Искусство широкого взгляда. Основы практического изучения рисунка и живописи по системе П. П. Чистякова

Искусство широкого взгляда
Игорь Борисович Симелин

В этой книге приведены основные положения, относящиеся изучению изобразительного искусства, на которые опирались художники античности, эпохи возрождения и импрессионизма. В конце 19-го столетия эти знания были приведены в единую систему изучения рисунка и живописи русским художником-педагогом Павлом Петровичем Чистяковым. На основах своей системы он воспитал выдающихся мастеров живописи – Репина, Серова, Сурикова, Врубеля… Сегодня методическая работа П.П. Чистякова известна как «система Чистякова». В книге «Искусство широкого взгляда» автор раскрывает положения учения системы Чистякова и ее значения в подлинной форме, опираясь только на практическое ее изучение. Автор выступает свидетелем учебного процесса и описывает все трудности, которые пришлось ему лично преодолевать во время учебы. По сути эта работа представляет собой практическое руководство по овладению искусством рисунка и живописи с применением особого способа восприятия, который лежит в основе всего учения Чистякова.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Посвящение в основы изобразительной грамоты

«Безмолвный я шагаю

по тропам той станы далекой,

что золотом приснилась мне…

в моих серебряных мечтах

о ней застыли строки.»

Игорь Симелин

Изучая историю русского искусства, видно, что за достижения в творчестве Сурикова, Врубеля, Репина, Серова, Васнецова, Перова, Коровина, Левитана и Поленова стоит многолетняя деятельность их общего учителя. Почти вся реальная школа – Русский музей и Третьяковская галерея – ученики Чистякова. Нет сомнений, что расцвет русского изобразительного искусства конца 19 века, это в большей степени, – итог жизни Чистякова. Зная и ценя великих мастеров культуры, нельзя забывать об их учителях, нередко остающихся в “тени”. Ведь изучение деятельности основоположника какой-либо школы помогает, и является необходимым для полного и верного понимания творчества его учеников.

Интерес к П. П. Чистякову как к педагогу, а именно к его методам преподавания изобразительного искусства, стал, проявляется в литературе по мере того, как росли и приобретали известность его ученики. Преподавательская работа Чистякова начинает восприниматься, в обществе искусствоведов, как нечто неординарное, ее начинают воспринимать отдельно от академической педагогики. Но, как система современниками не осмысливалась. Подлинную ценность системы Чистякова поняли лишь бывшие ученики и единомышленники, практически продолжавшие его дело. Широкое признание педагогами методов системы Чистякова, пришло лишь после смерти Чистякова, в конце 20-х годов. Однако недостаточная исследовательность системы породила искажения, неверное толкование, схематезирование, догматезирование ее положения. Необходимо было собрать уцелевшие записи Чистякова. Эту задачу взял на себя созданный в 1927 году, в Ленинграде, кружок имени Чистякова, созданный по инициативе одного из учеников Чистякова, В. Е. Савинского. Членами кружка сохранились письма, фотографии, были собраны воспоминания учеников Чистякова. По собранным документам, была создана книга «П. П. Чистяков» советской писательницы О. Форш и искусствоведа С. Яремича. Это было издание самое близкое по времени и жизни Чистякова. В эту книгу вошли самые свежие воспоминания о художнике-педагоге. В 1937 году была осуществлена первая публикация архивных материалов о Чистякове. В нее вошли шесть писем к разным адресатам, часть проекта реформ академии художеств. Спустя два года, вышло второе, более полное издание академиков И. Бродского и М. Коноплевой «П. П. Чистяков и В. Е. Савинский переписка». Книги «Чистяков – теоретик и педагог», «Русская художественная школа 19 века», «Русские художники-педагоги» Малеевой и Белютина, наиболее известные из всех публикаций. Эти издания, являются целым этапом в изучении Чистякова, рассматривают его систему как целостное историческое явление. В своих книгах, «Учебный рисунок» и «Методика преподавания изобразительного искусства», Ростовцев дает высокую оценку системе Чистякова, но к сожалению, он не говорит о целостном изучении Чистяковского наследия, а лишь на избранных положениях строит свои методические рекомендации по преподаванию рисунка в художественных школах. Таким образом, можно сказать, что к целостному применению системы Чистякова в современных школах не обращался никто из авторов, хотя многие из них отметили ценность отдельных положений его системы.

Сегодня мы имеем в целостном виде литературное наследие Чистякова, относящиеся к изучению рисунка. Эти изданные публикации современников Чистякова, в которые вошли их письма и воспоминания, даже несколько раз переизданные с дополнениями, все же не является подлинной, законченной системой Чистякова, так как они лишь часть Чистяковских воззрений, систематизированных по современному пониманию. Несомненно, написанные книги о Чистякове увековечили его имя и в истории изобразительного искусства он отмечен как выдающийся художник-педагог, который воспитал величайших мастеров живописи. Но Чистяковское учение в системе образования не используется и даже не рассматривается в целостном виде. Почему же система Чистякова стала не востребованной? Что же на самом деле произошло? Все началось в годы утверждения государственного пятилетнего плана развития страны. “Пятилетка” охватила все отрасли народного хозяйства, и не обошла стороной культуру и образование. Перед министерством образования встал вопрос: какая из современных методик обучения изобразительному искусству укладывается в пятилетний курс. Были рассмотрены и приняты рациональные методы Кордовского и немецкая школа рисунка Ашбе, которые действуют по нынешнее время. Мне, не известно рассматривалась ли государственными органами, в то время, система Чистякова. Но ясно, что метод Чистякова не подошел бы под пятилетний план по ряду причин. Во-первых, Чистяковская система требует многолетний курс обучения, во-вторых, в своем разрозненном виде она оставалась незавершенной, в-третьих, сама система Чистякова в идейно философском значении противоречит коммунистической морали, и по этой причине подвергалась смертельной опасности. Однако частично выбранные педагогические методы Чистякова, из-за неверного толкования их искусствоведами и педагогами сильно искажены, тем самым полностью разрушили систему Чистякова. Но остались ее последователи. Эти художники сохранили в строгой секретности основные положения системы и только на практике передают их своим ученикам. Так система Чистякова в своей целостности дожила до наших дней.

Изучить и расшифровать идеи Чистякова, можно только при практической работе. Шаг за шагом, входя в их гармонию, не останавливаясь на теоретизировании и на привязке отдельных Чистяковских упражнений и к существующим курсам по рисунку и живописи.

***

В написание этой части книги вошли мои воспоминания событий, непосредственным участником которых являюсь я сам. Эти события связаны с моим ученичеством у преподавателя рисунка и живописи Конотопова Вячеслава Геннадьевича в одном из художественно-учебных заведений России.

Поступив в Суздальское художественное училище, на дизайнерский факультет я полагал, что приобрету знания, которые позволят мне работать в данной области. В принципе, все так и произошло, я стал дизайнером и несколько лет посвятил себя этой деятельности. Но наряду со знаниями художественного проектирования, по воле судьбы, я стал наследником знаний, которые изменили мое существование и отношение к изобразительному искусству.

Группе своих учеников, в число которых входил я, Конотопов В. Г. передал основные критерии учения русского художника-педагога П. П. Чистякова, который преподавал в русской Академии художеств в 19 веке. Эти знания Конотопов получил от своего учителя и называл их системой Чистякова. Конотопов свои уроки вел в рамках учебной программы среднеспециального художественного училища, то есть методические постановки натуры ставились преподавателем непосредственно по учебной программе, а задачи, в контексте системы Чистякова.

Система Чистякова не подпускает к себе с общепринятыми понятиями об искусстве. Среди других преподавателей рисунка и живописи, из-за непонимания учения как многогранной системы познания, возникают противоречия. Дело в том, что основным критерием изучения рисунка и живописи по методу Чистякова является особый способ восприятия окружающего нас мира. Возникает вопрос о правильной постановке взгляда на натуру в рисунке и живописи.

Любая практическая задача рисования по Чистякову начиналась решаться с восприятия натуры. Чистяков своим ученикам говорил о правильном взгляде на натуру и первый совет мастеров – смотреть на мир беспристрастно. При рисовании по методу Чистякова необходимо смотреть на предмет, осознавая его только как субъективную форму. Технически все выглядит как расфокусировка глаз. Такой способ восприятия мой учитель рисунка и живописи Конотопов В.Г. называл широким взглядом. Независимо от сложности постановки натуры широкий взгляд при работе по методу Чистякова – основной инструментом развития чувств человека. Также независимо от уровня мастерства (учеником или мастером ведется работа), все практические задачи направлены на развитие чувств и ощущений формы в пространстве, а техническая сторона исполнения является второстепенной. Такой подход к работе над решением формы в рисунке и в живописи, как позже я убедился на практике, давал возможность самому раскрывать законы природы осознания человека. Через созерцание состояния пространства раскрываются отношения форм, в которых мы находим решение построения формы в пространстве.

За несколько месяцев учебы, Конотопов кардинально перестроил группу своих учеников на работу при широком взгляде. Учитель ни разу не прибегал к дисциплинарным наказаниям. Исключением было опоздание на урок, в этом случае, Конотопов просто не пускал ученика в аудиторию до следующего урока. В остальном, все отношении между учителем и группой строились на убеждениях через решение практических задач. При этом в работе была задействована вся группа учеников. Конотопов никогда не упускал случая что-то подсказать, направить или кого-то поставить на место. Слова, обращенные к одному ученику, относились к остальным. Советы учителя ценный дар для его ученика. Для него совет учителя как направление к чистому пониманию. Свои замечания учитель не доводит до упрека, а сразу, указывает ошибку, и причину, по которой была допущена та или иная ошибка. Иногда учитель давал ученику возможность во всем разобраться самостоятельно. Но его забота не была опекой для ученика. Учитель строг, но без упрека, непредсказуем, но не дерзок, и вежлив без потакания. Он почти никогда не упускал случая подшутить над учеником, но без унижения. Учитель ставит отношения между учениками на уровне уважения и взаимопонимания. И в аудитории всегда присутствовала атмосфера рабочего состояния. Благодаря безупречным действиям учителя, в аудитории преобладала обстановка высокого внимания к работе, это способствовало продвижению учащихся по пути знания.

Чтобы разобраться в вопросах Чистяковской системы, мне понадобились огромные усилия. Только со второго семестра первого курса, мне удалось полностью перестроиться.

Несмотря на то, что в то время я страшно не терпел публичной критики и по причине дефекта речи был немногословен, замечания учителя для меня приобрели особый интерес. Во время учебы я часто нуждался в его советах и понемногу я стал задавать ему вопросы. Всякий раз, когда к моей работе подходил Конотопов я чувствовал необыкновенную поддержку и заботу учителя. Меня всегда удивляло то, как ловко ему удавалось исправить мою работу, по существу заведенную мной до состояния хаоса, в котором не редко пребывал я сам. Учителю достаточно было поправить пару направлений, как-то поставить детали, и на удивление работа обретала целостность. Во время некоторой поправки моей работы, Конотопов всегда находил объяснения, доступные моему пониманию, которые вселяли в меня ясность и уверенность в себе.

Прислушиваясь к замечаниям Конотопова, я подробно записывал его объяснения относительно построения рисунка при широком взгляде. Сначала, как и другие ученики, я делал небольшие заметки на полях своего рисунка. Эти записи служили как напоминание главной задачи в данной работе. За тем я стал отдельно записывать почти все замечания учителя. Я так увлекся ведением конспекта, что не заметил, как начал их коллекционировать высказывания учителя. Свои записи я вел в тайне от своих сокурсников и Конотопова. За четыре года учебы у меня накопилось немало записей с высказываниями Чистякова, которыми пользовался Конотопов во время учебного процесса, а также целый ряд рекомендаций и наставлений Конотопова относительно изучения системы Чистякова. Конечно же записи, которые я вел, послужили написанию этой работы, но главным все же остается практика. Именно практическая работа в строгой дисциплине с беспристрастным отношением и ответственностью делает нас мастерами.

Глава 1.

Способ восприятия

«Каплями крови цветет абрикос,

Каплями крови осыпаются страсти,

Как острижены, пряди волос

Осыпаются дни безрассудства.»

Павел Гуляев[1]

Шел урок рисунка. Учебной постановкой был натюрморт из гипсовых геометрических фигур и белых драпировок. Натюрморт освещался рефлектором, который стоял почти вплотную к постановке. Свет и тень четко выделяли грани всех предметов. Главной задачей этой работы, по учебной программе, было композиционное размещение и линейное построение предметов на плоскости. Такие задания, мне были хорошо знакомы по программе художественной школы.

Я выбрал себе место и принялся за работу. Для того, чтобы лучше разобраться в композиционном размещении, в углу листа, я сделал фор-эскиз [2]. За тем, скопировал его на весь лист. Я заметил, что тем же методом композиционного размещения воспользовались некоторые учащиеся нашей группы. Это навело меня на мысль, что школа подготовки у большинства учащихся была одна и та же.

Конотопов, молча проходил между мольбертами учеников, внимательно следя за их работой. Учитель, ведя наблюдение за работой учеников, иногда подходил к одному из них и вводил несколько исправлений в его работе. Он вслух произносил все замечания в адрес работы своего ученика. Слова, обращенные к одному ученику, относились и к остальным:

– Не напрягайтесь, сидите прямо.

– Будьте внимательны. Точно выстраивайте направления плоскости подиума, на которую встанут предметы в вашем рисунке.

– Работайте с натурой, а не с листом.

– ведите направление линии от себя, а не к себе.

– Прекратите болтать. Сосредоточьтесь на работе.

– Не черните. Отходите от работы и сравнивайте ее с натурой.

– Не отвлекайтесь на деталях. Ищите отношения между направлениями…

Энергично поправив работу одного ученика, учитель подходил к следующему, и так пока не настал мой черед. Когда учитель подошел ко мне, я усердно продолжал работать. Конотопов встал у меня за спиной и с минуту наблюдал за моей работой. Растушевывая изображенные предметы, я, с карандашом, метался по всему рисунку. Наконец не зная, что делать дальше, я остановился, и нервно теребя карандаш, сидел и долго рассматривал свою работу.

– А давай-ка я посмотрю, что у тебя, получается – вдруг сказал Конотопов, слегка шлепнув меня по правому плечу, и я автоматически уступил ему место.

Сев на мое место, он выпрямился по спинке стула и замер.

Я с нетерпением ожидал его замечаний в адрес моего рисунка. Конотопов поднес карандаш к моей работе. Не касаясь листа, он стал водить карандашом вдоль и поперек моей работы, как бы в воздухе выстраивая невидимые линии. Таким образом, в моем рисунке, он проверил горизонтальную плоскость, на которой были выстроены предметы натюрморта.

– Где у тебя в рисунке ближайшая точка? – неожиданно вполголоса произнес Конотопов. Услышав его вопрос, я сразу взглянул на постановку, в поисках непонятной мне ближайшей точки.

– Во-о-от она! – тихо протянул учитель, отвечая на свой вопрос, и отметил карандашом место на моем рисунке. Ближайшей точкой был край стола.

– Вот отсюда направление края плоскости, пойдет вот сюда, – продолжал свои объяснения учитель, и несколько раз, не касаясь карандашом бумаги, провел направление края стола. – Вот так! – Произнес он, и наконец прочертил карандашом найденное направление, а лишние линии удалил ластиком.

Найдя в работе ошибки, которые, вероятно, не давали развития в моей работе, он повел работу сначала. Перед тем как начать работать, Конотопов проверил мое построение общей (большой) формы[3] постановки натуры и повел все исправления от ближайшей точки. Я не мог понять, что особенного в том, что он сделал. Тогда, я был абсолютно уверен в правильности своего решения построения рисунка. Надеясь на правильное решение учителя, я терпеливо наблюдал за его работой. Закончив с исправлениями в моем рисунке, Конотопов для просмотра отставил планшет к натюрморту. Внесенные им исправления, мне показались несколько грубоватыми, но с точки зрения перспективы, довольно верными. На своем листе я увидел четкую горизонтальную плоскость, которая была им выстроена тремя незаконченными линиями, с “висящими” над ней предметами, то есть, изображенные мной предметы не стояли на плоскости, исправленной учителем, и выглядели как отдельно изображенные от горизонтальной плоскости. По поводу этого, я высказал свое замечание. Учитель разделил мое мнение, и предложил продолжить работу.

– Сначала, необходимо найти место ближайшей формы, относительно плоскости стола, то есть относительно его ближайшей точки, – объяснил учитель, и опять, не касаясь карандашом листа, повел направление в сторону ближайшего предмета, и в рисунке, отметил его место точкой.

– Отсюда, направление пойдет вот сюда, – поправляя мой рисунок, говорил Конотопов. – а то сюда, сюда, – продолжал рассуждать он.