Однажды в Карабахе

– Да легко! Вы меня тоже достали…

– В общем, зарыли мы мины-шмины, где надо было. Начертили вражеские посты. Куцый со своими ребятами двоих хачиков заарканили. Один солдат – пацан совсем. Взяли его прямо в туалете, рядом с постом. До сих пор тошнит, когда вспоминаю как вонял по дороге – мы же его тащили…

– А второй? – нетерпеливо спросила Аталай.

– Крестьянин был. По пьянке проспал в доме, куда зашел днем за наваром. Полусонный, вышел из хаты в женской шубе и кувшином вина в руке. Нас за своих принял и радостно завопил что-то про доблестную армянскую армию, мать их на хрен, поднял кувшин и позвал выпить с ним. Ну а что мы? Мы с радостью согласились. Куцый что-то ему ответил по-ихнему, мол, “ахпер джан, цаветанем, то бишь, мамин матах…” и открыл объятия. Открыть-то открыл, но потом так закрыл, что у того чуть кости не выскочили из шубы. Так и обмяк в граблях Куцего. Хорошо, мы успели кувшин прихватить…

– Выпили? – оживился Бакинец.

– Нет, цветы поливали!.. Глупые вопросы не задавай, – огрызнулся Ветеран в тельняшке, – конечно, выпили. Оказывается, гад погреб нашел, где таких кувшинов десятки были. И соленья, и сало… Наверно, дом принадлежал какому-то неправоверному мусульманину, дай бог ему здоровья, если еще жив. Так с кайфом, мамой клянусь, никогда больше не гулял. Рядом проехала колонна вражеских бронемашин. А мы в тылу у противника с двумя обалдевшими пленными сидели на корточках в полуразваленном доме и пили за победу азербайджанского оружия.

Когда прогремели первые взрывы зарытых нами мин, решили отчаливать, пока не рассвело…

– Все нормально, особенно концовка, – опять влез в тему Бакинец, качая головой, – но соли нет в рассказе, понимаешь? Может, сделаем антракт?

– Ну да, – поддержал Арзуман, – а то после сала, вина и у меня слюнки потекли.

– У меня тоже! – обрадовался Режиссер и решительно объявил. – Все! Не буду снимать, если не нальете…

– Чтоб ты сдох! Чтоб ты в плен попал к армянам! – вскочил с места и завопил на Бакинца Ветеран в тельняшке. – Я вот, подошел как раз к этой соли! Дайте мне кончить в конце концов!

Гюля приглушенно хихикнула.

– Закончить, – смущенно кашлянув, поправил Зопаев.

– Тебе же пить предлагают, дурень, – ласково объяснил Арзуман, вытаскивая бутыль из волшебного ящика, – после продолжишь.

Тот сразу успокоился и схватил стакан.

– Налейте и мне, – совсем стал парнем в доску Прилизанный. Оглядев свою свиту в лице Гюлечки и Зопаева, поправился, – нам…

Все-таки русская водка – это дар божий, чтобы ни говорили о ней. Моментально сшибает все сословные грани. Мне интересно было наблюдать, как всесильный чиновник совсем в расслабленном галстуке чокается с бомжом Бакинцем, а черты лица подлюги и безразмерного подхалима Зопаева, по мере употребления спиртного разглаживаются и становятся человеческими. Он даже без согласия вышестоящей инстанции тост предложил и этим нас добил:

– Выпьем за победу! В следующую войну и я пойду воевать!

Мы, конечно, понимали, что этот благородный порыв у него сиюминутный и вспыхнул не изнутри, а извне, под воздействием горючих компонентов, но слушать было приятно.

Прилизанный посмотрел на него, как удав на подопытного кролика, смачно хрустнул огурцом и постановил:

– Молодец! Напишите рапорт на мое имя и при возобновлении военных действий я лично буду хлопотать о вашем переводе на самую передовую позицию, чтобы была возможность проявить себя.

Тот поперхнулся и начал противно кашлять, дезинфицируя спиртными каплями пространство. Все-таки грешно так внезапно отрезвлять человека…

– Давай рассказывай, – не обращая на него внимания, предложил Прилизанный Ветерану в тельняшке. – После водки тебя можно слушать.

Тот проглотил оставшиеся капельки спирта из стакана, с тоской оглядел его пустое содержимое и начал:

– Короче, братцы мои воины, погуляли мы хорошо, до хрюканья, и когда взлетели в воздух первые машины с вражескими элементами, собрав остаток здравого смысла в мозговое пространство, решили отчалить. Нагрузили на себя пленных и весь остальной хлам и, прихватив с собой каждый по кувшину, пустились в обратную дорогу. Еще не рассвело. Степь, которую мы проходили, была черная-пречерная, как моя жизнь. И вдруг природа взяла верх, и захотелось мне… отлить праздно выпитое, – пробормотал рассказчик.

– Матерь божья!.. – простонал Оператор.

– Ты совсем пьяный, что ли!.. – возмутился Бакинец. – На кой черт нам нужны твои физиологические потребности? Ты еще сообщи, сколько раз пукал по дороге.

– Да, невоспитанно, дамы здесь… – поддержал Арзуман. – Ты опять за свои какашки?

– Может, хватит уже? Ты и так рассказал достаточно… – и я скептически предложил.

– Да что вы за люди! – завопил в отчаянии Тельняшка. – Неужели трудно понять, что раз я об этом сообщаю, значит так надо, черт бы вас побрал! Дайте мне рассказать, или я сам уйду! С вами хуже, чем в камере с клопами! Всю кровь высосали!

– Дяденьки… – безразлично подала голос Аталай. – Мы столько всего услышали, что уши завяли. Еще потерпим. Пусть отливает…

– Продолжайте! – с досадой согласился Прилизанный. – Когда вы закончите, я поблагодарю бога за терпение.

– Да не верите вы ни в бога, ни в черта, – огрызнулся Ветеран в тельняшке, – не то не гноили бы честных пацанов на зонах… Хорошо. Я сам постараюсь быстрее кончить.

– Закончить, – педантично вновь вставил Зопаев.

– Слушай, грамотей хренов, какая разница? Удовольствие будет одинаковое. Я от вас избавлюсь, вы от меня.

– Начните! – уже в истерике заревел Прилизанный.

– В общем!.. – в тон его голосу начал Ветеран в тельняшке…

– …Пока отливал, после еще и освободился от лишних калорий, – он мстительно обвел взглядом аудиторию, – смотрю, со стороны армян приближается какая-та еле заметная тень. Ну, думаю, собака бродячая – их здесь много бездомных бродило после оккупации. Но смотрю, не-ет, что-то большое для собаки. Ха!.. Армянин! – догадался я и, забыв даже закрыть ширинку, прихватил автомат. Думаю, щас тебя – фашиста и оккупанта отправлю туда, откуда ты родом, и взял его на мушку. А про себя задумался, чтобы хачик в одиночку шнырял так близко к нашим позициям? Он что, Лев Толстой, или у его родственников денег много, чтобы выкуп платить?..

И подумал я, братцы мои воины, что он обшабился, наверное, и решил нашу армию в одиночку брать. Бля буду, только хотел нажать на курок и сделать благое для человечества дело, вдруг меня осенила умная мысль…

– Ба! – с ухмылкой восхитился Бакинец. – Ты нас приятно удивляешь…

Ветеран в тельняшке схватил пустую бутылку с ясными намерениями, но мы его придержали, отобрав оружие.

– Слушай, у тебя что, понос? – заворчал на Бакинца Древний Огуз. – На самом интересном месте лезешь.

– Точно! – радостно согласилась Гюлечка. – Это его стихия.

Бакинец благоразумно заткнулся. Удовлетворенный рассказчик продолжил…

– Я убрал палец с курка и подумал, зачем убивать этого несчастного? Ведь если шабит, значит наш человек! Надо его живым брать. Назло Куцому, который после захвата двух пленных – одного засратого молокососа и крестьянина-забулдыги – себя Рембо вообразил. Пусть видят, что и мы не из робкого десятка и свою спецподготовку на зонах прошли. Это, кстати, похлеще любого обучения…

В общем, убрав автомат, затаился я, как пантера за кустиком, куда ранее сходил. И прошлись перед взором видения, как командир награждает меня медалью “За отвагу”. Нет, черт возьми, орденом 1-ой степени!.. На Национального Героя, конечно, не дотянул бы, а жаль, сразу хату дали бы и выполз бы я из своей клетушки на Советской улице. Звание тоже не светило мне с такой биографией и образованием в три класса. Ну и хрен с ним, все равно западло мне погоны носить… Вот министр обороны лично пожимает мне руку, которую после я три дня не вымою и бантиком завяжу. Весь личный состав мне завидует и пытается взять автограф. Вот Куцый, пес шелудивый, заискивающе улыбается и называет меня при всех Сансеем…

А тень все приближалась, то спотыкаясь, то оглядываясь по сторонам. Отогнав от себя волнующие мысли, я сосредоточился, как индеец апачи на бледнолицем. И, когда тень поравнялась, прыгнул на нее, как барс на кролика. Кулаком как дал по башке!.. – тут рассказчик стукнул по столу, наглядно показав сие действие на неодушевленном предмете…

– Как дал ему по морде, как давай душить! Это тебе за Карабах! Это за “Нефтчи”! Это за остальные подлости!.. И, чтобы не подал свой гнусный голос соплеменникам, заткнул его рот кляпом из тряпки, которую ранее за кустиком использовал. После надел ему на голову заранее подготовленный мною вещмешок…

– Ой, какой ужас! – с дрожью в голосе воскликнул Оператор и обратился к Режиссеру. – Мэтр, даже великий Феллини не смог бы додуматься до таких мерзостей.

– Вы извращенец! – заключила Аталай.