то настало самое время посмотреть на кухню. Здесь тоже очень просторно. Видите так называемый кухонный остров?

Все основные рабочие поверхности находятся в центре, вы – находитесь в центре, а все вращается вокруг вас. Строгие линии и прозрачность белых оттенков элегантно накладываются на стекло и хромированную сталь, большое окно как бы служит тоннелем в иное измерение. У вас всегда есть возможность бросить взгляд на то, что находится за пределами вашего непосредственного пространства. Освещение утоплено в потолок и напоминает звездное небо. Теперь пора спуститься в подвал. Выпустив Анну-Мари и Андреаса на лестничную клетку, Хуго некоторое время еще возился в квартире, гасил свет, щелкал тумблерами в ящике с предохранителями, опускал ставни, потом вышел следом, аккуратно прикрыл дверь, повернул ключ в замке.

На минус первом этаже было темно. С тонким звуком лопнувшей струны зажегся свет. Гараж пустовал, но парковочные слоты на приглаженном асфальте уже были аккуратно размечены и пронумерованы. У дальней стены оборудована мойка для машин. Тут же начинался коридор, он вел в сектор, отведенный для хранения личных вещей. Стиральные машины стояли, укутанные в пластиковую пленку и крест-накрест перетянутые разноцветными шнурами. Хуго остановился, с глухим звоном похлопал ладонью по стальной двери толщиной в пару десятков сантиметров. Никто больше не ждет, что красные танки начнут вдруг форсировать Боденское озеро, холодная война завершилась, и тем не менее! Хуго провел рукой по темной стальной поверхности.

Переделывать проект запрещено, поэтому мы превратили убежище гражданской обороны в просторные кладовые и даже осталось место для винного погреба. Желающие могут арендовать его, сосновые стеллажи уже заказаны. Собственно, здесь наша небольшая экскурсия завершается. Хуго, словно фокусник, извлек из воздуха аккуратную папку и вытащил из нее сиреневого цвета листок бумаги формата А4. Вы можете заполнить эту анкету и прислать нам ее по почте. Хуго перевернул листок обратной стороной. Здесь есть все почтовые данные, а также адрес электронной почты. Если у вас нет больше вопросов, я отвезу вас обратно к вашей машине.

* * *

Дорога пошла раскручиваться в обратную сторону, туннель, поля, лес на горизонте, холмы и за ними – белая гряда вершин. Хуго попрощался, пожал руку сначала Анне-Мари, потом Андреасу. Мы были бы рады видеть вас в числе друзей и соседей. Анна-Мари вскинула камеру ему вслед и сделала несколько снимков, потом повернулась к их скромной машинке, не шедшей ни в какое сравнение с роскошной «Панамерой», и сфотографировала ее тоже. В тот момент она была их домом, неказистым, без радио, навигатора, центрального замка и кондиционера, но тем не менее… Все эти снимки должны где-то сохраниться. Она была уверена в том, что однажды какой-то из них может стать шедевром и получить премию.

Наверное, должны сохраниться и снимки, сделанные в церкви где-то в небольшой деревушке, уютно примостившейся на склоне горного кряжа на полпути между Люцерном и Цугом. Андреас помнит, что со склонов на левой стороне долины нависали тяжелые тучи, гром доносился далекими раскатами, а на склонах справа скалы тонули в оранжевых лучах солнца и маленькие машинки, взбирающиеся по асфальтовому серпантину, вспыхивали на секунду алмазными искрами. Анне-Мари эта местность показалась слишком деревенской, а диалект – вообще не от мира сего. Андреас же, коротко заглянув в свой смартфон, выяснил, что община, на территории которой стоял дом с искомой квартирой, занимала одно из первых мест в национальном рейтинге по степени тяжести налоговой ситуации для физических лиц, в отличие от кантона Цуг, который начинался совсем недалеко и где с точки зрения налогов как раз все было прекрасно. Зато средняя цугская квартира стоила в месяц столько, что просто волосы дыбом, и все из-за международных компаний и фирм-почтовых ящиков.

Анна-Мари, посмотрев на выложенные в интернете фотографии квартиры, сказала, что ей понравилось нетривиальное сочетание прямых линий, простора, света, стали и стекла. И они поехали смотреть её. В деревенском ресторане, в который они зашли на обратном пути, работало радио и звучала народная музыка. Из-за раскрытых окон расшитое красными цветами белое полотно занавесок поднималось и опускалось на слабом сквозняке. В дальнем углу кто-то читал газету, положив на стол измятую кепку. Пришел хозяин, с морщинами на лице и в жилетке с эдельвейсами, спросил, все ли у них в порядке, посетовал на неразборчивом диалекте, что сын уехал в город, и некому теперь передать ресторан, а рядом в горах построили курорт, и все туристы теперь там, а сюда не заходят.

Возвращаясь к машине, они увидели, как сгущаются тучи. Ветер принес несколько пригоршней ледяных капель. Пережидая дождь, они зашли в церковь, которая стояла в стороне от дороги, окруженная низким каменным заборчиком. За церковью начиналось кладбище с аккуратными памятниками. В церкви пахло сырой бумагой и сгоревшими свечами. Анна-Мари сделана несколько снимков. Щелканье затвора отозвалось эхом. Где-то на хорах захлопали крылья, и Анна-Мари, опустив камеру, сказала, что она бы не хотела жить рядом с кладбищем. Потом через все небо перекинулась невероятно яркая радуга, но Анна-Мари не стала ее снимать.

* * *

Однажды они нашли себе сразу два в теории подходящих варианта. Одна из квартир располагалась на первом этаже старинного многоквартирного дома в стиле грюндерской эпохи. Сайт недвижимости утверждал, что два года назад эту четырехкомнатную квартиру отремонтировали, всю технику заменили на новую и даже устроили, при помощи хитрого остекления, зимний сад. Они припарковались в боковом переулке. Кот в ошейнике неторопливо пересек проезжую часть. Дом они нашли довольно быстро. На сайте говорилось, что ключ от квартиры находится у хозяина. Этот плотного мужчину в возрасте под сорок, они узнали по фотографии на сайте и увидели уже издалека.

Входная дверь была открыта, хозяин быстрыми шагами курсировал из дома к припаркованному у обочины «Фольксвагену» стального цвета и обратно. Увидев их, он прекратил загружать в машину зимнюю спортивную экипировку (две пары лыж, разрозненные лыжные палки, ботинки, перчатки, два шлема с пластиковыми забралами), выпрямился и помахал рукой. Говорил он на письменном языке с итальянским акцентом. Квартира стоит пустая, хорошо, если бы в ней наконец поселилась жизнь. Хозяин принес ключи, указал им путь по узкой винтовой лестнице, но тут же отвлекся на миниатюрную женщину азиатского типа, филиппинку или тайку, которая вышла на крыльцо, у нее под ногами путались дети, мальчик и девочка. Женщина начала говорить что-то по-итальянски. Хозяин с грохотом сгрузил сноуборд себе под ноги и принялся отвечать, также на итальянском.

Филиппинка или тайка говорила, хозяин жестикулировал, дети начали плакать, подняв головы. Андреас и Анна-Мари взяли ключи и принялись украдкой взбираться по лестнице на первый этаж. Лампочка под потолком горела мутным светом. На полу межэтажной площадки стоял макет кукольного домика со снятым фасадом. Наклонившись, можно было увидеть лестничные пролеты, микроскопическую посуду на кухне и рабочие столы с фигурками поваров. Выше располагались классные комнаты с маленькими, не больше горошины, глобусами, партами и черными грифельными досками со всеми тщательно прописанными формами глагола «быть». Имелись даже шкафы со стеклянными дверцами, за которыми золотились едва различимые корешки книг. Еще выше начинался жилой уровень, он был подразделен на гостиную с пестрыми диванами и ломберным столом, на две детские комнаты, со стенами, раскрашенными пестрыми гибкими цветами, на спальню с белым пологом над большой, королевских размеров, двуспальной кроватью и еще на две ванные комнаты – все краники вертелись, а миниатюрные цепочки на мельчайших клозетах дрожали и раскачивались, реагируя на их шаги.

Анна-Мари задержалась и сделала несколько снимков. По сравнению с компьютерными симуляциями эта неуклюжая попытка воспроизвести знакомый, устойчивый мир выглядит бесконечно наивной, но именно поэтому такой симпатичной и живой. Позади загрохотали шаги хозяина, лестница завибрировала. Вытирая лоб и одергивая майку с темными следами пота, он сказал, что это хорошая квартира, что в прихожей много встроенных шкафов, а зимой включается электрический подогрев, а это значит, что, придя с улицы и сняв промокшую обувь, ты оказываешься на теплом полу. Тепло дома, кто не мечтает о нем? Хозяин подмигивает и возвращается к встроенным шкафам, белые створки которых распахиваются с легким стуком.

Они и в самом деле хороши, просторны, и в них нет ровным счетом никаких скелетов. Пока… Он опять подмигивает. Последняя семья, которая жила здесь, два года назад переехала в Южную Америку, то ли позабыв, то ли из каких-то своих принципов не захотев уведомить власти об отъезде и о том, что теперь они имеют честь принадлежать к так называемой «Пятой Швейцарии». Хозяин ухмыляется. Человек всегда ищет где лучше! Из-за этого недавно даже приезжала полиция и попросила разрешения самим убедиться, что в квартире уже нет никого, потому как посылаемые кантональным налоговым ведомством декларации уже два раза возвращались обратно с пометкой «Адресат неизвестен», а это, понятное дело, непорядок, хотя кто мы все такие, чтобы судить других?

Анне-Мари понравилось сочетание белых стен и потолка с темным паркетом. Андреасу приглянулась одна из четырех комнат, окна которой выходили в тихий переулок, заросший деревьями с интересными желтыми соцветиями. Если вы хотите посмотреть зимний сад, надо пройти вперед по коридору и сразу в гостиную. Солнце дробилось в промытых стеклах. Хозяин раскрыл створки дверей, ведущих в зимний сад. Здесь пахло мытым полом, разогретым деревом, в углу в желтом терракотовом горшке рос фикус в рост человека. Хозяин сказал, что с собой прежние хозяева фикус не взяли, исходя, видимо, из того, что в Южной Америке таких и еще много разных других деревьев у них будет в избытке.

Анна-Мари подошла к панорамному окну, выходившему в сад. Как и было указано на сайте, он находился в полном их распоряжении на условиях общего пользования. В дальнем левом углу возвышалась липа с огромной кроной, тень от которой полукругом ложилась на подстриженную траву. В тени были разбросаны разноцветные игрушки, включая большую куклу в вечном обмороке. Наискосок от липы возвышался надувной батут, огороженный по периметру полупрозрачной сеткой. Маленькая девочка без остановки прыгала на батуте, однообразно восклицая: «Халло, халло, халло!»

Младший, мальчик, пытался уползти по траве от филиппинки или тайки. Она постоянно хватала его за ногу и, возвращая на место, что-то настойчивого втолковывала на сверхскоростном испанском. Девочка споткнулась, сбилась с ритма, неудачно приземлилась задом на батут и заревела в голос. Анна-Мари отошла от окна, сказала, что нам нужно успеть на просмотр еще одного объекта. Хозяин развел руками, конечно, открыл дверцу одного из навесных кухонных шкафов и достал знакомый зеленый формуляр. Если вас заинтересовала квартира – заполните формуляр и отошлите его на адрес фирмы. Адрес указан вот тут! Хозяин удовлетворенно кивнул головой и протянул листок Андреасу. Здесь есть хороший парк, там можно заниматься слэклайном!

* * *

До следующего объекта оставался еще час. Этот жилой комплекс был выстроен в начале семидесятых. Сразу за домами начиналось поле. По полю медленно ползал трактор и ворошил сено. От сена исходил терпкий медовый запах. Комплекс состоял из нескольких башен разной высоты и из группы одноэтажных корпусов, так что люди могли выбрать себе вариант проживания на любой вкус. Удобный выезд на федеральную скоростную автотрассу, близкая остановка трамвая, магазины, школы, подземные гаражи, спортивные площадки, скверы, засаженные розовыми кустами, тенистые аллеи – территорию комплекса можно вообще не покидать. Нужный корпус они нашли сразу.

Под его окнами человек в шортах, майке и защитных очках работал с электрической газонокосилкой, стрекот двигателя смешивался с громким пением птиц. У подъезда уже толпились интересующиеся: пара японцев, женщина в розовом хиджабе и с кудрявым ребенком на самокате, велосипедист с курчавой бородой, в пластиковом шлеме и с красным рюкзаком «Фрайтаг» на спине, крестьянского вида мужик с красными руками и обветренным лицом, молодая женщина на последнем месяце беременности. Кто-то произнес вполголоса, что риелторша запаздывает, что она позвонила и рассказала, мол, стою в пробке у стадиона.

Рваные облака плыли с запада на восток, люди подходили еще и еще. Риелторша взялась словно ниоткуда. Молодая полненькая девушка в очках, в белой офисной блузке и юбке – наверное, слишком узкой, – с перекинутой через плечо кожаной деловой сумкой. Риелторша проложила дорогу через толпу к подъезду, извиняясь за опоздание на чистом письменном языке. Откинув клапан у сумки, она извлекла из него папку, забитую бумагами. Вытащив листок формата А4, она пробежала его глазами, потом открыла специальным ключом дверь подъезда. Квартира находится третьем этаже, поэтому, пожалуйста, попробуем не перепугать весь дом, сказала риелтор. Потом она улыбнулась.

Выстроившись аккуратной цепочкой, посетители потянулись в полутьму, разбитую светлыми квадратами света. Ребенок начал с грохотом волочь наверх свой самокат. Риелтор опять попросила не шуметь и самокат остался у подъезда в компании рыжего кота с колокольчиком на шее. Дверь в сдаваемую квартиру была распахнута настежь. Из нее на лестницу выплескивался ни с чем не сравнимый запах обжитого помещения. В нем не просто жили, но жили долго и основательно, не обязательно счастливо и богато, но достойно и с толком. Прошу, входите, добро пожаловать, говорила риелторша, поправляя на плече сумку и перекладывая связку ключей из одной руки в другую. Это очень хороший объект, на солнечной стороне и с уникальной планировкой.

Все старые вещи были еще здесь, но они уже потеряли свои привычные места в пространстве, оказались сдвинуты, сняты, после них оставались только белые пятна на стенах. Из-за этого все вокруг казалось размытым, нечетким, погруженным в какой-то тягучий желтый свет. Хозяйка квартиры, старушка с аккуратной прической, ходила тут же между коробками и предметами обстановки, уже упакованными в специальную пластиковую пленку. В кабинете, вход в который находился сразу в прихожей слева, на массивном дубовом столе между стопками старых выпусков журнала «ТЫ» лежали пожелтевшие фотографии в деревянных рамках: каменистая дорога, ведущая через перевал, строгие лица военных, военный плац, деревянный мост, три солдата на велосипедах, в стальных касках и с винтовками за плечами.

Первая швейцарская военная школа открылась первого августа тысяча восемьсот девятнадцатого года в городе Тун. Старушка остановилась перед Андреасом и Анной-Мари. К груди она прижимала портрет средних размеров. Сквозь ее покрытые морщинами скрещенные руки можно было увидеть только картонную изнанку и размашистую надпись, сделанную поблекшими от времени чернилами. Казармы находились в бывшем овине на хуторе Беллиц, это на острове, там, где сейчас магазины. Сначала в школе учились офицеры-артиллеристы и специалисты по фортификации. Потом к ним добавились пехотинцы, кавалеристы и стрелки, а также офицеры Генштаба. Здесь впервые стал применяться артиллерийский симулятор Баранова. Был такой инженер, он бежал от большевиков. Первым директором школы стал полковник Йост Гольдлин фон Тифенау.

Хозяйка оторвала портрет от груди и перевернула его лицевой стороной наружу. Полковник смотрел на Андреаса и Анну-Мари сумрачными глазами. Это прадед моего мужа. Мой муж умер пятнадцать лет назад. С собой я возьму только этот портрет и фото мужа. Остальные фотографии вы можете взять себе. Если, конечно, вам захочется смотреть на незнакомые лица из прошлого. Многим нравится украшать свои квартиры старинными вещами. Хозяйка задумалась на несколько секунд. Анна-Мари, не спрашивая, вскинула камеру и сделала снимок. Есть старые патефонные пластинки. Опера. Вико Торриани. Мой муж любил его песни, «Белла, белла донна» или «Черный Цыган». И книг много. Куда теперь с ними?

Супруги-японцы, взяв в руки тот или иной предмет, несколько секунд обменивались тихими словами, потом аккуратно возвращали его на место. Беременная на продвинутом месяце ловко лавировала между цветочными горшками. Мужик крестьянского типа рассматривал потолки. Его интересовали рустикального вида деревянные балки из дуба. Они красиво выглядели на белом фоне. Женщина в розовом хиджабе пристально изучала старинный комод с зелеными дверцами, расписанными яркими подсолнухами. Все это будет вынесено, говорила меж тем риелторша. Кухня и ванная комната подвергнутся реконструкции. Балкон превратится в лоджию. Ребенок полез к игрушкам, сваленным в одну из коробок.

Вытянув одноглазого плюшевого медведя, он прижал его к груди и молча сел на пол. Хозяйка остановилась перед ним и немного склонилась вперед. Глаза ребенка налились слезами, но хозяйка только протянула руку и погладила ребенка по голове, произнеся несколько слов на незнакомом диалекте. Анна-Мари тронула Андреаса за плечо: в руках она держала стопку дисков формата «блю-рэй». Хозяйка все также прижимает к груди портрет своего предка. Детям все это не нужно! Старший сначала учился, потом сказал, что хочет увидеть мир, гору Алпамайо, потому что это самая красивая гора в мире. Потом он выучился на мастера по циклеванию деревянных полов, накопил денег и поселился в деревне Гондо, где добывает биткоины. Младшая вышла замуж и уехала за рубеж. Вы можете забрать все это себе, но, я думаю, что книги Хайнца Консалика, Марио Зиммеля и Розамунды Пильхер все-таки точно никому не нужны. Наверное, их отдадут на макулатуру.

* * *

Зачем тебе эти диски? Они ехали обратно. Квартира им не подошла: на балконе слишком хорошо было слышен гул машин на автобане, кухня оказалось тесной, в предполагаемой фотолаборатории они не нашли достаточного количества розеток. По радио сообщили, что впереди произошла авария. Они решили объехать город по федеральной трассе. Но и тут им не повезло – перед выездом в сторону спортивной арены без видимой причины образовался затор. На заднем сиденье россыпью лежали несколько пестрых томов Марио Зиммеля и диски с сериалами. Анна-Мари любила научную фантастику. А если бы мы все-таки решили взять эту квартиру? Ты жалеешь? Иногда делаешь выбор, да или нет, и вроде бы ничего такого особенного, а пройдет лет несколько, и вот оказывается, что это была не просто развилка, а судьбоносный выбор. Как ты думаешь? Анна-Мари внимательно смотрела на дорогу. Поток рывками преодолевал несколько метров, затем останавливался. Вспыхивали и гасли тормозные огни. Андреас открутил на одну четверть стекло со своей стороны.

Наверное, все зависит от времени. Поток опять вздрогнул и пополз по темному асфальту c яркими полосами дорожной разметки. Анна-Мари изредка поворачивала голову в сторону Андреаса, прислушиваясь. Сначала любое событие кажется случайным. Потом, когда событий становится много, некоторые уже кажутся судьбоносными. Наверное, это что-то вроде самообмана. Стало холодно, Андреас прикрутил окно обратно. На пригорке сбоку от дороги стоял памятник битве с Наполеоном. О ней он слышал по телевизору. Где-то здесь сломалась ось кареты, на которой корсиканский преступник увозил городскую кассу, растраченную позже на египетскую авантюру. Наполеон сумел прорвать границы привычного мира. А мы? Что происходит с другой стороны? Мы не знаем. А если взять и замкнуть время и пространство в своего рода ленту Мебиуса? Как тогда мы делали в школе на уроке геометрии. Фантазия, конечно! Мы на это не способны. Но только так та, другая, сторона станет твоей!

Впереди показалась многоуровневая развязка. Линии белых и огней сливались и дрожали, составляя чередующиеся размытые пятна. Поток постепенно ускорялся, набирал скорость, становился более плавным. Андреас слушал Анну-Мари, иногда теряя логику и нить ее рассказа, иногда подбирая их снова, включаясь в процесс, словно входя еще раз в реку одного и того же сюжета. Откуда она набралась всего этого? Наверное, из интернета. В Сети можно найти что угодно, но, и в этом Андреас был почти уверен, куда большую роль здесь наверняка сыграла Эмили. Их отношения были непростыми. На ветровое стекло упало несколько капель, Андреас пожалел, что еще один день завершился и что скоро придется покинуть машину, давно уже ставшую для них самым настоящим домом. Ему хотелось и дальше ездить по ближним и дальним городам и регионам, теряться между полей с мгновенно созревающей пшеницей, делать великие географические открытия, натыкаясь на тщательно отремонтированные старые шале или новые поселки, возникшие в самых неожиданных местах, а то и на самые настоящие замки, которые, оказывается, тоже можно арендовать.

Это была, конечно же, шутка! Никто и не думал всерьез о том, чтобы поселиться в замке. Он находился просто по дороге. Нужно только свернуть с региональной трассы, миновать деревню, подождать на переезде, пока проедет местная электричка с огромными окнами. Потом, двигаясь через лес по склону горы, там, где под кронами деревьев рваные пятна света ложатся на черный асфальт, можно опустить стекло и вдохнуть запах прелой листвы. У маленького ресторанчика с видом на плотину можно сделать остановку, а потом опять в лес и после резкого поворота – пустая парковка. Управляющая компания почему-то решила, что Андреас и Анна-Мари приехали из Лозанны.

Риелтор, молодой человек в рубашке с короткими рукавами, говорил только по-французски. Анна-Мари вскинула фотокамеру, сделала несколько фотографий, риелтор развел руками, потом начал что-то говорить, показывая в разные стороны. Анна-Мари сообщила Андреасу, что он готов провести их по замку. Еще три года назад объект выставила на продажу местная община, но до сих пор найти подходящего покупателя или арендатора не удавалось, и даже не из-за цены, а из-за большого количества условий, главное из которых – владелец или арендатор обязан превратить замок в центр культурной жизни. Конечно, сказал риелтор, мы не склонны рассматривать частных лиц как потенциальных клиентов, но мы все равно показываем наши объекты всем желающим.