Последние рыцари. Фантастическая сага «Миллениум». Книга 1. Том 2

– Противно как-то, – сказала Элли вслух. Антуан лишь кивнул, грустно и задумчиво. На миг захотелось его обнять, но Элли стряхнула эту мысль, и, похлопав Антуана по плечу, отправилась искать Давида. Как бы там ни было, уже пора домой.

Глава 21. Темный Город

Альбина

Альбина проснулась неохотно – вчера засиделась допоздна за чтением. Не то чтобы интересно было, но помогало отвлечься – а отвлекаться было от чего.

Во-первых, папа… Он еще в Америке, и чувствуется недостойная такая радость, что неизбежный взрыв оттягивается. На самом деле, выходило все ужасно – и, скорее всего, как только папа вернется из командировки, его тут же огорошат «новостью». А это ужасно. Даже представить нельзя – как он это выдержит? Ведь он Лорэйн любит, а они с Алексом последние полторы недели уже даже перестали скрываться, даже от самой Альбины. Тут уже и ума много не надо понять – мосты сожжены. На брата вообще смотреть тошно, и уже нет сил сдерживаться в его присутствии. Сначала он просто завидовал популярности. Еще бы. Дура-мышь-бесполезная тварь вдруг стала известнее его, недооцененного гения. Впрочем, его остроты и насмешки теперь почему-то не задевали так, как раньше, не вызывали горечи, обиды, слез, стало как-то все равно, безразлично. Да и сам он какой-то… как будто глупый ребенок-переросток. Но вот когда он начал буквально торжествовать, что «надутого попугая» (это он так о родном отце, если что) наконец «макнут в лужу», захотелось ему просто врезать. Ну почему, за что он его так ненавидит? Почему нельзя, чтобы все было просто и хорошо в семье, среди самых близких людей? Почему они должны друг друга непременно ненавидеть?

Или это она какая-то не такая? У других ведь…

Впрочем, у других родителей нет вообще. И все-таки, Альбина буквально только что поняла, насколько она устала от всего этого. Устала бесконечно гасить конфликты, скрывать правду, следить за тем, чтобы не вышло неловкой и болезненной для кого-то ситуации… Почему нельзя, как другим? Вот той же Каролине. Нет, Альбина ей не завидовала, скорее бескорыстно и беззлобно восхищалась. У нее все в семье спокойно, хоть она и нагоняет мрака – на пустом месте, на самом деле. Она, кстати, умеет нравиться людям и живет творческой жизнью, стихи пишет, ведет страницу с размышлениями в тераноме – и пусть не так много, но читатели есть. Нет, не завидно, не завидно – но хочется понять, почему. Может, просто смелости не хватает? Или кому-то надо признать что не дано, что нет в тебе ничего, что может кому-то быть интересным. Например, тому же Альберту. Да уж – тут и надеяться не на что.

Альбина вполне разобралась в себе, чтобы понять – она влюбилась, по-настоящему. А как не влюбиться? Человек летает, как птица, среди стран и городов. Он и счастлив и несчастлив одновременно – а это удивительное сочетание. Счастлив – потому что живет так, как хочет, проявляет свой талант и не оглядывается ни на что, ни на какие условности, ничем не скован – ни снаружи, ни внутри, живет красотой текущего момента. А свободный, по-настоящему свободный внутренне человек – это красиво.

Но и несчастлив – потому что всего себя вложил в работу, упивается ей, живет процессом – и сам понимает, что не хочет встречаться с собой лицом к лицу. И как же хочется, чем-то помочь, ненавязчиво поддержать, дать понять, что можно, не теряя свободы и призвания, найти в себе что-то еще – доброту, гуманность, да и просто человечность. Впрочем, и этого ничего не надо. Хорошо бы просто хоть иногда быть рядом – и иметь возможность хоть без слов, хоть просто взглядом, жестом – да чем угодно, хоть ужином, хоть массажем – выразить свою ненужную поддержку. Пусть бы ее просто были рады видеть, удостоили искренней, не купленной улыбки – не из вежливости, не как родне, не по долгу службы – а потому что рады ей самой…

…Ну, хватит, так можно совсем разрыдаться, потерять себя и лишиться последних остатков самообладания. В конце концов, есть люди, которым помощь скоро будет куда нужнее, и есть свое собственное дело, а его важность – не блажь и не второстепенный вопрос. Важность такова, что, возможно, все Королевство станет счастливее или несчастнее. И эта необходимость придает сил. Что можно сделать для отца? Во-первых, остановить неизбежное нельзя – а раз невозможно, то надо принять как данность. А раз так, то остается одно – быть рядом и любыми способами давать понять – он не один, и жизнь на этом не кончается. Это больно, и он имеет полное право испытывать боль, но сдаваться – нет. Он нужен людям, нужен ей, нужен, наконец, себе. Странно, но стало легче, просто от того, что принимаешь факт как данность. Удивительно… Хотя если вдуматься – то нет. Как раз вполне объяснимо. …Тераном издал мяуканье (ну да, такой она поставила звук на сообщения) в рамках радикальной смены имиджа. Взяла устройство в руку, развернула – текст письма гласил, что их срочно вызывают в Орден. Что ж, это тоже было ожидаемо.

Последние две недели ознаменовались новым политическим скандалом. Бернар Пети, министр государственного имущества, был обвинен в коррупции. У многих, и у Альбины, и до этого было стойкое предчувствие, что загадочный анонимный источник, дотоле обвинявший Тревиньона и его сторонников, появится снова. И он действительно появился. Вновь анонимная, но совершенно исчерпывающая информация.

Сложность и специфика дела заключалась в том, что Пети был одним из наиболее старых и заслуженных чиновников, и, естественно, обладал огромным количеством связей, формальных и неформальных, друзей, родственников и так далее. Конечно, трогать такое осиное гнездо было рискованно – но Эври решился. Он произвел ряд перестановок в полиции, и все же потребовалось лично договариваться с капитаном Ламбертом, молодым и преданным сторонником Эври, чтобы тот произвел задержание. Вой поднялся немедленно – информационная кампания, шумиха в прессе. Репортеры атаковали со всех сторон, но Эври ни на секунду не дрогнул – лаконично и сухо, словно вопрос имел крайне малое значение, ответил: «Закон есть закон, и информация, представленная источником, как показала проверка, соответствует действительности. Закон предполагает меры пресечения, и мы делаем то, чего требует закон. Я говорил, что борьба с коррупцией станет моей целью – и я выполню свое обещание». Конечно, шум и попытки саботажа завалили Эври, шквал негодования, статей, вбросов различной порочащей его информации в таблоидах – весь этот вал бил с неослабевающей силой. Угрожали параличом работы, требуя выпустить Пети под залог. Тот захлебывался от возмущения, делал заявления о диктаторских планах Эври.

В таком хаосе и шуме («Кажется, шум стал единственным нормальным состоянием Королевства за последний год – а мы как-то и не заметили, и привыкнуть успели. Как легко…» – думала про себя Альбина) трудно было различить реальное положение вещей – но, конечно, народ выходил с митингами в поддержку Эври, хотя кем-то явно делалось все возможное, и чтобы мешать их проведению, и чтобы собирать свои.

Было понятно, что наверху что-то решали и в отношении их, рыцарей. По-видимому, те самые командировки в отдаленные регионы Королевства, в целях поиска ниточек, ведущих к таинственной мафии. Альбина собралась за две минуты – навык отточен до автоматизма, взяла все необходимое на случай, если возвращаться не придется, вышла из дома и телепортировалась к зданию Ордена.

На этот раз они проследовали в кабинет даже не к О’Харе, а к самому Кси.

Там, кроме него, были также Эври и Грандмейстер. Рассмотреть сам кабинет как следует не получилось – он тонул во мраке, несомненно, магическом, скрывавшем абсолютно все детали интерьера, но позволявшем всем участникам разговора видеть друг друга. «Нет, все-таки что-то маниакальное в нашем руководителе определенно есть» – рассеянно подумала Альбина. Кроме них был также Альберт, и Альбину мгновенно схватило за горло цепкими и холодными руками жуткое волнение. Она старательно отвернулась, стараясь на него не смотреть – и заметила еще двоих незнакомых мужчин. Кси же тем временем заговорил первым: – Мы, собственно, уже все согласовали с господами канцлером и Хранителем. Вы отправитесь в ряд стран, где у нас есть хоть какие-то зацепки. Группы распределены следующим образом. Крейтон и Рошфор – Мадрид. Томашевская, Поль и Салама – Осло. Клиффорд – Лондон. Браун и Пинетти – Рим (двое незнакомцев молча кивнули). Розенфельд, Гроссини и Ирондель – Вена. Вопросы? Хорошо. Теперь собственно о задании. Наша сеть смогла выявить ряд подозрительных личностей, но в данный момент активного резерва нет – у них там суверенность самоуправления, ясное дело. Наши агенты только наблюдают и передают информацию. Ваша цель – найти и выследить подозреваемых, зафиксировать необычные контакты, а также, в случае обнаружения подозрительных собраний, незаметно проникнуть и зафиксировать все, что может иметь касательство к делу. Принудительный сбор информации – по технологии, со стиранием памяти. Теперь, что касается венской группы. У вас будет особое задание – специфику вам объяснят на месте. Теперь, если вопросов нет – отправляемся. Эври поднял руку, обращая на себя внимание. – Все-таки я считаю нужным добавить. Мафия, вполне возможно, существует, и пронизывает все земли Королевства. В Париже вас уже слишком хорошо знают, да и клубы напуганы после тех арестов, что были произведены. Поэтому цель задания все та же – выявить тех, кто имеет тайные, теневые отношения внутри власти и, в идеале, выяснить также их намерения. Используйте все, чему вас учили. – И ориентируйтесь на месте, – добавил дотоле молчавший Грандмейстер, – будьте готовы к любым неожиданностям. Наш мир удивителен и обширен, и пусть ничто увиденное вас не пугает. Помните о главном: зло здесь пока что – подпольщик, оно прячется не потому что сильно, а напротив, слабо, и вам важнее не спугнуть, чем победить. Но помните и о том, что загнанный зверь способен укусить, а змея, даже убитая, оставляет яд.

«Вот в чем его манера» – поняла внезапно Альбина, – «он оставляет массу туманных фраз, которые можно трактовать самыми разными способами… И в каждой скрыт намек. Возможно, хочет что-то скрыть от Кси? Тот наверняка неслучайно так поморщился…». На этом их и отпустили – в кабинет к Шону, где им предстояло ознакомиться с легендой, наложить чары изменения внешности и подготовиться к телепортации.

Все-таки сложно привыкнуть, когда тебя вот так вот кидают из стороны в сторону – настраиваешься на очередное сонное утро и тянущийся день, а попадаешь в другую страну под чужой личиной. И тело как будто действует само, пока неторопливый разум осознает произошедшее.

Давид

Вена – чистая красота. Архитектура, правда, несовременная, даже напротив – вся такая вычурно-старомодная. Много красных крыш из черепицы, много колонн и мрамора, мощеные улочки… Вот Кэрол и Антуан, прямо видно – сдерживаются, чтобы рты не открыть от восторга, это в их духе. И старинно, и с налетом мрачности. А Давиду было не вполне комфортно – город словно старался всеми силами подчеркнуть, что ты – не одной с ним величины, что ты – классом ниже, а он лишь милостиво, из вежливости тебя принимает – пока, но тем острее себя чувствуешь существом глупым и вульгарным. Господа и дамы (иначе было трудно сказать) здесь также разительно отличались от привычного и веселого Парижа, не говоря уже о далекой Филадельфии.

Времени осматривать достопримечательности, конечно, не было, но даже просто пройти среди улиц, полных фонтанов, статуй и барельефов, встречавшихся даже на обычных жилых домах – уже само по себе впечатление.

Антуан и Кэрол молчали, но Давиду было сложно просто идти и ничего не говорить – и он комментировал буквально все, что видит. Отсутствие реакции напарников ему никак не мешало. Так они дошли до условленного места. Магическое зрение никаких подозрительных аур не выявило, а контакт появился минута в минуту. Контактом этим была женщина. Пожилая, с идеально прямой осанкой, сухая и, очевидно, некогда красивая, с полуседыми волосами, аристократически правильным лицом, строго поджатыми губами и сверх того – одетая в длинное платье, выглядывающее из-под длинного же пальто – малахитово-черного. Перчатки, высокий кружевной воротничок, и, в довершение, строгий надменный взгляд. – Александрина фон Заубер, – представилась она твердым низким голосом, полностью лишенным эмоций. – Давид Розенфельд, – представился Давид, надо сказать, не без доли вызова.

Остальные также представились, и старушка (хотя вряд ли кто-то осмелился бы называть ее так в лицо), поджав губы еще сильнее, секунду-другую над чем-то раздумывала, после чего продолжила: – Прошу вас обратить внимание, что мы находимся в Австрии. В Вену, конечно, уже проник ваш… модернизм, с позволения сказать. Однако в других великих городах нашей страны, если вам доведется в них побывать, подобный внешний вид мгновенно отвернет от вас любое мало-мальски приличное общество. Я даже сейчас компрометирую себя, общаясь с вами прилюдно, но таков долг, ничего не поделать. Она даже не жаловалась – просто сухо информировала.

– Мы, австрийцы, вытребовали себе право жить так, как жили наши предки, как предписывает наша культура. Конечно, некоторые пытаются нас его лишить, но мы стоим твердо и кое-чем незаменимы для Парижа. В частности, нашими познаниями в деле магических руд, их обработки, а также тонкостей изготовления волшебных палочек и посохов. Здесь не любят грубый, варварский металл, мы работаем с живой душой дерева… И я не говорю о наших свитках и библиотеках, о давней мистической традиции чернокнижничества. Впрочем, как раз за этим вы здесь. Да, мы практикуем темную магию и не считаем нужным это скрывать. Это не порок, как, например, глупость, невежество и невоспитанность. Темная магия – лишь часть магии как явления, вторая половина, без которой нет и первой. Мы не лицемерим с законами природы, мы их изучаем. И без нас кое-где, в частности, вы удивитесь, в целительстве, не обойтись. Так что мы привыкли к косым взглядам и не оглядываемся на толпу. Однако, мы живем спокойно только до тех пор, пока наши знания и искусство не попадут в руки низших, глупых, не умеющих себя контролировать людей. В том числе я имею в виду ваших политиков. Если мы всерьез влезем в ваши игры, будет хуже всем. Поэтому – и только поэтому – я и мои единомышленники решили вам помочь. Чтобы не дать повода вашим левым политиканам напасть на нас. Мы вычислим и изгоним тех, кто нарушил наши принципы – вашими руками. Теперь – прошу за мной. Правила гостеприимства предписывают угостить вас обедом и принять как гостей. Весь этот разговор протекал под наложенным заклинанием молчания и рассеяния света, и все-таки Давид слегка беспокоился. «Старушка» шла, разумеется, прямо и твердо, и, попетляв среди узеньких улиц, они вошли в небольшой двухэтажный особнячок, похожий на остальные дома своей улицы. Дверь открылась бесшумно, прихожая встретила полумраком.

Стулья с гнутыми ножками, какие-то дорогие обои, все с налетом старинности и лоска, но какое-то слегка неживое. – Располагайтесь. Я покажу вам комнаты. И лучше всего вам не пользоваться светом, мало ли кто пройдет мимо и заподозрит неладное. Собственно, осмотр комнат много времени не занял, и рыцари очень быстро оказались в гостиной. Прислуживал не голем, а маленькое существо, вроде гномика или домового – в Королевстве и Штатах их не было, потому что использование живых или даже квази-живых существ (домовые классифицируются как элементали) считалось негуманным. Все-таки, если подумать, бред. В общем, диковинное создание – маленькое, тощее, с тонкой неприятной мордочкой и заостренным носом и ушами. Оно сновало с невероятной скоростью, появляясь и исчезая тут и там, подавая блюда, смахивая пыль, расправляя скатерть и так далее. – Это цверг, – раздался за спиной голос хозяйки, – маленький злой дух. Мы, оккультисты, обладаем умением подчинять своей воле низшие силы и более слабый разум. Впрочем, я уже говорила, что техника мертва и мы ею пренебрегаем. Через две минуты двадцать секунд обед будет готов. Обед не отставал по части утонченности и изысков от интерьера, хозяйки и города вообще. Ростбифы в панировке с картофелем и красным луком, видимо, шли как основное блюдо, а вот всей массы пирожных, тортов и закусок, которые сервировали и украшали едва ли не дольше, чем готовили – с узорами, с эстетикой, хитрой росписью и фигурной отделкой – даже есть жалко.

Впрочем, жалко не жалко, а кушать хочется. Давид отдал свой ростбиф Антуану и Кэрол (любителям питаться убитыми живыми существами), а вот картофель оказался не простым, а… Давид не сразу понял – маринованным. Сладости на вкус оказались столь же превосходны, как и на вид. Он горячо поблагодарил хозяйку, та хотя кивнула учтиво, но все же холодно. Ну что тут за люди живут, в конце концов? Зачем вечно нос задирать? По какому поводу? Ладно, это все неважно. – Наше начальство сказало, что все инструкции и конкретные имена мы получим от вас… – Позвольте сначала товарищам закончить трапезу. Не будут же они ради вас прерывать обед разговором. Давид хотел было ответить, но сдержал порыв. Дело важнее эмоций. Но обидно! Он сразу почувствовал себя мальчишкой, которого отругала строгая гувернантка – в Северных Штатах почти все дети богатых родителей имели целый штат прислуги, что в Восточных считалось варварством и было запрещено. Хотя это что, вот в Южных так вообще рабство на плантациях… А о Центральных Давид ничего не знал до рассказа Альберта, и теперь жалел, что узнал. Ну а Запад… на то он и запад, там один закон – кидай заклинание первым. Если честно, тоже не худший вариант. Хотя, как посмотреть… Давид вздохнул и принялся разглядывать узоры на занавесках, не зная, о чем еще подумать. Короче, пришлось скучать и ждать, пока гурманы насытятся.

Наконец, и это свершилось.

– Хорошо, теперь приступим. Итак, вам, в общем, повезло. Я являюсь членом очень закрытого клуба, в который человек, не обладающий определенной родословной и рекомендациями, попасть просто не может. Это клуб аристократии, участвующий как в управлении нашей страной, так и в исследованиях глубинных тайн магии. Я дам вам амулеты, которые скроют ваше присутствие, и вы сможете пройти со мной. Слушайте и присматривайтесь, ищите тех, кто вам нужен. Лично я держу на подозрении фон Зайфхольца и Маргариту фон Хейдельберг. Эти двое делали все, чтобы усилить влияние на Сенат. Рекомендую присмотреться к ним. Но и других из поля зрения не выпускайте. А что вы будете делать дальше – уже не моя забота.

Сюда, в мой дом, иначе как при полной невидимости и необнаружимости, телепортироваться запрещается. И, кроме того, Орден просил передать, что у вас будет помощник, вроде как из местных агентов. Смотрите сами, доверять ли ему. Заседание состоится через два часа и шесть минут. Соответственно, вы должны быть готовы. Пока – отдыхайте, обсуждайте ваши планы и так далее. …Нет, все-таки почему даже этой жабе начальство и то явно доверяет больше, чем своим собственным рыцарям? Несправедливо.

Итак, трое ребят остались наедине в роскошной темной комнате с высокими потолками. – Думаю, вы двое проследите за указанными, а я попробую высмотреть еще кого-нибудь подозрительного, – бросил Давид.

– Как знаешь, – равнодушно пожал плечами Антуан, – я не особо гений по части внезапных догадок, так что, пожалуй, соглашусь. Буду следить за этим.. Зай… как его… – Зайфхольцем! – торжественно произнесла Кэрол, подняв для важности палец, – ну а я, так и быть, послежу за этой самой Маргаритой. Наверняка она такая же скучная и чопорная, как… – Мне кажется, за нами тут следят, – предупредил ее Антуан. – Да ладно, мы тут не отношения строим, а дело делаем, – пожал плечами Давид.

А потом обсуждение перешло в выбор заклинаний и повторное освежение в памяти уроков милейшей Оливии Грансон – вот и они пригодились. Время, в общем, пролетело достаточно быстро, и тераном Давида зазвенел, напоминая о времени. Боевой азарт и подвижность тут же обжигающе-ледяной волной прошли от волос до пяток, и Давид подскочил бойко, как мячик. Собрались быстро, вошли в теневой мир – и все вокруг поблекло, словно выключили свет и настали сумерки. На улице, где сумерки действительно уже наступили, оказалось еще темнее – и темнота эта, серая и вязкая, была непохожа на обычную темноту. Вернее, слегка напоминала – что-то похожее очень смутно вспоминалось из детства, когда Давид остался один дома. Комната тогда даже не потемнела, а как-то посерела, выцвела, утратила краски, и ему показалось почему-то, что все таким навсегда и останется. Стрелка на часах еле ползла, казалось, за полчаса едва прошло пять минут. Он попытался уснуть, но не получалось, и страх потихоньку вползал в душу, как сизый, мокрый туман. Мир сжался тогда до размеров комнаты, огромной и бескрайней. Казалось, от кресла до окна – многие мили, и их не проползти за несколько дней. А в углах, где сумерки были гуще всего, было нечто. Оно смотрело, наблюдало, ждало, пока глупый мальчик приблизится, подойдет… К углу комнаты, к кровати, в соседнюю комнату, в которой послышались слабые, неразличимые звуки. Дверь зияла вдали окном в черноту, и Давиду казалось, что там, на улице, не осталось ничего, что весь мир вокруг уже утонул в серой тьме и пал жертвой мрака. Он одним рывком преодолел пол-комнаты и нажал выключатель… И света не было. Вернее, был – но настолько слабый, что не осветил и самой люстры. Тогда Давид просто сел и стал ждать, ловя боковым зрением мелькающие по стенам тени, готовый сразиться с любым чудовищем и умереть…

Но сражаться не пришлось – родители пришли, и серый мрак как-то абсолютно незаметно стал обычной вечерней темнотой. Мама удивилась, что он сидел в темноте и зажгла свет – и он загорелся, как загорался всегда. Давид не рассказал о позорном испуге, лишь спросил, почему их не было так долго. «Всего полчаса, милый» – удивились родители, и Давид только пожал плечами. Он забыл об этом эпизоде совсем, и только погрузившись впервые в измерение Тени, на занятиях у Кея, узнал это состояние. Но тогда было не страшно, просто гнетуще – а вот здесь, в этом темном городе, все было иначе. Дома уже не казались красивыми – лишь мрачными и голодными, сбросившими маски внешнего дружелюбия, темными, злыми и алчными. Тьма клубилась внутри них, как тогда – в углах и под кроватями, и вечернее серое небо сулило лишь мрачный, издалека подступающий, пронзающий насквозь ужас. Давид стряхнул с себя стремящуюся заползти под рубашку жуть и ускорил шаг. Фрау Заубер твердо и прямо шла впереди, и Давид сконцентрировался, отслеживая окружающее пространство – не будет ли где подвоха?

Шли долго – больше получаса, и Давид уже начал подозревать, что что-то неладно, когда дама остановилась возле двери одного из домов – опять же, совершенно ничем не отличавшегося от любого другого: среднего размера двухэтажный особняк.

Все три рыцаря дружно активировали амулеты, позволяющие пройти сквозь охранные заклятия у входа.

Руки и ноги едва заметно подрагивали от напряжения, тревога могла сработать в любую секунду, и тогда…

…Все прошло спокойно. Разом они прошли через дверь и узкий, сумрачный коридор, в котором ощущалась сильнейшая и темнейшая магия. Тем не менее, никакой тревоги по-прежнему не было.

Коридор, сворачивая, выходил в большой зал, параллельно стенам которого располагались диваны из дорогого дерева. Светильники в форме рук и два камина освещали, хоть и тускло, присутствующих. Их было немного, всего восемь человек, считая саму Заубер. Давид рассмотрел толстого старика с хмурым взглядом из-под кустистых бровей, двух дам, одну весьма красивую брюнетку, которую портил лишь хищный блеск в глазах, и средних лет женщину, безобразно толстую и похожую на жабу. Внимание также привлекал очень бледный человек с впалыми щеками и тусклыми глазами, заостренными чертами лица, длинными пальцами и едва заметными губами. «Это же… это вампир!» – с удивлением и даже каким-то восторгом подумал Давид – он впервые видел вампира вживую. На одном из трех находящихся впереди кресел сидел импозантный мужчина средних лет с изящными небольшими бакенбардами и темными глазами, в щегольском фраке, на другом – сутулый неопределенного возраста плешивый человечек с брезгливым, сморщенным лицом и острым носом, седые или же просто белые патлы свисали по бокам вокруг лысой макушки. Наконец, был еще один, довольно молодой на вид, весь приглаженный, с брезгливым лицом – этот сидел, закинув ногу на ногу и держал в руке бокал вина.

Еще одно кресло пустовало – центральное, между плешивым и бакенбардистом. Рыцари усилили амулеты, уйдя в тень еще глубже и разглядывая гостей одного за другим. Сегодня они будут только наблюдать.

Через пару минут дверь снова открылась и вошел еще один. Это оказался премерзкий на вид карлик, седой, с косичкой на затылке. Лицо его было уродливо и безобразно, рот глумливо улыбался, но одет дорого: черный костюм, маленькая трость, набалдашник которой был сделан в форме бараньей головы. Карлик прошел через комнату, не глядя по сторонам, и все привстали, приветствуя его.

Он, использовав заклинание левитации, взлетел в воздух и сел в кресло, недоверчиво осмотрев собравшихся. Откашлялся и тонким, писклявым голосом заговорил:

– Значит, вы насчет того, что там творится… Париж покоя не дает?

– Ты же понимаешь, Кадмус, – ответил ему франт с бакенбардами, – что если этому Эври ничего не противопоставить, он займется и нами. – Зубы обломает, – зло пробасила жаба. – Не скажи, Маргарита, – ответила ей красивая брюнетка, – наша сила не в прямом противостоянии, а в наших агентах влияния и друзьях. – Вроде Трэвиса, да, Лисандра? – вновь пискнул карлик, и та жеманно кивнула. – Так вот, никто не гарантирует, что его не уберут, – продолжил человек с бакенбардами. – Выкрутится, – тихо и шипяще ответил вампир, – этот всегда выкручивается. Да и мы поможем чем можем… – Тоже так считаю, – твердо и властно сказала Александрина, – нам не стоит лезть в политику. Мы в силе, пока не начинаем угрожать тем, кто наверху. Думаете, тот же Предатель Крови не воспользуется первой же возможностью прийти за нами, если канцлер отдаст приказ на подавление? – Не решится! – карлик стукнул палкой по ручке кресла, – не таков он. А канцлера ждут огромные неприятности, тронь он нас. Он прекрасно осведомлен о наших возможностях и не осмелится лезть сюда головой вперед… – Я бы не был так уверен, – возразил молодой тонким, исполненным утомленной пренебрежительности голосом, – мы все исходим из того, что политики так же умны, как мы, но надо мыслить на их уровне. А Эври – чиновник, ему не понять истинных сил, владеющих миром. Он вполне может решить, что мы – ха-ха – всего лишь сборище провинциальных колдунов, развращающих сенаторов и министров деньгами, и попробовать на нас надавить. – И ты утверждаешь, что мы должны напасть первыми, Отто? – прищурился Кадмус. – Я этого не говорил, – Отто выставил ухоженную ладонь, отгораживаясь, – я вообще ничего не утверждаю, я считаю, что мы должны больше внимания уделять истинным целям… – До них дойдем, – бросил карлик, – сначала насущное. Хайнц, ты там на что-то жаловался?

– Да, – мокрым голосом ответил толстый старик, – этот выскочка-правитель, назначенец, между прочим, поганого канцлера, вчера взял и арестовал двоих ребят из числа моих. Зная, что это мои люди! И еще имел наглость вызвать меня – ты понимаешь, – меня! – на допрос! Я, конечно, не пришел, но с этим надо решать. И все же лезть наверх не стоит. Алекс как всегда права. Мы должны твердо показать, что готовы на сотрудничество, но и не уступим выскочкам. Нас устроит только наш человек у власти в Австрии, и в обмен на это Эври может хоть подавиться нашей лояльностью. – Предложения? – осведомился карлик. – Раздавить его, чтобы другим было неповадно… – начал было Отто, но карлик его перебил: – И тут же получить удар сверху? Ты забыл, что мы здесь пока – не главные?

– Тогда просто припугнуть? – И вынудить их действовать, увидев, что мы собираемся на войну? – Да подложить ему шлюху, и все, – гнусаво произнес плешивый, не глядя по сторонам, – или денежек на счет. Что еще есть… Он женат? – Да.

– Вот тогда или он пусть изменит жене, или она ему. Классика. А там драма, и мы ни при чем. – Лучше скомпрометировать, – пожевал губами карлик.

– Пожалуй, – Хайнц кивнул, выставив второй подбородок из-под твердого воротничка.

– Так что с Эври? – снова спросил человек с бакенбардами. – А ты сам, Фридрих, не понимаешь, что значит заигрывание с верховной властью, и тем более стычки?

– Я не так глуп, чтобы этим заниматься. Я, как ты знаешь, действую тихо. – Можно подумать, достаточно тихо, чтобы Кси не знал, – гнусаво прошипел плешивый. – Что толку? Знать он знает, а доказать? – Времена могут поменяться, – задумчиво и с какой-то неизменной ноткой развратности ответила Лисандра, – что если наверху решат играть не по правилам? – Так приготовим им сюрпризы, – сказала жаба.

– Но не будем их первыми запускать, – вставил все так же тихо вампир. – Я за, – поднял руку Отто.