Жаворонки. Часть первая

– Так, исходя из новых правил поведения в обществе, предлагаю голосовать! Кто за просмотр фильма – прошу поднять руки! – Лес поднявшихся рук был ответом на вопли доктора, возразить которому было не чего и товарищи вышли из ленинской комнаты, ставшей уже привычным местом совещаний, подыскивать себе тихий уголок. Что в казарме оказалось не возможно в принципе. В казарме теперь творился полный хаос. Хотя в ленинской комнате собралось порядком народу, но в каждом уголке казармы находились кучки людей занятых своими делами. В последнем, перед ленинской комнатой кубрике, обосновались семьи командования и сейчас супруга командира части обустраивалась на новом месте, подавая всем пример скромности и воздержания в вопросах быта. Командир и сам заходил в казарму с ревизией, в присутствии приближённых офицеров. Пройдя по казарме и всё внимательно рассмотрев, «батя» изрёк:

– Хоть второй этаж надстраивай! Полон теремок!

– В тесноте, да не в обиде. – успокоил его начальник штаба. – Через неделю «красных» проводим, полегче будет. Опять-же, сможем на освободившиеся места принять ещё специалистов из округи.

Закончив с осмотром, высокая комиссия отбыла в штаб, вспоминая, когда её участники последний раз спали в казарменных условиях и предполагая, как им теперь будет житься.

– Петрович, а давай семьи по рабочим кабинетам расселим. Места в штабе не так, чтобы мало? – предложил начальник тыла, всерьёз опасающийся коммунального сожительства.

На это предложение командир ответил жёстким отказом, заявив, что превращать в коммунальную квартиру ещё и штаб он не позволит.

– Подай тебе, сначала отдельное жильё, потом захочется отдельного питания, конечно улучшенного, а потом и до графских титулов хотелки дорастут. Хрен тебе! Радуйтесь тому, что есть! И думай лучше, на сколько такой нашей жизни хватит и, что мы потом делать будем!

Полковник с товарищами последовали их примеру и отправились в кабинет доктора в медицинском пункте, который располагался в здании штаба и имел отдельный вход с заднего торца здания. Где они, занимаясь составлением прокламационных документов весь вечер, пропустили острую фазу коммунального кризиса в казарме, для решения которого, дежурному по казарме пришлось звонить в штаб и вызывать командование. Иначе, кризис мог перерасти в полноценные боевые действия в масштабах туалета и умывальника. А началось с того, что туалетные кабинки, расположенные в два ряда спиной к друг другу, совершенно не восхитили вновь прибывших, как и расположенный в умывальнике душ, переделанный из двух эмалированных корытец для мойки ног, над которыми просто повесили две душевые лейки. Этот душ, в котором никогда не было горячей воды и который был открыт с трёх сторон, и послужил причиной конфликта. С наступлением вечера, некоторые женщины захотели воспользоваться душем, затребовали горячей воды, сами притащили несколько вёдер и тазиков, и электрическими чайниками стали греть воду, а затем резко ограничили доступ в умывальник и следующий за ним туалет, всем страждущим. Страждущие терпеть этот произвол не стали и потребовали освободить доступ к вожделенному месту, женщины подняли крик и забаррикадировались в умывальнике, блокировав тем самым и туалет. Страждущие призвали мужей захватчиц и затребовали повлиять на своих благоверных, но и те поделать ничего не смогли. Конфликт разгорался и дежурный отзвонился в штаб, привлекая высшие силы. Командование части в полном составе прибыло на место конфликта и первым делом заставило притихнуть страждущих, затем командир постучался в запертую дверь и услышал из-за двери недовольное:

– Занято!

Начальник штаба ахнул:

– Дедовщину извели, так у нас «бабовщина» началась!

Командир постучал кулаком в дверь и рявкнул:

– Откройте немедленно! Если через мгновение дверь не будет открыта – её сломают, а все находящиеся за ней, будут изгнаны с территории воинской части! – голос командира был так суров, что за дверью не стали испытывать его на слабо и дверь открылась, впуская командование в умывальник, в котором находилось несколько женщин в разной степени укутанности полотенцами и халатами.

– Что за безобразие в расположении воинской части вы себе позволяете? – взревел командир самым страшным голосом на какой был способен. – Это место общего пользования и ограничение доступа к нему, в военное время, приравнивается к диверсии!

– Мы проголосовали и решили… – дерзко начала было одна из женщин, выгнавшая до этого доктора из ленинской комнаты, но командир её резко оборвал:

– В красную армию захотела? Так она в третьем кубрике располагается, на семи кроватях! Вот захочешь проголосовать, марш на эти семь кроватей и там поднимай хоть руки, хоть х.и!

– Да мы просто помыться решили…

– Здесь не помывочная, девочка! Здесь воинская часть и помывка у нас проводится в банно-прачечном комплексе, по установленному графику, который разделяет пользование баней на мужские и женские дни.

– Это, что-же, мы через день мыться будем?

– Не через день, а два раза в неделю! И это в два раза чаще, чем предписывает устав. Всем остальным грязнулям, желающим помыться, попущением моим, устроен душ в умывальнике. И если так вас припёрло помыться не по графику в общем душе, а в умывальнике, мойтесь парами. Одна дура моется, вторая дура её простынёй прикрывает!

Командир пристально посмотрел на толпившихся перед ним женщин, чего-то подобного он уже ожидал, в первое время налаживания общего быта и сейчас был вполне готов потратить время на предупреждение подобных конфликтов в будущем.

– Далее, вы наверное не обратили внимание на плакат с запрещением пользоваться нагревательными приборами в казарме, расположенный возле поста дневального? Позволю себе донести до вас его содержание! Чайниками, фенами и кипятильниками в казарме пользоваться нельзя! Исключение – утюги в бытовой комнате!

– Далее, дежурный по казарме и его помощники – дневальные – являются высшими должностными лицами на территории казармы. Они несут полную ответственность за сохранность имущества, казармы и личного состава и неподчинение их требованиям, является тяжким преступлением!

– Дежурный! – призвал командир, – Перепишите фамилии нарушивших общественный порядок женщин и передайте список, вместе со своим рапортом о происшествии, начальнику штаба! – командир сурово посмотрел на дежурного, – С каждой из этих женщин возьмёте объяснительную и приложите к своему рапорту!

После завершения воспитательной беседы с женщинами, командир отбыл в штаб и призвал пред свои ясные очи их мужей. Когда все вызванные главы семейств собрались у него в кабинете, командир для начала разговора подал команду «вспышка» и добился её совершенного исполнения. Затем подал команду «упор лёжа» и начал с офицерами проводить лекцию о дисциплине, о поддержании общественного порядка и о роли мужчины в семье.

Старания командира не прошли в пустую, в казарме с тех пор поддерживался образцовый порядок и взаимовежливость, а дневальный считался этаким местным царьком, дежурный-же признавался практически полубогом.

Полковник с товарищами придя к отбою в казарму и готовясь ко сну, с интересом выслушали рассказ о происшедших событиях и наблюдали произошедшие в казарме перемены. Казарма теперь превратилась в подобие коммунальной квартиры, а точнее в подобие заводской казармы в дореволюционной России, какой её изображали на старых картинах.

В кубрике командования, командир части лично снимал штаны и готовился к отбою. Вокруг него, тоже самое проделывали высшие чины части. Определённое неудобство, сложившееся новыми принципами жизни, они компенсировали яркими высказываниями, порой шутливыми, а порой и похабными, на что одна из жен командного состава с укором заметила:

– Года бегут, а дурь на месте!

Что касается более молодых жителей казармы, то они, увлечённые новым порядком, попытались превратить вечер в подобие вечеринки с танцами и заигрываниями. И это бы им наверняка удалось, если бы не воспоминания о вечерней «порке» провинившихся в душе. Все потихоньку отбились. В кубрик «красных», в устроенную доктором квартиру, пришла Зинаида и тихонько устроилась на ночь, уложив и своего малыша.

Ночь в целом прошла спокойно, только Сергея разбудил посреди ночи то ли всхлип, то ли вздох, раздавшийся по близости: «Доктор – скотина!», – подумал Сергей снова засыпая.

Утром, Сергей вернулся к ночному пробуждению и обратился к доктору, дождавшись когда вокруг не будет лишних ушей:

– Доктор, вот если мы проголосуем и решим, что ты должен хранить наш чуткий сон, находясь в карауле, перед входом в казарму – ты ведь выполнишь решение общего собрания?

Доктор встревожился, но подтвердил неукоснительное следования законам нового общества.

– А угадай, почему я этого не сделаю? – игриво поинтересовался Сергей и доктор с облегчением выпалил:

– Потому, что я прямо сейчас пообещаю не растлять более поселянок в общественных местах!

В остальном утро прошло спокойно, хоть и не обычно ярко.

– Надо всё таки занавеску соорудить! – начштаба чистя зубы в умывальнике, указал рукой на душ в котором плескался, безстыже сверкая ягодицами, в присутствии женщин и старших по званию, довольный и безцеремонный доктор.

– Угу. – подтверждающе угукнул командир, чистящий зубы рядом, – Займись!

День пятницы в части прошёл в хлопотах, но в целом спокойно и даже настроение было у всех какое-то приподнятое. Командир был доволен, видя это воодушевление у людей своего коллектива. После завтрака он, с приближёнными офицерами, закрылся у себя в кабинете и продумывал комплекс мероприятий, на что лучше использовать возникший созидательный порыв у их людей, как лучше начать обустраиваться в новом, уже без сомнений, мире.

Полковник с товарищами тоже закрылись в кабинете доктора и весь день, с небольшим перерывом на обед, вырабатывали и записывали на бумаге основы пропагандистской политики, творимой ими армии. Но, за весь день смогли записать только малую часть необходимой информации. Решив поработать над этим вопросом ещё и при возможности собрать и укомплектовать целый отдел пропагандистской работы. При этом, полковник многозначительно намекал Сергею, чтобы тот взялся за создание отдела пропаганды сам, и сам возглавил бы его в итоге.

Вечер в казарме прошёл исключительно благополучно. В ленинской комнате смотрели кино, наслаждаясь докторским хай-эндом. В умывальнике, душевые поддончики были отгорожены занавесками для ванн, которые притащили из поселкового хозяйственного магазина, который переехал на подворье хозяйки. Причём за занавески рассчитались уже не деньгами, которые хозяйка на отрез принимать отказалась, а долговой записью в специально заведённой книжечке. На вопрос военных, всем ли хозяйка отпускает товар в долг, она ответила:

– В долг отпускаю только хорошим клиентам, у которых есть хорошее обеспечение. – и тут же попросила военных передать их начальнику тыла просьбу зайти на следующей недельке ознакомиться с её ассортиментом товаров и договориться о сотрудничестве и взаиморасчётах.

Дисциплину в казарме укрепляли ещё и рассказы бывших сегодня в посёлке мужчин. И эти рассказы были наполнены совсем не приятными подробностями из жизни посёлка, оставшегося без света. Неожиданно в посёлке образовался дефицит воды. Колодцев в посёлке давно не было, родников тоже не было, а воду традиционно добывали из скважин качая электрическими насосами, что после отключения электричества стало не возможно. К имеющим на подворье бензиновый электрогенератор и как следствие возможность качать воду из скважины, потянулись страждущие этой воды, совершенно без апелляционно заявляющие свою просьбу. Владельцам воды пришлось налаживать её раздачу, для чего были выведены за ворота усадеб шланги, из которых страждущие могли наполнить свои сосуды. Но, желающие воды подходили не регулярно, вода в шлангах перемерзала, владельцам приходилось их отогревать, они отвлекались от домашних дел, злились, а желающих набрать воды становилось всё больше. Некоторые хозяева воды, уже вывесили на воротах график подачи воды, утром со стольки то часов и в конце дня, и указали требование о предоставлении им топлива для генераторов. И это были самые радужные новости из посёлка. В квартирах ещё оставалось достаточно жителей и их жизнь уже была полна неудобств, хотя температура в их квартирах была пока ещё довольно комфортной.

Вечером командир со свитой пошли в посёлок, чтобы лично ознакомиться с положением дел на месте. Пошли пешком, чтобы размяться после целого дня заседаний, да и внимания при пешем движении они лишнего не привлекут и смогут полнее увидеть жизнь посёлка.

В посёлке им сразу бросилась не привычная темнота и тишина. Редкие звуки разносились по всему посёлку и были слышны из далека. Отблески мерцающего света были видны в некоторых окнах. У некоторых подъездов многоэтажек горели костры, над которыми висели котелки и вёдра в которых что-то булькало, рядом сидели люди. Как знали офицеры, в посёлок уже несколько дней не было подвоза хлеба, да и в принципе подвоза продуктов. И если у них в части начали выпекать свой хлеб, благо мука была в наличии благодаря запасливому начпроду, и некоторые жители посёлка тоже начали выпекать свой хлеб, подчас замещая отсутствующие дрожи закваской. То остальные жители посёлка, как в той сказке – за неимением хлеба, ели печенье, запасы которого в магазинах были велики. Но, что будут есть через неделю или через месяц жители посёлка? Этот вопрос сейчас и пытались разрешить офицеры, стоящие на окраине посёлка и наблюдающие его вечернюю жизнь. Хороших мыслей в голову не приходило и офицеры двинулись в глубь посёлка осматриваясь вокруг, будто впервые попали в это место. Пройдя через кварталы многоэтажных домов, офицеры вошли в частный сектор. Здесь стало как будто теплее. Из печных труб тянулись дымки, а тишина вокруг навевала спокойствие и уют. Пройдя через частный сектор к дому с генератором, хозяин которого начал раздачу воды соседям, офицеры обнаружили у ворот небольшую очередь выстроившуюся к водоразборному шлангу. Поздоровались. Вчерашние соседи смотрели на них очень уж отчуждённо, а один подвыпивший мужичонка, известный всем забулдыга, так прямо и приступил к командиру с претензиями, высказываемыми в весьма грубой форме. Основной смысл которых, – Что они все теперь жрать будут?

– Что выпить, ты смотрю нашёл! – ответил грубо командир, но общественное мнение поддержало замухрышистого мужичка и диалога не получилось. Пройдя через весь посёлок кругом, офицеры снова остановились на окраине, снова глядя на посёлок. Как ни силились офицеры придумать чем смогут помочь оставшимся в посёлке людям, хороших мыслей ни у кого не было.

– Всем думать о сложившейся ситуации! – внушительно приказал командир своим спутникам, – Сами, того и гляди, можем оказаться в такой ситуации, поэтому продумывайте, и продумывайте хорошенько, наши следующие действия. Надо, как-то влиять на ситуацию в лучшую сторону, а иначе, она сама начнёт на нас влиять, причём, явно не самым лучшим образом. Василий Иваныч, – обратился командир к начштаба, – организуй мониторинг ситуации в посёлке. – Командир технично обошёл термин, обеспечь разведку на прилегающей местности.

На том и вернулись в расположение части, находясь в самом подавленном состоянии. Суета и оживление, царившие в расположении части днём, заметны были и вечером. Возле казармы, в снегу играли дети, несколько взрослых взялись строить им снежную горку. Возле крыльца, шумно обсуждая что-то, курили люди, слышался смех, в том числе и женский. В штабе горел свет, в окнах видны были люди чем-то занятые.

– Смотри, Вася, офицеры стали на месте службы задерживаться! Раньше такого не бывало. – обратил внимание своего помощника командир.