Последние рыцари. Фантастическая сага «Миллениум». Книга 1. Том 2

Генерал закивал. Пробелов в плане вроде не было, и Элли быстро покинула огороженный бетонной стеной участок в сопровождении генерала.

Там уже стоял человек в маске, ожидая ее. Элли наложила на генерала заклинание слабости и немоты, тот упал, и Хавьер (под маской был он) бросил ему пузырек с противоядием. Элли в этот момент закончила произносить заклинание телепортации – и, едва оказавшись в безопасности отеля, радостно упала на подушки – хоть пару минут можно отдохнуть.

В этот момент раздалась тревожная трель теранома – повторный вызов важного сообщения. Элли тут же схватила его – сообщение от Антуана. «Держи координаты и телепортируйся. Мы в беде. Нужна помощь. Антуан».

Элли, в панике, тут же принялась вычислять координаты. Результат показал – северная Германия, близ Черного Леса. Места, где жил Некромант. Жуткое, тягостное предчувствие скользнуло вдоль позвоночника. «Алекс, где же ты… Скорее, скорее возвращайся! Скорее, а то я сойду с ума».

Глава 23. Место, которого не должно быть

Чарльз

Время – материя странная и непредсказуемая. Весь прошлый месяц оно буквально тянулось – как пружина, и теперь, кажется, со дня на день вновь понесется с бешеной скоростью, не давая и малейшей возможности уследить за происходящими изменениями. То, что скажут утром, может уже днем оказаться устаревшим, к вечеру вновь радикально поменяться, а за ночь еще раз встать с ног на голову. Такие моменты Чарльз не любил – как-то, согласитесь, неприятно чувствовать себя отстающим от событий, нелепым и смешным. С другой стороны, просто сидеть и ждать надоедало. Может, стоило тоже пойти в Орден? Хотя нет, мальчишество ведь было бы. А так – он всегда просто сидит и ждет, пока другие что-то сделают, пока Кэрол… и остальные сделают самое важное и интересное. С ней было, надо сказать, непросто – Каролин критиковала жестко буквально все, что Чарльз делал или говорил, хотя порой бывала милой и доброй. С ней он впервые познал близость – не то чтобы это было так невероятно по сравнению с тем, как горячо обсуждают эту тему в СМИ, но эмоционально это совершенно особое, ни с чем не сравнимое… Странно, даже наедине с собой – и то как-то неловко о таком думать. И все же какая-то новая уверенность, какое-то совершенно иное самоощущение – все это было свежим, захватывающим, всецело новым.

Впрочем, то, что произошло утром, заставило забыть и о личных переживаниях, и даже о бесконечных политических дрязгах. Кровавые убийства продолжились. На этот раз за одну ночь случилась целая серия – убиты трое человек, семья, пропали без вести еще трое. Это было уже чем-то новым. Люди были в панике – парки обезлюдели, диски летали с огромной скоростью, порталы перегружались, поодиночке никто не ходил – и в тераноме полицию ругали последними словами – полицейский пресс-центр неловко оправдывался и просил времени, клятвенно заверяя, что «зацепки есть» и преступник вот-вот будет пойман.

Что и говорить, им никто не верил. Чарльз не мог не думать о преступнике – потому что невозможно было понять. Понять, зачем кому-то просто убивать людей, тем более с такой жестокостью? Можно понять алчных политиков, контрабандистов, ревнивых мужей и жен – но это? Кроваво, безжалостно потрошить незнакомых людей? За что? Почему? Нет, понятно, что это маньяк, сумасшедший, такое иногда бывало… Но в том и дело, что это было большой редкостью – и полиция фактически не имела практики в поимке подобных преступников.

И все же есть это чувство – вроде бы ты ничего и не должен, не обязан – но все равно кажется, словно ты отказываешься, отворачиваешься, проходишь мимо.

Чарльз стряхнул печальные мысли, припомнил все встречи с Кэрол, письма, которые писал, и ее ответы: «А с чего ты взял, что из величия архитектуры следует величие людей? Может они гробили людей тысячами во имя этих строек, может, их жгли на кострах? С чего ты вообще взял, что хоть когда-то было иначе? Быть может, и было, конечно, только более кроваво. Все-таки вряд ли милые и добрые люди устроили такую резню, что нам даже знать запретили, что там точно происходило?». Не то чтобы Чарльзу такое совсем не приходило в голову, но Кэрол умела сказать как-то так, что сразу кажется, что иначе и быть не могло. Если так проанализировать, Кэрол никогда не говорила, что любит Чарльза, хотя он ей признавался. Нет, она к нему определенно хорошо относится, но как понять – как именно? Как к другу? Как к несерьезным отношениям? Одно ясно даже невооруженному взгляду – уж точно не так, как он к ней. Впрочем, отношения как раз и строятся, чтобы отдавать, а не чтобы ждать для себя. Так что пусть будет что будет, даже если искренней взаимности он не увидит и не дождется. Что насчет работы – после убийства Шапелье Чарльз, как ни странно, получал лишь вежливые отказы. То ли все ударились в суеверия, то ли, что вероятнее, его считали слишком связанным с определенными группировками.

В общем, заняться было толком нечем, и Чарльз сортировал старые записи, протоколы заседаний и прочий бюрократический мусор. В какой-то момент его тераном издал звук, и Чарльз посмотрел – писал Этьен. Тот после падения Тревиньона получил место своего бывшего начальника, став следователем – правда, пока не по особо важным делам, но это было бы слишком. Этьен тоже, насколько Чарльз знал, погрузился в работу с головой. Собственно, они не общались как-то близко, и тон Этьена был почти что официальный. Он писал, что обнаружил в бумагах бывшего начальника кое-что интересное, но, возможно, опасное – и потому хочет, чтобы не он один был носителем этой информации, строго предупредив, что говорить о встрече нельзя никому и ни в коем случае. Чарльз стер сообщение, и, оставив в своих комнатах заклинание на всякий случай, отправился на встречу. Кажется, даже для него риск понемногу становился вполне обычным делом.

Антуан

Сидеть в теневом мире, находясь при этом в доме почтенной дамы, одной из руководителей совета темных магов в их неофициальной европейской столице – не самое приятное дело. В данном же случае нас предупредили, что надо ждать визита Отто Ауттенберга, молодого и очень перспективного мага, знатока каких-то древних рун или наподобие того.

Теперь он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и пил кофе вместе с Александриной, несколько снисходящим тоном объясняя собеседнице: – …невозможно даже для развлечения читать. Надо понимать, культура всегда создавалась и будет создаваться ради массы, толпы, плебеев. Для них же мы, Темные, всегда были и будем порождениями зла, которые режут кошек, насилуют девственниц, хаотически совокупляются и так далее. В их нелепых представлениях Тьма и Тень – злобные сущности, которые непременно стремятся обмануть и напакостить – как и сами Темные. И им даже в голову не приходит, насколько нелепы их завывания со стороны. Взять хоть самое очевидное – если какой-нибудь моралист, поняв, что от Света никакой помощи нет и не будет, что сам этот Свет – бесконечная стагнация в неподвижности, а пресловутого источника в виде их боженьки нет и быть не может – он приходит просить помощи у реальной силы, у Тьмы, дьявола, как хотите – но делает это с мерзкими кривляниями, всячески выказывая презрение – так чего они хотят от всеведущей Тьмы? Чего-чего, а тупой морали от нее ждать невозможно. Более того, разум, бесконечное изменение, познание, безграничные возможности, которые и есть Тьма прямо противоречат каким бы то ни было нелепым ограничениям, выгодным только стаду. Индивид – незаурядный, сильный одиночка, жаждущий только свободы – от всего и для бесконечного познания и развития – вот настоящий Темный. А то, что нам приписывают всякие дурацкие пороки, властолюбие, садизм – это лишь их собственные подавленные комплексы, от которых настоящий темный так же свободен, как от эмоций, морали и, одним словом, всего человеческого. Настоящий маг – не человек, он должен искоренить в себе любую принадлежность к этому нелепому виду, порождению низших, тупых, неумелых сил, чтобы слиться с истинным, чистым разумом в бесконечном развитии – и при этом остаться бесконечно растущей, расширяющей свое его индивидуальностью, расчищающей свой путь исключительно разумным и наименее затратным путем. Как-то так. – Отлично, Отто, вы настоящий гений! – Александрина с непритворным восторгом отложила пергамент, по которому мгновение назад летало автоматическое перо – еще одна дань старомодным устройствам, – да, на это нашим тупоголовым критикам будет нечего возразить, кроме своего бесконечного нытья. – «Ой, как жи это плёхо, так жи низзя», – передразнил кого-то Отто, и Темные рассмеялись, – конечно, что можно возразить против очевидной истины? Только мычать и давить на эмоции.

– Но на тупиц это, конечно, действует – так уж устроено стадо. – И шут с ними. Они в итоге и останутся тем, чем были всегда – мусором и удобрением. – Ну, в их-то понимании, они героически сражаются… – Ага, сами не зная даже, с чем. В их понимании, очевидно, Повелитель, пуская слюни, рвется занять место этого чурбана Эври, чтобы заставить всех ежеутренне нарушать священные принципы гуманности. – Да, и это при том, что сам Старый Дурак, любитель защищать биомусор, сам оказывается не умнее этих идиотов. С кем поведешься… – Да, тут или – или. Либо познание и жертва всем человеческим ради бесконечного развития, и – так уж выходит – спасения мира, не от альтруизма, конечно, а просто где-то надо жить, либо отупение и скатывание в кретинские проповеди перед плюющей в тебя же чернью. Даже жаль – какой великий некогда разум мы теряем!

– Ну, Тьму не обеднить, она-то знает все. Так что если старый дурак встал на пути прогресса – его проблема. Сметут, вместе с мусором масс, который ему важнее действительно ценных единиц.

– Именно. Мы, по сути, сами защищаемся. Кто дал бы Повелителю вести его работу, его великие исследования открыто? Сразу бы начались вопли о негуманности, опасности… Ну, вот и жили бы до сих пор в каменном веке, если бы это кого-то останавливало.

– И самое возмутительное – это они нас считают ретрогадами, потому что нам мерзко скрещиваться с низшим видом. Что они тогда сами с обезьянами в связи не вступают? А между человеком и Темным Магом пропасть выше, чем между обезьяной и человеком – и в интеллекте, и в кругозоре, и в интересах, и, собственно, эволюционно. Разделение скоро завершится, и те, кто не успел – вымрут, будут отобраны Тьмой в гумус. И правильно – если не заслужил, то и не надейся. Все мы уйдем во Тьму – только одни чистым духом, перерожденным в вечном развитии, а другие – навозом, пищей, кирпичами и цементом.

– Смею думать, мы от этого недалеко, Отто.

– Я тоже, хотя спешить пока некуда. Включайте, если хотите, в статью. А мне пора – надо еще подготовиться к заседанию. Кстати, что думаете насчет этих самых предателей? – Я думаю, Кадмус решит эту проблему и без нашего вмешательства. С его-то опытом и знаниями… – Вот и я того же мнения. Ну, всего вам. Тьма в помощь. – Тьма в помощь!

Слышать все это было мерзко – и этот презрительный тон, почему-то смутно знакомый, и общее ощущение… Но опять предательский голос шепнул: «Что, если он прав? Как опровергнуть его логически? Ведь все безнадежно, если не удастся доказать, что он заблуждается – но у кого спросить? Грандмейстера? Да, только его… Но сначала – дело. А оно требовало, чтобы мы вернулись в это жуткое место, на их шабаш.

Александрина и не скрывала ехидной насмешки.

– Я вижу, господа, вам не по вкусу наши разговоры? Непривычный уровень? – Скорее, другие убеждения, – возразил я спокойно. – Ну, зерно сомнений посеяно и однажды взойдет, – пожала плечами фрау Заубер, – готовьтесь, нам скоро собираться.

Мы были готовы, естественно.

Конечно, хотелось обсудить все увиденное и услышанное – но ни мне, ни Кэрол, ни Давиду пока не удалось выяснить ничего важного, а наблюдение пришлось прервать – личности им попались весьма опасные.

На этот раз план был таков – пронаблюдать за очередным сборищем и, если возможно, обыскать сам зал после отбытия Темных. Дерзкий план, конечно, как и все, что предлагал когда-либо Давид. Впрочем, в одном в отношении его можно быть уверенным – он знает, что такое риск и что такое решительность. К тому же, идей получше все равно ни у кого не было.

Второй раз оказаться в том же месте было, почему-то, не легче, а даже труднее – как замерзаешь, второй раз заходя в море во время купания.

Слушали внимательно, но Темные ничего интересного не сказали – о политике прозвучало буквально два слова, потом говорили о каких-то заклинаниях – латынь, санскрит, ритуалы, погружение в глубинные состояния… Действительно, ничего такого уж злодейского на первый взгляд. И все же меня не отпускало неприятное, давящее ощущение чужого взгляда, присутствия, и оно не исходило ни от кого из присутствующих, но внимательный и недобрый взгляд, колющий затылок, изматывал и не давал полностью сосредоточиться. Время тянулось невыносимо долго, разговоры растягивались, монотонные мантры сливались в бесконечную какофонию, и меня постепенно охватывала паника, дурное предчувствие, мне казалось, что я стою голый на заснеженной горной вершине, обнаружив это только что, вдруг, разом, словно в безумии, не помня себя, забрался туда, и только теперь очнулся от наваждения. Вся эта страна – наваждение, дурной зацикленный сон. Совершенно утонув в мыслях, я выскочил из них резко, едва карлик хлопнул в ладоши и весь совет Темных поднялся с мест. Давид приготовился. Медленно, один за другим, Темные покидали зал. Едва дверь закрылась за последним, карликом, Давид сорвался с места, движение его было стремительным даже для теневого мира. Он углубился, ведомый, очевидно, интуитивной догадкой, в кабинет, что находился справа сзади от общего зала. Мы с Кэрол последовали за ним. Кабинет оказался библиотекой или чем-то наподобие – стеллажи были заставлены фолиантами, свитками, амулетами. Давид схватил со стола лежавший там амулет в виде вырезанного из черного дерева диска. Судя по характерному пульсирующему сиянию, это был телепортатор, настроенный на определенные координаты.

Не сговариваясь, мы разбили пространство на сегменты, и каждый принялся обыскивать свое. Мы пролистывали заголовки один за другим, ища какое-либо упоминание хотя бы одной знакомой фамилии. Все пока было безуспешно. Старые книги все так же перемежались свитками. Я практически не дышал, боясь пропустить любой звук, который бы мог сигнализировать об опасности. И не зря – в зале раздались медленные, неспешные шаги. Среагировали мы все практически одновременно.

Давид, на ходу что-то спрятав под рубашку, подал нам знак, что пойдет первым, в руке он сжимал небольшое копье – предметы, к счастью, поддаются магическому сжатию для компактной переноски.

Я наколдовал ему щит, сам приготовив файербол, краем глаза приметив, что Кэрол, как всегда, выбрала ледяную стрелу. Покров тьмы по-прежнему скрывал нас, и когда Давид исчез в клубящихся тенях, я, задержав дыхание, дрожа от напряжения, шагнул вперед.

Все очертания зала терялись в кромешной темноте.

Точно так же, не дыша, мы двинулись было вперед – и тьма вокруг вдруг сгустилась, мгновенно став вязкой и липкой, сковав руки и ноги. Не мне одному – щит, который я наложил на Давида, был мгновенно смят атакой. Только головой я и мог шевелить, Кэрол и Давид также застыли в неподвижности, вокруг них клубилась тьма. Из тени выплыла другая фигура – очень маленькая и неправильная. Это был, конечно, карлик Кадмус. – Уже уходите, гости дорогие? Вот и напрасно. Правда, вы уже вторично у нас без приглашения, но раз уж пришли, то почему бы не остаться… Что же молчим? – Кто нас выдал? – мрачно спросил Давид. – Я полагаю, ваше начальство. Впрочем, ваше присутствие для меня незаметным не было, это восхитительная наглость – думать, будто вы можете прийти на совет Темных и вот так вот просто торчать на виду… Впрочем, если вам так интересно, о вашем прибытии мы знали заранее. – Значит, эта старуха работает на вас? – Александрина? Ну конечно. Она же не такая глупая, чтобы доносить на нас Ордену без нашего ведома. Вы спросите, почему я вам об этом рассказываю? Очень просто. Этот толстячок мне нужен, а вы двое – можете прощаться с жизнью. Вы, так сказать, убедитесь, что Тьма – единственная…

Вспышка света, такая яркая, что глаза вполне физически заболели, мгновенно разрушила оковы, не дававшие мне двигаться. Я почувствовал, что падаю, и мгновенно перекатился вбок – все-таки, даже такого увальня, как я, можно научить какой-то акробатике. Остальные сделали то же. Оказалось, что вспышка не только нас освободила, но и вытолкнула из теневого мира.

Я вновь застыл на месте, увидев пятого человека – лысого, затянутого в застегнутый до шеи длинный плащ – профессора Стефана Кея. – Не торопись, Румпельштильцхен, – бросил Кей с презрением карлику. Тот зашипел в ответ, подняв трость на уровень груди: – Это очень самонадеянно с твоей стороны, отступник. Вернуться сюда после того как ты перебежал к бородатому идиоту… – Ты даже сейчас боишься его, – ответил Кей, – даже зная, что он не придет и не вытащит твою черную душонку из твоего уродливого тельца.

– Ему не сравниться с Повелителем в глубине познания магии. Когда-нибудь… – То-то ваш Повелитель не кажет носа в Королевство иначе как под маской, считай, с поднятыми руками… – Не рассуждай, о чем не понимаешь. Ты мог бы стать одним из нас, получить обладание истиной, но ты ушел, и за возвращение заплатишь смертью… – Скорее это мы перебьем вас. Ты – трус, Румпельштильцхен, ты испугался даже меня, а ведь здесь мог бы быть Таро… – Поганый предатель крови свое еще получит! – Уж не от тебя ли? Так вызови его на бой… – Мы не занимаемся глупостями вроде ваших «честных поединков». И вообще, эта болтовня меня утомила. Вы и вместе со мной не справитесь, так что лучше вам немедленно…

Карлик не договорил и, взмахнув тростью, бросил во всех разом по сгустку синего пламени. Я принял его на щит, тот выдержал, однако пламя не исчезло, окутав меня, но пока не причиняя никаких видимых повреждений или боли. Кей выпустил из рук залп клинков чистой энергии, а Давид – разряд молнии, но карлик уже исчез, крутанувшись на месте. Там, где он стоял, осталась вращающаяся сфера тьмы, и мы едва успели поставить щиты против Тени, прежде чем сфера взорвалась, отбросив нас в стороны.

Из угла со свистом вылетел фиолетовый искрящийся луч энергии, Кей перехватил его, прыгнув навстречу и как-то отразил обратно.

Карлик скатал в руках черно-голубую сферу, мы все разом атаковали, но щит темного мага выдержал, а сфера коснулась нас поочередно и вернулась к нему. Я ощутил невероятную слабость, и, пытаясь сотворить очередной файербол, понял, что сил почти не осталось. Карлик же нараспев произнес дребезжащим голосом фразу на неизвестном языке, и отовсюду в нас ударили потоки тьмы, смяв защиту. Кей же поднял сверкающий амулет над головой. Волна чистого света и силы ударила во все стороны, вновь сметая обхватывающую нас тьму. Электрические дуги из амулета ударили в карлика, тот выпустил из трости поток темной энергии навстречу Кею, пытаясь сдержать ослепительно сверкающую энергию. – Бегите! – крикнул нам Кей, – бегите и телепортируйтесь куда угодно! – Мы вас не оставим! – надрывно крикнула Кэрол. – Беги, дура! Со мной все будет в порядке! Он все предусмотрел! Бегите же! – Не надейся, что чужие силы тебе помогут! – злобно ответил карлик. Я, повинуясь мгновенному порыву, схватил Кэрол за руку и с силой дернул на себя. Оказалось, слишком сильно: она потеряла равновесие и упала. Я подхватил ее на руки и побежал к выходу. Давид, тоже развернувшись, последний раз кинул в карлика заклинание – тот отразил его, не отвлекаясь от противостояния, и Давид тоже последовал за мной. Кэрол уже, видимо, поняла, что надо бежать – ну или смирилась, и когда я ее поставил на ноги, побежала вместе с нами. – Я схватил какой-то портал, – сказал Давид.

– Очень удачно, – ответил я, задыхаясь, – потому что лично у меня и на файербол сил не хватит, не то что на телепортацию. – Я тоже пустая, – удрученно ответила Кэрол. – И я. Тогда давайте руки.

– Как же Кей? – Кэрол, кажется, едва не плакала.

– Ты слышала, он все предусмотрел. У нас приказ!

Она наконец сдалась. Мы встали в кольцо, обхватив друг друга руками, и Давид, коснувшись амулета, зачитал слова, написанные на нем. К счастью, сработало – нас действительно телепортировало. Вот только куда – мы и понятия не имели.

Вокруг было, понятное дело, темно – уже поздний вечер, а на дворе почти зима.

Мы находились на опушке, в очень необычном месте. Мы находились на краю обрыва – серые скалы рассекала пропасть, не очень глубокая, но все открытое пространство было рассечено глубокой трещиной, уходящей под землю. Трещина заворачивала в лес. Сам этот лес выглядел как-то угрожающе. Был он еловым, и деревья полностью скрючились и почернели.

Но жутко было даже не это – оттуда так сильно веяло чистым ужасом, что мне хотелось бежать со всех ног, подальше оттуда, просто, без всякой видимо причины. Разум мой, однако, функционировал независимо от эмоций, и выдал догадку, от которой стало лишь страшнее и безнадежнее.

– Мне кажется, я догадываюсь, где мы. Это – Черный Лес, ребята. – У кого-нибудь есть тераном? – спросил Давид.

Я залез в карман и достал его. Закачал энергии, что у меня оставалась, прибор заморгал. У Давида и Кэрол их устройства не ожили. Я же, пока было время, развернул сияющий экран, и написал сообщение, назвав координаты по амулету, и отправил Анджеле, Элли и Чарльзу.

– Но тут оставаться опасно. Карлик точно знает, куда ведет амулет, и может в любой момент телепортироваться сюда, – прибавил я, отправив сообщения. Надеюсь, они дошли – буквально через мгновение после отправки и мой тераном моргнул и потух.