Однажды в Москве. Часть I

Какой-то умник сказал, что человек – кузнец своего счастья. Ну, типа, все в наших руках. Хотел бы посмотреть в глаза этому… мудаку…

Глава VIII

– Я, как понял, вы вошли к ним в доверие? – деликатно кашлянув, спросил Прилизанный у ушедшего вновь в раздумья рассказчика.

– Эти люди никогда до конца не верят… – Длинный не сразу ответил. – Но, согласитесь, легенда для меня была подготовлена безупречно. Брак с племянницей Спартака Манучарова выглядел настолько правдоподобным, насколько был таковым на самом деле. Естественно, меня пробили по Баку. Видимо, все подтвердилось. Ведь я до конца операции числился в розыске. Уголовное дело, продажа дачи, мой приезд в Москву, бандитские мытарства… Я лишь беспокоился из-за Саламовой. Но вроде обошлось. Хотя я уже переехал от этой тройки к Джулии, продолжал взаимодействовать с ними по работе с дезертирами. Это Наиля уговорила Игорька, и меня отозвали из лагеря и прикрепили к ней для расширения дела. Работал я также с Митяем. Мы крышевали несколько коммерческих точек, в том числе “Ласточку”. Вот такая пошла тогда у меня жизнь.

– Да, – заворчал Прилизанный, – прям детектив. Все по книжке.

– Ну, знаете… – вскинул брови Длинный. – Порой жизнь преподносит такие выкрутасы, что ни в каких книжках не прочтешь.

– Все-таки объясните, куда вы конкретно вляпались? Кем были и на кого работали этот Кореец с Мансуровым? Как они были связаны со Спартаком Манучаровым, с Баку, с вашей частью? Хоть вы и говорили что-то, но этого недостаточно. Теперь давайте поконкретнее, пояснее.

– Пояснее… Можно и так. Мансуров работал исключительно на своего друга, который помог ему отомстить ментам за творимый в Баку беспредел. Он не являлся завербованным агентом. Но, поскольку подразделение, возглавляемое… да, именно, возглавляемое Корейцем автономно функционировало при ГРУ ГШ ВС РФ[11 - ГРУ ГШ ВС РФ – орган внешней разведки МО РФ и центральный орган разведки ВС РФ. Укороченно – Военная разведка. В 2010 году переименовано в Главное Управление ГШ РФ. Хотя, по-прежнему, продолжает дублироваться прежним названием – ГРУ.], то Мансурова, как бы нелепо это не звучало, можно было причислить к российской военной разведке.

По ходу разворачивания событий я буду рассказывать об этой уникальной, по сути, структуре, далее в моем рассказе условно обозначенной организацией Корейца или просто Организацией. Ее деятельность, впрочем, как и деятельность прочих неформальных подразделений ГРУ, почти не была освещена в СМИ и в других источниках по той простой причине, что они не просто были засекречены, они были глубоко засекречены порой даже от первых лиц государства…

– Так выходит братья Мансуровы не предатели, так как они не работали на армян? – перебила Аталай.

– Какая разница на кого работали? – недоуменно переспросил Длинный. – Надо работать на свою страну, насколько ущербной она не являлась бы для тебя. Или хотя бы не вмешиваться в опасные игры спецслужб. Кореец держал армян в уздечке, в том числе, поставкой военно-политической информации, и неважно, следуя указаниям выше или в собственных интересах, мы это тоже переберем. И я считаю, именно этот российско-армянский тандем военных спецслужб, наряду с отсутствием в начале конфликта у нас сильного, харизматичного лидера, каким был покойный Гейдар Алиев, и вытекающей отсюда политической нестабильностью в стране являлись причиной основных военных неудач Азербайджана в карабахском противостоянии.

Моральный аспект поступка Мансуровых пусть каждый определит для себя сам. По мне, да хоть несколько тысяч продажных ментов не представляют родину или страну, где проживают также тысячи других твоих соотечественников, в массе своей честные, порядочные люди. То, что братья Мансуровы жестоко отомстили обидчикам, честь им за это и хвала. Я сам поступил бы так, это однозначно: зло должно наказываться адекватно. Но то, что, мстя, они из-за благодарности пособнику начали подставлять интересы страны, ставит их, безусловно, в один ряд с предателями. Я так думаю.

– Вы стали таким правильным на службе в своей Конторе? – сыронизировала Гюлечка.

– Возможно… – бесстрастно ответил Длинный. – Я работал, как считаю, с лучшими людьми своей отчизны, которыми руководили исключительно ум, честь, совесть и стремление служить Родине во что бы то ни стало, порою даже ценою собственной жизни, как банально это не звучало бы.

– Прям… – рассмеялась Гюлечка. – Не надо преувеличивать. Они же не на фронте были. Где им было жизнью рисковать?

– Возможно, ваш покойный батюшка не рисковал, потому и дослужился до полковника, – немного раздраженно ответил Длинный. – Судьбы же моих некоторых товарищей сложились трагически. Например, Расулов несколько лет назад получил тяжелое ранение в голову при исполнении. Он же всегда лез вперед, хотя уже сидел на должности. Впоследствии вынужден был оставить службу.

– Как жаль… – прошептала впечатлительная Аталай.

– Вы сказали товарищей, – уже осторожно напомнила Гюля.

– Да, – вздохнул Длинный. – В 98-ом некто, находясь в служебной командировке в Москве, заступился за женщину. Подвергся нападению отморозков и получил смертельное ранение ножом в сердце. Со мной тогда связались, хоть я и прекратил к тому времени контакты с Конторой. Но все равно было поздно. У него остались трое несовершеннолетних. Я кое в чем помог семье, но как восполнить утрату родного человека?

– Извините, я… В общем, я ляпнула… – Гюля покраснела. – Папа никогда про службу не рассказывал. Каждый раз отшучивался, что на пенсии мемуары напишет. Так и не успел или не захотел. Через месяц после выхода на пенсию умер от сердечного приступа на бульваре, тихо сидя на скамейке.

– Счастливая смерть… – загрустил Ветеран в тельняшке. – Я сам предпочел бы так умереть – без суеты, без возни. Сел и умер.

– Тебе это не грозит, – мрачно возразил Бакинец.

– Это почему же? – покосился на него Тельняшка.

– У тебя на лбу виселица написана. Потому и пуля не взяла тебя в Карабахе.

Тот, вздохнув, на удивление спокойно ответил.

– Может, ты и прав. Я когда-нибудь повешусь от безысходности. Кому я нужен? Ни кола, ни двора. Флики не отстают… Вот замочу парочку гнид, как этот Мансуров, – с наслаждением причмокнул он, – чтобы на том свете пацаны достойно приняли, и сам повешусь. В тюрьму больше не сяду.

– Не говори глупости, я пошутил… – заволновался Бакинец. – Я тебя с собой в Москву возьму. Женим мы тебя с Кареном на пухлой славяночке или на знойной армяночке, и заживешь ты мирной, счастливой жизнью.

– Лучше на славяночке, да беленькой и румяной… – блаженно сузив глаза, размечтался Ветеран в тельняшке. – Армянки, хоть красивые и знойные, но, говорят, быстро стареют. И как-то западло, чувак, война идет…

Вдруг, спохватившись, он покраснел и испуганно посмотрел на Длинного. – И-извини, братан. Я… я не в том смысле…

Тот не ответил, молча влил в себя очередную порцию горючки. Бакинец покрутил пальцам у виска покрасневшему “Тельняшке”.

– Да, конечно… – тут вновь встрянул в тему Гюлечка. – За такого Кузю наши девочки не выйдут. Твое спасение – русская деревня в Сибири и баба-ягодка в 65. Флаг тебе в руки и не только туда…

Ветеран в тельняшке медленно начал менять окраску от пурпурного на болотно-зеленый. Трясущие пальцы начали беспокойно ерзать по столу, явно подыскивая подручный предмет для метания. Рот открылся сначала в попытке уловить воздух в возмущенные легкие, а после, вероятно, для извержения мата, но не получилось. Бакинец ловко заткнул открывшееся пространство соленым баклажаном.

– Ты закусывай, закусывай…

– Что? – поперхнулся возмущенный и уже посиневший от соленого удушья товарищ. – Что закусывать?

Глаза его ненормально уставились на пустую рюмку. Негласным правом на выделение спиртного по-прежнему владел Арзуман. Он и наполнил соответствующую емкость.

– Ты не доживешь до пенсии.

– Не на твои пью… – огрызнулся Ветеран в тельняшке и залпом опустошил хрустальную стопку. После, понюхав куриную попочку, сходу наехал на Арзумана.

– Ты что захватил общак? Не помню, чтобы тебя кто-то уполномочил. Самозванец! Наливай всей братве.

– Во-во… – поддержал его Бакинец. – Я понимаю, что у нас всюду монополия. Скоро пердеть тоже будем по протекции. Но монополия за столом!.. Это слишком. Этого наш народ не потерпит.

– Согласен, – коротко поддержал Ганмуратбек.

– Сами наливайте… – надулся Арзуман. – Я хотел, как лучше.

– Благими намерениями вымощена дорога в ад, – с пафосом изрек избитый афоризм Бакинец. – К примеру, армяне: хотели прихватить Карабах, в смысле, что плохо лежит – наше, вышло так, что сами прилепились к нему. И теперь никак не могут отлепиться. Он, как пика в их заднице.

– Культурно выражайся! – недовольно пробурчал все еще не отошедший от обиды Арзуман. – Ты что говоришь? Наш Карабах не надо пихать в немытый вражеский тыл.

– Все, пошло да поехало, – махнула на них Гюля, обращаясь к Аталай. – Как выпьют, сразу вспоминают чей-то тыл.

– Вы тоже, милочка, не ангел, – засверлил ее глазами из-под очков Прилизанный. – Я, признаться, вас более скромной представлял.

– А что я сказала? – обиделась Гюлечка. – Мы тоже люди. У нас тоже есть мнение, – храбро возразила она.

– Вот и держите это мнение при себе, пока я не вздумал пролистать заново ваше личное дело. У вас, милочка, кажется, неполное высшее, так?

– Я, я… не успела, – пролепетала Гюля в страхе и побледнела. – У меня родился ребенок. Муж умер. Папа…

– Вот из уважения к его достойной памяти мы не стали вникать в некоторые нюансы вашей биографии, – нравоучительно продолжил Прилизанный. – И вы учтите этот… маленький нюанс…

Гюля всхлипнула и выбежала из зала. Нависло неловкое молчание.