Гиперпанк Безза… Книга третья

И видимо Сен-Бернар склонялся ко второму варианту взаимодействия с местной обстановкой, направив свой взгляд в сторону охранного поста, но его тут опередили на полпути к этому месту.

Ну а кто встал на этом его пути, то это лицо с виду вообще незнакомое и в первый раз увиденное, как мадмуазель Пеппер, так и самим Сен-Бернаром, но в нём при этом что-то неуловимо присутствует такое, – может эта слащавая улыбочка или странное для человека ни разу не виденного заискивание в глазах, – что это не даёт ни малейшего сомнения у Сен-Бернара в его личностной идентификации – это тот самый глава департамент местного права, господин Отменен. Кто так кроток, обволакивающе мягок и чуть ли не косноязычен от своего стеснения, что даже у Сен-Бернара, человека без сомнения в себе, возникают сомнения насчёт верной идентификации господина Отменного, как он слышал о нём, человека деспотичного, грозы для всякого непорядка и безжалостного обличителя людских пороков, коих только у него нет.

И как следствие такого сомнения Сен-Бернара, вот такой его вопрос и обращение к этому нелепому лицу. – И кто вы таков есть, милостивый государь?

А этому милостивому государю, к кому так снисходительно обратился Сен-Бернар, кому простительна такая словесная нелепость и посыл к устаревшим эпитетам прошлого, – нынче нет, ни грознейших, ни милостивейших государей, они отменились или пошли в расход с помощью кардинального решения комитета свобод, – и хочется побыть в таком качестве, и невозможно это сделать по причине его облечения и другой властью – властью над умами. А это куда перспективней и интересней, чем какая-то всего лишь автономия права над горской людей, объединённых территориальным признаком.

– Стоит ли моё ничтожное имя того, чтобы быть хотя бы названным рядом с вами. – Начинает византийствовать этот скользкий человек.

– Раз ты стоишь уже здеся, то стоит. – Несколько грубо отвечает Сен-Бернар.

– Глава департамента права, Отменен. – Представляется этот Отменен, внимательно ожидая решения от великого Сен-Бернара. И он его получает, но не в той мере, какой ожидал.

– И что ты хотел бы, чтобы это имя мне говорило? – по истине верен слухам о себе и своему культурному коду господин Сен-Бернара, ни для кого с первого взгляда непознаваемый человек.

И поэтому тоже господин Отменен вынужден задумать над своим ответом тому легендарному, и я не верю до сих пор, что он здесь, человеку. И при этом всё это очень быстро нужно сделать, чтобы не быть заподозренным в том, что ты слишком долго, а значит много о себе думаешь, и тебе следует убавить свой апломб и пыл. – Мы получили от вашей пресс-службы письмо о том, что вы к нам прибудете. – Говорит господин Отменен, и он, пожалуй, справился с первой для себя сложностью встречи столь важных гостей. Кто к большому изумлению господина Отменного, не испытывал сложности его понимания, говоря с ним на одном, его родном языке.

– А ещё говорят, что все иностранцы страшные снобы. – Уже себе заметил господин Отменен, как реальность непохожа на то, что о ней говорят. И иностранцы, хоть люди другого ума-воспитания, и для них всё дико, что находится за границами их государственного права и внутреннего комфорта, тем не менее, готовы понимать эту диковизну, лежащую в пределах иного авторского права.

– Они не так страшны, как их рисует вся эта пропаганда национального права на собственного преимущество перед иноземщиной. И не такие снобы, раз не поставили выше всех своё право говорить и понимать только на своём языке. А они допускают до себя и другое развитие природы, давшей человеку возможность и право называть вещи своими именами на своём языке, как они их понимают. Что не всегда правильно и верно, и по этой в том числе причине, – облагородить интеллектуальное сознание этого, всё-таки дикого народа, – они и прибыли сюда. – Сумел сообразить господин Отменен настоящую причину прибытия этих легендарных личностей, появление которых всегда ознаменует собой слом эпох и времён, с переформатированием реальности под новые вызовы времени.

– Это только для внешнего употребления. – С прежней строгостью и суровостью говорит Сен-Бернар. – Что же до настоящей цели нашего прибытия… – на этом месте Сен-Бернар делает многозначительную паузу, изучающе смотря на Отменного, – то, как понимаете, это знание касается лишь тех, кто достоин нашего доверия. И как вы считаете, кто это может быть? – а вот к чему эти вопросы, господин Отменен, крайне благодарный за такой свой выбор, всё равно не шибко разумеет. Даже не собираясь себе ломать сейчас голову в попытке понять, на какую падлу этот Сен-Бернар намекает. Впрочем, он всё же не так наивен и понимает, какова основная цель этого вопроса. Он должен будет прошерстить ряды своих сотрудников для выявления среди них неблагонадёжных. Ведь какая-то падла сочла себя не менее его достойным быть в глазах Сен-Бернара. А такого рода политическая конкуренция недопустима под сводами права, которое не допускает разных для себя трактовок.

– Выясним. – Делает заявление Отменен.

– Что ж, когда выясните, то надеюсь, ни одного себя порадуете. – Говорит Сен-Бернар. – А сейчас бы я хотел перейти к тому самому делу, которое нас и привело сюда. – Добавляет Сен-Бернар, на этом месте оглядывается по сторонам и поясняет Отменному, почему он не сразу собирается перейти к тому самому делу. – Но, кажется, здесь не будет для этого слишком удобно.

А господин Отменен сразу хотел предложить Сен-Бернару и его спутнице пройти к себе в кабинет, чтобы им всем там было удобно, и только его растерянность перед лицом столь выдающихся личностей, не позволило ему быть столь расторопным. Так что он благодарнейше просит пройти в его кабинет, и там уже приступить к тому, для чего они сюда прибыли.

И вот Сен-Бернар с Пеппер сопровождаются Отменным до его кабинета, там усаживаются по своим креслам с дальнейшим предложением попробовать с дорожки всё то, чем рады и расставлено на журнальном столике. Но месье Сен-Бернар человек производительной мысли, и для него сперва существует дело, а уж только затем отдых от работы.

– Причина нашего прибытия к вам, под своды этого храма диалектики и права, следующие. – Обращается с этим к Отменному Сен-Бернар, поднимаясь из кресла, в которое он только что был усажен через приглашение, и видно ему там не заделось, а может быть поднимаемая им тема разговора была для него столь значимой, что он не счёл для себя уважительным сидеть при разговоре о таких знаковых вещах. Глядя на Сен-Бернара, не смог усидеть на своём кресле и господин Отменный, для кого гостеприимство не пустое слово. Вот он и сам не может усидеть на месте, когда видит стоящих на ногах своих гостей, хоть и не званых и пропадом пропади они, –иногда и в господине Отменном прорываются вот такие кощунственные мысли, когда он наступает на свою нелюбимую и одновременно любимую мозоль – быть терпимым только к самому себе.

И он бы метлой баба-яги и близкими к человеческому естеству тряпками гнал бы всю эту иноземную нечисть, невероятную на изобретательства своей необходимости и нужности для зажиточного человечества, если бы и сам не поддался корыстным в себе чувствам и не нашёл бы для себе иноземный гешефт от такого их вмешательства в правоустановления своего права на установления своего права. Вот такой тут выходит тавтологический винегрет.

А между тем и за между прочим также, месье Сен-Бернар, по чём тёмный свет и само собой безбожно, как на него и его идеологический нерв это похоже, клянущий того самого Бернара, кто сделал такой собачьей его жизнь, – а он ведь обожает кошек, – приступает к пояснению той цели, ради которой они вначале собрались, затем с помощью различного транспорта: пароходов, поездов и самолётов (здесь он, конечно, слегка преувеличил) добрались до этой, как там будет по-вашему, сьентетик, и уж в итоге пешим драпом (правильно я изъясняюсь по вашему) дошли до ручки…– Сен-Бернар на этих словах в совещательных целях посмотрел на мадам Пеппер, и поправленный ею, сделал пояснение, – вашей двери. – В общем, месье Сен-Бернар своей педантичностью изложения всего того, что предшествовало этой встрече, уже вывел из себя благонадёжного и очень терпеливого к толерантности господина Отменного. Кто хоть и был тёртым калачом, но только относительно людей одного с ним морального и интеллектуального уровня. А как только он столкнулся с нравственно и по дворянской родословной выше даже не с противником, а с оппонентом, то он сразу же и поплыл.

Что и говорить, а есть за что пребывать в восхищении перед людьми не как мы тут лапотники инструктированными передовыми и прорывными идеями. Которые хоть и непонятны нисколько поначалу, а также и все разы и дальше, но когда ты раскрываешь свой рот и проговариваешь за ними все эти с невозможностью и для себя понять понятия, то ты хоть не таким дурнем, как всегда для всех выглядишь и полагаешь сам, когда все энти тобой сказанные слова всех тут магнетизируют без остатку, вгоняя людей в обструкцию себя. Ну а что ещё для счастья нужно.

Вот отчего и тащатся, и приемлют для себя все эти идеи все самые передовые люди уже не лапотники, а в туфлях от того же Николы Кардэни. Для кого, как бальзам на душу звучат все окультуренные прогрессивными проектами трудно выговариваемые и запоминаемые туда же словечки-формулы вашего успеха.

Ну а как грамотно их подаёт месье Сен-Бернар, что его господин Отменен готов принимать таким как он есть, месье. Что крайне немаловажно, учитывая какую страсть испытывал и учитывал в себе к джентльменам, первым соперниками и врагам месье, господин Отменен. И господин Отменен, как только получил то самое письмо со штампом, даже сперва был готов засомневаться в значении этого Сен-Бернара, послав по тайным каналам депешу куда надо, чтобы ему там разъяснили, как ему быть и что дальше делать с этим Сен-Бернаром, вызывающим в нём жгучий когнитивный диссонанс. Он вроде и того поля ягода, но в тоже время она волчья, и не всегда съедобна для вкусившего её едока.

Но в тех компетентных органах, куда направил по тайным каналам свою депешу господин Отменен, без которых не может никак осуществлять свои функции любое право на своё волеизъявление человек дремучий, очень твёрдо и лаконично уведомили Отменного о том, чтобы он своим свиным рылом не лез туда, куда не просят без соответствующего уведомления. – Сиди и не рыпайся. – Вот таким макаром и оглушили сознание и волю господина Отменного, чуть было себя тут же не отменившего в нуль, когда он с горя напился до скотского состояния.

– И нашей конечной целью является проверка того, как в ваших институциях права работают рефлексы и инстинкты выживания в виде стереотипов мышления, клише и штампов. – А вот что сейчас сказал и что имел в виду месте Сен-Бернар, то этого никак не может сообразить господин Отменный. Только и могущий сейчас в ответ продемонстрировать то, как он рад тому, что эта тема так заинтересовала его гостей. И он, конечно, все силы приложит для того, чтобы решить эту давно перезревшую проблему.

На что месье Сен-Бернал, к лёгкому раздражению господина Отменного смотрит с некоторым недоумением и вопросительно. – Что вы на это скажите? – задаётся вопросом месте Сен-Бернар.

А что может сказать господин Отменный, кроме как сказать, что он готов любым начинанием месье Сен-Бернара содействовать. Из чего эта падла лягушачья, как про себя прозревает в случаях своего раздражения господин Отменный, делает удивительные и до чего же странные выводы. – Что ж, я не удивлён. И ваш пример первое тому подтверждение.

– Чему, позвольте поинтересоваться? – задаётся вопросом господин Отменный, склоняясь перед необходимостью быть гостеприимным, а не как это могло показаться иноземному гостью, у кого на родине поступки людей не всегда также трактуются, как это принято у людей с другой нормой жизни и интеллектуальным началом, перед внутренним желанием угождать и пресмыкаться перед всякой дурью и иноземной природой этой дури.

Ну а месье Сен-Бернар, явно оправдывает в себе всё то, что господин Отменный себе сгоряча и не в полном здравии своего нетрезвого духа о нём и о таких как он сатрапах думал, касаясь своим иносказательным и картавым языком той части духовной жизни местного жителя, которая хоть и не всегда доступна для его умственного понимания, но он своим нутром чувствует, что это моё хотя бы потому, что всё это плоть от плоти наше. В общем, эта иноземная гадина имеет мысль коснуться и возможно затем или потом у себя на иноземщине осудить феномен ценности для всего мирового человечества, писателя Достоевского. К кому он, применяя установившиеся у них порядки, всё ставить под сомнение и переосмысливать, снося с пьедесталов прежних авторитетов, ставя на их место лидеров общественного мнения, ЛОМов, решил, – как очень на таких как он похоже, – к нему придраться, не опасаясь нисколько того, что может о него со всего маху пятернёй получить по своей мерзкой физиономии.

Впрочем, месье Сен-Бернар со всех сторон подстраховался, обратившись по адресу с этим критически важным для нового прогрессивного поколения, отвергающего всё традиционное прошлое, вопросом. А именно к специалисту по эффективности внедрения нового конструкта мировоззрения в людские массы, господину Отменному, чьи взгляды на мир фокусированы через гранды самых передовых и прогрессивных общественных организаций.

И как нутром господина Отменного начинает пониматься и просыпаться страх за себя и за своё добротное будущее, то этот вопрос месье Сен-Бернара относится прежде всего к нему. – Это, бл*ь, моя проверка на благонадёжность. И если я её не пройду, они меня, нет, не отменят, а они меня сотрут в порошок стиральный. Чтобы хоть так окупить затраты на меня. Так вот что это за порошок был, который они мне вручили при занятии мной должности. И эти их слова, сказанные ироничным тоном: «Надеемся, что вы на вашем новом посту отстираете все грязные пятна, допущенные в управлении вашим бывшим предшественником», теперь понятно, что значат. – Ахнул про себя Отменный, заёрзавший внутри своего костюма, в котором ему стало до отторжения находиться неприятно (он был постиран тем самым порошком).

– Тому, что инстинкты самосохранения в вас работают отменно. – Сен-Бернар в ответ вот такую синонимальную каверзу заявляет. И господин Отменный и ничего возразить в ответ не может, так он поражён и изумлён умением этих стратегов мысли чужой юрисдикции права всё перекручивать, с ног на голову ставить и делать вот такие завихрения ума. Где Сен-Бернар с помощью всего лишь склонения его имени в свою характерную ассоциативность, которая является прямым отражением его внешнего и внутреннего я, поставил его в безвыходную ситуацию – ему нельзя ничего говорить против и противоречить, раз это не будет разумно и для себя прискорбно.

Но как буквально сейчас же выясняется всё тем же господином Отменным, то это всё были только цветочки, и месье Сен-Бернара насчёт господина Отменного имеет сверхбольшие исследовательские планы по его изучению. А вот для чего всё это, то может быть господин Отменный в чём-то и был прав, рассуждая, что всё это есть план по его аттестации для проверки его благонадёжности с последующими перспективами его выдвижения на более ответственную и руководящую должность (на все значимые должности назначаются после собеседования с западными кураторами; что поделать, вот такая географически ориентированная модель принята в департаментах права на исследования лучших и разумных людей), а вполне может быть и так, что господину Отменному предложат и нечто более интересное. Работать под прикрытием, против врагов демократии и осциллографической ритмике сердца, слишком равнодушничающей и не переживающей за успех конечного дела.

А это сулит не только различные почести и награды, в том числе докторскую степень по философии, коя присуждается в последнее время только пламенным борцам с эксклюзивным правом на авторитарность некоторых недружественных режимов для одного светоча самопровозглашённой демократии и либерализма, а этот путь героя позволяет в тебе раскрыться всему ранее затаённому и скрываемому по зависимым от тебя только причинам. И всё это без осуждения и без укора со стороны мирового сообщества, когда надо закрывающего глаза и понимающего палачей и тиранов, кто не только для себя старается, а своим местами жестоким примером показывает людям ещё сомневающимся в том, что, как мировое сообщество решило, то так оно и будет, и что не нужно злить того, кто с вами ещё либеральничает. А им следует сразу принять как должное, что тут ими предлагается.

И как говорится в таких случаях, когда уже ожидаешь нового удара под дых или ножом в спину, как раз тебе бьют туда, куда ты вообще не ожидал. В данном случае с господином Отменным, ему между ног так врезали, что у него одновременно ноги отдавились, голова потяжелела от удара по затылку и во всём теле стало очень грустно. А что в буквальном виде послужило катализатором для всего этого случившегося с господином Отменным, то это цитирование Сен-Бернаром самого ненавидимого людьми со своей просвещённой программой и конкретикой в голове, писателя Достоевского.

– «Наш русский либерал прежде всего лакей и только и смотрит, как бы кому-нибудь сапоги вычистить», – Сен-Бернар, всё же в нём много от сволочи и подонка, на память, без использования записей на бумажке или хотя бы с экрана смартфона, с того информационного ресурса, кто ещё себе позволяет выпады в сторону прогрессивного человечества, озвучивает вслух эту, бл*ь, цитату сами ви, ситуаен Отменный, знаете кого. Говорит Сен-Бернар с вот таким намерением убедить самого Отменного в том, что он, как лицо уполномоченное, должен знать всех врагов цивилизационного человечества. Он ведь работает в префектуре культуры, а нынче первой задачей культуры и его базового элемента, культурного человека, является выявление всего того, что мешает культуре развиваться в новую самобытность, своим отсталым и непрогрессивным отождествлением вставляя палки в окультуривание масс.

И как только гражданская личность, олицетворяющая собой культуру, обнаруживает нечто не вписывающиеся в квалификационную модель того, что отныне называется цивилизационность, просвещённость и интеллектуальность, собой определяющие, характеризующие и объясняющие что есть, бл*ь, твоя культура разума, то есть очаги безысходности и без культурности, то первой задачей всякого ответственного и неравнодушного к будущему гражданского лица является, уничтожение всеми подручными средствами этого рассадника ложного восприятия идей.

А между тем ситуаен Отменный, названный Сен-Бернаром сейчас в первый раз так и явно не просто так, а с какой-то тайной целью, пребывает в крайней сложной для себя ситуации, которая была создана Сен-Бернаром, озвучившего эту цитату, принадлежащую… А вот отвечать на этот вопрос ситуаен Отменный пока что никак не знает как. Хотя он и знает, кому принадлежит эта цитата. Ну а сложность признания принадлежности этой цитаты за кем-то, состоит в том, что ситуаен Отменный, как человек имеющий право на свои взгляды на своё и чужое мнение, в данном случае прослыв образованным человеком и значит признающим наличие вот таких склочных людей и их мнения на в том числе и на себя, получается так, что как будто прислушивается и учитывает мнение тех людей, кого он всей душой ненавидит и терпеть не может.

С другой стороны, сложность для него заключается в том, что этот месье Сен-Бернар как-то уж очень на него странно смотрит через призму своих мало чистоплотных …неужели сапог. И тут в голове ситуаена Отменного, сам собой, возникает вопрос: «Это, бл*ь, на что он тут намекает?». И что самое для ситуаена Отменного прискорбное, так это то, что он примерно знает ответ на этот и ранее возникший у него вопрос насчёт того, что заставило месте Сен-Бернара так дружески похлопать его плечу, признав его чуть ли не за своего, ситуаена.

– Он, сука, на психическом уровне меня решил под себя подмять. – Очень верно рассудил для себя Отменный. – И откуда у тебя такая уверенность, что я поддамся на твои уговоры и почищу твои сапоги. – Недоумевает над такой самонадеянностью Сен-Бернара ситуаен Отменный, замечая за ним, что он хоть и человек самого благовоспитанного и блестящего качества, а сапоги то у него и впрямь не чищены. – Не порядок. – Почему-то восприняв близко к сердцу вот такую опрометчивость в плане своего костюма, то есть неряшливость, месье Сен-Бернара, ситуаен Отменный, сам того не заметив, полез в карман своего пиджака за платком. – Весь портрет портит, внося в него сумбур и неясность. – Стерев пыльную условность с сапога месье Сен-Бернара, ситуаен Отменный поднимает взгляд на месье Сен-Бернара, и получив от него одобрение в виде кивка, ждёт от него дальнейших указаний.

– Ви, ситуаен Отменный, очень предупредительный малый. – Говорит Сен-Бернар, вдруг надумавший занять своё прежнее место на кресле. Что заставляет и ситуаена Отменного поспешать до своего места, чтобы не разочаровать месье Сен-Бернара, считающего его очень поспешным и предупредительным малым, но с большой буквы человеком, естественно.

И только Сен-Бернар приступил к изложению второго своего предложения, как ситуаен Отменный уже сидит в своём кресле и весь внимает Сен-Бернару.

– Значит, мыслите локально. – А вот к чему это сказал месье Сен-Бернар, и исходя из каких знаний ситуаена Отменного он сделал такие удивительные выводы, то ситуаену Отменному это никак непонятно. Что он, и не скрывая, показывает Сен-Бернару, выпучив в его сторону глаза. Что, конечно, несколько поспешное и необдуманное решение со стороны Отменного, явно не учитывающего суть и боль на него мировоззрения граждан мира, к которым себя причисляет и месье Сен-Бернар.

Где он, видя такое выдавленное через вылупленность в глазах внутреннее мироустройство ситуаена Отменного, ещё возьмёт и себе решит, что ситуаена Отменного переполняют не все те чувства восхищения и трепета, кои должны в нём всплыть и воспылать одновременно при общении с таким легендарным человеком, кем он без должной скромности является, а его так вспучил изнутри его собственных эгоизм, взращённый на местных бобовых кормах, кои не так полезны и уникальны по своему минеральному составу, как фасоль. Без которой своего завтрака не предполагают активисты зелёного и экологического движения, к кому себя также причисляет и Сен-Бернар Леви. Считающий, что без хищников мир станет добрее и зеленее, а что насчёт поддержания природного баланса, – кто-то смеет научно гипотизировать о том, что хищник тоже нужен, а то кролики станут самой преобладающей животной силой, и под их тяжестью планета сойдёт с прежней орбиты, улетев затем в свои тартарары, – то он об этом позаботится.

А сейчас месье Сен-Бернара нечего на эту крольчачью тему отвлекать и у него есть ещё что сказать насчёт того, что он по следам своего ознакомления с господином Отменным надумал.

– Точечно отменяя тот или иной агрегатор позитива своего времени, творческую единицу, бывшей когда-то ориентиром мысли и направления движения народа, вы добьётесь только временного успеха. – Пустился в свою этимологию Сен-Бернар. – Когда границы открыты, то всегда будет существовать возможность, если не опротестовать все эти ваши решения, то, как минимум, негативно влиять на вас. Ну и единственное решение, как всего этого не допустить – это оградить информационным куполом территорию ваших интересов. Что вполне реализуемо, но нас ведь интересует не одна конкретно территория. Мы мыслим глобально. Транс-глобальное сознание предполагает делать акцент на поглощение и широчайший охват аудитории, где безразличие на различие и разнообразие, и есть наш объективный фактор значений транспарентных идеологем, наша платформа ясности ума и умиротворения. А для этого нужен другой инструментарий и охват. И здесь у меня имеются некоторые наброски-размышления. – На этом момент Сен-Бернар фиксирует общее внимание, чуть наклоняется в сторону Отменного, и глядя на него в упор, заговорщицким тоном голоса озвучивает то, что он может поведать только самым доверенным людям. И как должен понять ситуаен Отменный, то он один из этих людей, кто при случае должен быть готов отдать свою жизнь во благо этого цивилизационного процесса, ещё называемого вехой истории.

А вот согласен ли ситуаен Отменный и всё ли его устраивает, то разве его об этом спрашивают, и кому это интересно, когда выбор пал на ситуаена Отменного, кому уже никуда не спрыгнуть и попробуй только он взбрыкнуть, люди специальной конфигурации из профильного комитета чистки человеческих свобод, мигом его возьмёт в разработку, чтобы очистить его от всех этих его предубеждений на свой собственный счёт. Думал он, что сможет так просто от них отделаться и спрыгнуть. Нет уж, ничего у вас, ситуаен Отменный не получится. Раньше вы будете отменены в историю, чем вычеркнуты из списков людей должников.

– Мы должны подвести мир к общему знаменателю, на практике этим знаменателем будут человеческие ориентиры и ценности. А начнём мы с малого. К сведению в одну измерительную таблицу, мер и весов. Где мы, как акт нашей самоотверженности, пойдём навстречу, приняв за основы иные единицы измерения физического мира человека для начала, а уж затем и до духовности настанет своё время откровений. Для чего понадобится создать свои ревизионные комиссии по формированию новых усреднённых единиц отмера мира. А там мы посмотрим, чьи мили или метры будут ближе к человеческому нутру. Наша первейшая задача состоит в том, чтобы не окультуривать массы, а культивировать их. И эта смена акцентов даже и не была замечена. – Сен-Бернар на этом месте сделал паузу и задал-таки главный вопрос:

– Вы готовы возглавить такую комиссию?

Глава 2

Точка «А»