Крылья.

– Разве не так? Если ни во что не веришь, то ведь не знаешь куда идешь? А если не знаешь куда идешь, то зайти можешь куда угодно. Или вовсе будешь на месте стоять.

Вера закончила говорить, и теперь смотрела на раскинувшуюся под ногами долину, теперь уже подробнее наслаждаясь новыми красками, ощущениями, чувствами.

– Мы здесь будем жить, Самсон… – Произнесла она негромко. – Мы здесь будем жить. В Городе жить не куда.– Она толкнула меня осторожно локтем в живот. – А здесь… – Не найдя подходящих слов, она сделала широкий жест рукой, словно дарила мне долину под холмом Крыши

Очарование, постепенно уступало место покою. За покоем, навалилась вся тяжесть усталости, боли и страха, которую тащили мы с Верой с первых уровней Города, а может и с первого дня рождения в нем.

– Вера… – Прошептал я своей подруге на ухо. – Давай поспим, а? – Я моргнул воспаленными глазами, и умоляюще сломал брови.

– Давай, а? Здесь хоть и сыро, но дождик теплый, и, наверное, он не всегда идет, этот дождик. Я понимаю, что здесь воды должно быть много, но кто то – же следит за тем, чтобы лишку ее не перерасходовать.

– Льется с неба вода людям на радость. Порадовались люди – краны на запор. Экономить надо. Не так?

– Глупый ты, Самсон. Когда умный, а когда и глупый. Все не поймешь никак – дождик он для всех, и солнышко для всех. А?

– Нет, у него ни краников и шторок, и кормить солнце не надо – оно само светит. Сразу всем и светит.

Про дождик, я еще как то понять смог. Но вот то, что не нужно солнце кормить. Тут у меня совсем в голове сломалось все. Нужно было спать. Спать, а то голова совсем работать перестанет. А куда нам обоим без головы? Совсем никак.

Стена, пропустившая нас за Крышу, стояла упругим козырьком, словно специально для нас создав небольшой уютный грот внутри которого смогли бы укрыться двое.

– Крылья бы, нам… – Качнула Вера головой. – Пока оно – чудо – успеть бы, посмотреть все. – Вдруг зевнула широко. Взяла меня за руку и потащила к гроту.

– А, мы сейчас такие тупые, что даже с Крыльями никуда не улетим. Упадем сразу, и все тут.

Я с удивлением смотрел на свои руки и грудь.

Тонкие серебристые нити тянулись от Веры ко мне. Колыхались в свете солнца, отсвечивая золотом.

Я поднес свою руку ближе к глазам. Кожа на ладонях стала жесткой, сухой, в рубцах и изломах. Из узких трещин просачивалась прозрачная жидкость, моментально застывающая во влажном воздухе.

Рукав уже поседел от выделений и превратился в корку, которую можно было согнуть, только приложив усилие.

Открыл, было рот для того, чтобы окликнуть Веру, но усталость навалилась вдруг, словно серая бетонная плита, пригибая к земле. Вера уже добралась до сухого пятака в углублении в стене, и теперь медленно ворочалась, устраиваясь удобнее.

Я не стал говорить ничего. Ноги едва держали ослабевшее тело. Качнувшись с пятки на носок, едва не падая, пошел к гроту.

Присел рядом со своей подругой, и упал на бок, закинув ей руку на плечо.

– Вот и все… – Услышал я шепоток Веры, плотнее прижимающейся ко мне спиной.

– Вот и все… – Ответил я беззвучно, и провалился во тьму.

# # #

Ладнгрувер сидел не шевелясь, смаргивая затянутыми пленкой – фильтром глазами, изредка сокращая мышцы, для того, чтобы сохранять их в тонусе.

Он не ошибся. Звук осыпавшихся камешков был не чем иным как сигналом того, что его ищут и того, что его нашли.

Он не сожалел о том, что пошел в старые штольни. Выбора особенного не было.

Важно было выполнить поставленную задачу. Настроиться на Самсона и Веру и довести их до Крыши.

Только здесь в каменном мешке, в котором было много вещей, к которым прикасался Самсон и Вера, он мог выделить их ментальные сигналы из общего шума Города.

Он сделал все, что мог сделать и теперь ожидал своих преследователей. Готовился к схватке.

Мысль о том, что он мог остаться в живых, сдавшись врагу, ему даже не пришла в голову.

Храмовник не может быть пленником!

Не важно, какого цвета тогу он носит. Только наставник имеет право ограничивать свободу служителя Храма. Только Династ имеет прав приказывать служителю Храма.

– Как же они шумят – Поморщился Ландгрувер. Солдаты уже не пытались себя маскировать. Знали наверняка, что тонкий слух и особенное зрение Храмовника дали ему возможность их обнаружить.

Ландгрувер встал, сделал несколько длинных тягучих плавных движений, разминая мышцы. Сосредоточился, наращивая складки на коже. Насколько мог, ограничил кровоток в подкожном слое.

– Они будут атаковать, пытаясь меня пленить, придется принять бой…

– Ах-ха! – Заорал высокий Солдат. Они пробрались в мешок, и теперь стоя плечом к плечу перегораживали выход.

Большой пузырь со Светляками, прикрученный к голове «высокого», ярко освещал коридор и неподвижно стоящего Ландгрувера.

– Ах-ха!!! – Повторил радостный вопль тот, что пониже. – Мы нашли тебя, щенок. – Вот сейчас мы тебя упакуем и потом составим длинную беседу с твоим папочкой.

– Уж он нам не откажет. Правда?! – Они двинулись навстречу, быстро перейдя в полную боевую трансформацию.

Гребни легли на затылки и шеи. Броня с тихим шелестом переместилась на грудь. Клыки вылезли из челюстей на целый палец и теперь едва не утыкались в утопленные в череп глаза. Они туго натянули сетчатое полотнище, приближаясь к Храмовнику.

– Вряд ли у вас это получится – Шутливо поклонился Ландгрувер. – Вам придется меня убить. – Он улыбнулся, собрав на щеках складки. – Попробовать убить.

Высокий, нервно клацнул крюком на правой руке, демонстративно уронив на притоптанную землю тягучую каплю зеленого яда.

– Ты же еще маленький, с двумя Солдатами тебе не справится.

– Вы можете это проверить. – Ответил молодой Храмовник, и чуть-чуть присел, готовя тело к активным движениям.

– Ты Светляков назад переложил бы. – Задумчиво проговорил тот, что повыше. Пузырь разобьем – ослепнем. А он в темноте нас на куски порвет.

Он выразительно щелкнул челюстью и тряхнув сетью, сделал шаг вперед.

Низкорослый снял с головы пузырь со Светляками, положил перед собой и аккуратно качнул его назад, себе за спину.

Тени переползли вперед. Теперь Солдаты видели Ландгрувера очень хорошо, а он видел лишь силуэты нападающих.

Улыбка сползла с лица младшего Храмовника.

Высокий Солдат был действительно умен. Он сумел предугадать его ход и принял соответствующие меры.