Рассказы

– Нельзя ему. Тяжело. Здоровье-то надорвано в солдатах. Грыжа…

Насчет грыжи сказано было как-то не очень уверенно. Ну да не врач же она, в конце концов.

– А вам? Не тяжело?

– Я к работе привычная.

Ну так тому и быть. Я вам не мистер Совесть.

Через полгода сынок так и не работал. Но однажды весьма удивил меня. Его  мобильник зазвонил как раз в тот момент, когда он просил, вернее, требовал у матери денег на пиво и сигареты.

– Да, Вован, щас буду. Что? Да, пиво куплю. Да брось ты, деньги есть. Что я, дружбана пивом не угощу! – это в трубку, на бегу засовывая в карман смятые бумажки из опустошенного материнского кошелька.

– Друзей у него много, – проследила дворник мой удивленный взгляд. – Он для них все сделает. Дружить он умеет.

Дальше пунктирно. В течение последующих двух-трех лет сынок работал в общей сложности месяца четыре. Могу ошибиться в сторону увеличения. Он попеременно устраивался то грузчиком, то сторожем, то охранником в магазине… Больше двух недель дитя на одном трудовом посту не выдерживало. Сынок-сторож все время залетал на какие-то недостачи. И матери приходилось потом доплачивать разницу между заработанными чадом деньгами и стоимостью утраченного товара. Как охранник он был несостоятелен, ибо лез в драку с покупателями. А карьере грузчика мешала легендарная грыжа.

Но стоп. Не смею утомлять читателя излишними подробностями. А поэтому перевожу повествование с шага на бег. Как-то я совершенно случайно узнал, что целых два года дворничиха работала без отпуска. Взяла компенсацию. Ей нужны были деньги. И я даже знаю, куда те деньги пошли. Сынуля посетил ресторан. На это мероприятие, по моей прикидке, как раз и ушла львиная доля ее отпускных. Ибо юноша побывал не абы где, а в… Впрочем, это была бы уже реклама.

– Должен же он сходить куда-нибудь со своей девушкой? – риторически вопросила меня его мать.

– Если бы он еще сделал это на свои деньги… – хотелось сказать мне.

Но я воздержался: обличать и растравливать язвы не мое призвание.

– А дешевые забегаловки он у меня не любит, – с гордостью подчеркнула моя собеседница. – Привык крепко стоять на ногах…

– На ваших?

– Что? Не расслышала я.

– Да это я так, собаке…

Пропускаем значительный отрезок времени ввиду отсутствия ярких и запоминающихся событий. Следующий эпизод связан с дележом квартиры. Реконструировано со слов матери, сказанных почти в слезах.

– Ты, мать, того, квартиру-то продай, – заявил ей сын. – Чего нам вместе сидеть. Я жениться хочу. Надо нам где-то жить? Не с тобой же. Меня уж и так Люська пилит: мать у тебя, блин, дворник, неудобно. А насчет работы ты не беспокойся. Мы тебе купим комнату где-нибудь поблизости. А то ты к своей мусорке, наверное, привыкла…

Кто такая Люська? Возможно, та самая девица, что проела в кабаке половину дворницких отпускных? Не знаю.

Но тут, правда, дворничиха что-то задурила и, как доверительно сообщила она мне, свою квартиру продавать отказалась.

Потом мы уехали в отпуск, потом как-то так получалось, что с собакой гуляла жена…

Опять отвлекся. Выхожу на финал. Прошло года полтора. Дворничиха у нас сменилась. Но не сменились привычки моей собаки. Утро, улица, фонарь, дворник… И опять, заметим, долбеж ступенек в технологически выверенное веками время. Скоро мы разговорились.

– Антонина Петровна? – удивилась в ответ на мой вопрос о ее предшественнице новая дворничиха. – Так померла она. Уж с год как. Грыжа. Ущемление вышло. Все тянула, тянула и дотянула.

– А как же сынок? – просто не мог не спросить я.

– Витька-то? Да квартиру он продал, деньги просадил месяца за два. Тут весь двор гудел. Друзей набежало…

Дальше последовала мечтательная пауза.

– А сейчас-то он как, что с ним? – поторопил я.

– С Витькой? А ничего. Ночует в подвалах. Бомж, получается.

СУЖЕНЫЙ МОЙ, САЖЕННЫЙ

Времена у нас странные. И дети непонятные. Да, может, они уже и не дети вовсе в свои девятнадцать? Особенно девочки. По крайней мере, сами себя они таковыми не считают. Или это старый добрый конфликт поколений во мне говорит? Не знаю. Но поколения друг на друга совсем не похожи. Сорокалетние считают, что выходить замуж еще рано, а девятнадцатилетние – что уже поздно, и жизнь, соответственно, прошла зря. Я уж молчу о том, что пятидесятилетние при этом задумчиво улыбаются и бормочут себе под нос:

– Вот когда я вырасту и стану взрослой…

И кто из них прав, сказать не возьмется, наверное, никто.

Светка – подружка дочки моих знакомых. Знаю я ее плохо, поэтому большую часть истории придется реконструировать по фрагментам. Так археолог по невзрачному черепку воссоздает в своем воображении прекрасную амфору. Что ж, все мы немножко археологи…

– Светка, Светка, Ленка замуж выходит!

– За кого? За Лешку?

– Да нет же, с Лешкой она ходила в прошлом месяце. Они давно поссорились. Он сейчас даже на районе не показывается. За Пашку.

– Какого Пашку?

– Да с третьего курса.

– Такого старого?

Подобную картину я с легкостью могу себе представить. Ну или что-то в этом роде. Не цепляйтесь к деталям. Суть в том, что Светкины подружки выходили замуж со стремительностью сверхзвуковых истребителей, захватывая сильный, но медлительный в таких делах пол врасплох. И каждая их победа больно отзывалась в Светкином сердце:

– Мне уже девятнадцать! Что же делать? Все кончено. Придется умирать старой девой.

Чтобы вырваться из порочного круга и хоть как-то скрасить одинокую и безутешную старость, Светка зарегистрировалась на сайте знакомств. Ребят там было хоть отбавляй. На большинстве фотографий они были запечатлены в автосалоне. Они стояли возле лакированного авто, вперив горящий взгляд в объектив. Даже уставшей от жизни девятнадцатилетней старой деве было понятно, что ни один владелец не будет фотографироваться со своей машиной в салоне. Это все равно что заниматься сексом с собственной женой на автобусной остановке. В общем, топорные усилия молодых людей выглядеть зажиточными удручали. Фальшь отталкивала Светку, как пенопласт воду.

Григорий выгодно отличался от своих конкурентов с сайта. Фотографии на его страничке не было вовсе. Зато в анкете убористым шрифтом на двадцати строках подробно излагалось его преклонение перед прекрасным полом. Он написал Светке первым. А потом в течение двух или трех недель заваливал ее душещипательными письмами о своем одиночестве и тоске по родному человеку. Тихая и скромная, но жаждущая при этом любви Светка плескалась в море чувств, как изголодавшийся тюлень в бассейне, кишащем селедкой.

В конце концов, преодолев природную робость, застоявшаяся в отчем доме девица предложила Грине встретиться. В ответном письме молодой человек превзошел красноречием Петрарку, но сообщил, что для быстрой встречи есть препятствие. Переписка продолжалась. Девушка настаивала, юноша намекал на страшные тайны своей одинокой жизни. Закончилось все почти телеграфно:

– Завтра в восемь на Пяти Углах! – это Светка.

– Не судьба, я в местах лишения свободы, – это он.

И дальше добавлено:

– Прощай, любовь моя!

Или что-то в таком духе. Может быть, даже патетичнее.