Джек Уайт. Загадки разума

Ближе к вечеру ветер заметно переменился. Тучи над головой сгущались в единый рваный серого цвета ковер. Нутро подсказывало, что стоит ждать шторма. И вот уже спустя несколько часов матросов, в том числе и меня, швыряло по палубе из стороны в сторону от могучих волн, с треском ударявшихся о корпус обветшалого судна. Мне казалось, еще чуть-чуть – и волны раздавят нас, как скорлупу ореха. Я как можно скорее забился в свою каюту и не высовывал оттуда носа, покуда не прошел шторм.

Кстати, хотел немного рассказать вам об обстановке и порядке на корабле Блэйка. Ума не могу приложить, почему же он так гордился своим судном. «Неприкосновенный» просто кишел мелкими грызунами, которые питались галетами, остатками неиспользованной провизии и размножались с такой скоростью, что были частыми гостями во всех каютах. Порой они бегали по кроватям, тарелкам, из которых ели матросы. Из-за довольно скудного питания у членов команды постоянно были проблемы с желудком.

На каждого из матросов приходилось по четыре сухаря в день. Сухари были настолько черствыми, что ими можно было вбивать гвозди в дубовые доски. Не хватало также и питьевой воды. Блэйк постоянно увиливал от ответа на вопрос о выживании при таких скудных запасах.

Матросы редко мылись, отчего на телах многих из них завелись телесные паразиты. Я в свою очередь стал чувствовать себя намного хуже после изнуряющих работ, постоянных ночных дежурств и ужасного питания. Мои ладони начали трескаться, а ногти ломаться. Я перестал бриться, так как на это у меня не было времени, а когда оно все-таки находилось, я валился с ног от смертельной усталости. Под постоянным воздействием ветра, морской воды и солнца моя кожа окончательно огрубела.

Горячую пищу команда получала раз в сутки. Раздавали ее порой на несколько человек в одной миске.

Я заметно похудел. Глядя на себя в зеркало, заметил, что выглядел почти как скелет, обтянутый кожей с густой светлой бородой и сальными растрепанными волосами, свисавшими почти до носа. Я не любил носить бороду, и потому при первой же возможности занялся бритьем.

Кстати говоря, приближался тот день, о котором упоминал Блэйк еще в самом начале нашей встречи. День, когда, как он выразился: «Ты все увидишь своими глазами». Действительно, лучше бы мне так и не довелось увидеть этого.

Честно говоря, даже не знаю, с чего начать. Наверное, как всегда с того, что я после изнурительного трудового дня вернулся в свою каюту, где делал кое-какие записи в своем дневнике. Снаружи шел небольшой дождь, и настроение у меня было совсем паршивое.

Я налил себе рома и не спеша сделал подряд несколько долгожданных глотков. В дверь каюты постучались, я попросил человека войти. Со скрипом дверь распахнулась, и на пороге показался Пит. Я жестом предложил ему войти. Судя по всему, у него были для меня какие-то новости.

Я заметил, что у юнца дрожали руки. Я предложил ему сесть, но тот отказался.

– В чем дело, Пит? – спросил у него я. – Не бойся меня, садись. Я не капитан, и нечего передо мной стоять, как караульный его величества.

Юнга робким движением взял табурет и уселся на него.

– Ну, говори, зачем пожаловал? – спокойно спросил я. Этот паренек был мне симпатичен, и я не хотел его обижать. – Тебя Блэйк ко мне направил?

Юнец кивнул, затем произнес:

– Капитан велел передать вам, чтобы вы ничему не удивлялись и вели себя спокойно…

– Что? О чем это ты? – недоумевал я. Уж в себе ли Пит?

– Вспомните ваш недавний разговор, сэр, – пробормотал Пит, оглянувшись на дверь, будто опасаясь, что сейчас кто-нибудь войдет.

– Разговор о чем? – я терял терпение. – Пит, мне до смерти надоели все эти ваши загадки. Хоть кто-нибудь на этом судне может внятно объяснить, в чем дело?

Вдруг Пит резко поднялся, опрокинув табурет, и поспешил к выходу.

– Главное постарайтесь сохранять спокойствие, – напоследок повторил юнга и молча вышел из каюты, оставив меня в полном недоумении.

Боже, у меня внутри все кипело от злости. Я решил, что Пит спятил, когда передавал это бесполезное сообщение от Блэйка. Затем я услышал, как кто-то снаружи копошился возле моей каюты. Я понял, что меня хотят запереть, молниеносно вскочил с койки и бросился к двери. Щелкнул засов, и я оказался в плену собственной каюты. Возмущению моему не было предела. Я с такой силой колотил в дверь, что, казалось, она вот-вот слетит с петель.

– Что это значит?! – вопил я. – Кто запер мою дверь? Пит, это не смешно!

Но, похоже, снаружи уже никого не было. Тот, кто меня запер, сразу же удалился. Ломиться дальше в закрытую дверь было бесполезно. Мне оставалось лишь гадать, кто и зачем это сделал.

Я перебирал в голове все варианты произошедшего. Также вспомнил слова Пита о том, чтобы я ничему не удивлялся и сохранял спокойствие. О чем, интересно, шла речь?

Впрочем, время и так шло ко сну. Я спокойно лег на свой лежак с надеждой, что завтра меня все же выпустят на волю и извинятся за эту глупую шутку.

Я лежал с открытыми глазами около десяти минут, размышляя над словами Блэйка о проклятии. Последнее событие никак не выходило у меня из головы. Я встретился лицом к лицу с предполагаемым призраком своей матери. Может, мне суждено было попасть на этот загадочный корабль, чтобы встретиться с ней? Правда, я никак не улавливал смысла сказанных ею слов.

И потом вспоминал слова капитана о том, что придет час, когда я все увижу своими глазами… И тут вдруг заявляется Пит со странным посланием. Потом некто запирает меня в этой затхлой каюте наедине со своими мыслями. Неужели завтра меня ждет то, о чем предупреждал Блэйк?

Я едва успел оправиться от встречи со зловещим призраком, и морально не был готов к каким-либо новым загадкам. Пожалуй, на сегодня хватит с меня приключений. Уверен, что завтра ничего не произойдет, и как только я проснусь, то немедленно направлюсь за информацией к капитану. Я уверен, что Блэйк найдет этому объяснение.

Эту ночь я провел как в бреду. Мне снились кошмары, в которых шторм то и дело гонял мой корабль, разрушая его и поглощая целиком со всей моей командой. Мне снилась моя мать в образе той ужасной старухи. Во сне она почему-то смеялась надо мной и моими страхами. Затем появился тот самый призрак, от которого я должен был убежать. Он преследовал меня повсюду. Последнее, что я запомнил – это домик моих родителей в Портсмуте. Когда-то в нем было так уютно из-за большого количество проживавших в нем людей, включая моих родителей и прислугу. Но сейчас он остался совсем пустым и одиноким. Я стоял в саду и глядел на веранду, на которой мы с отцом когда-то играли в пиратов, сражающихся с гвардейцами его величества. Одного из последних, впрочем, изображал отец. Я же предпочитал играть роль пирата. Сейчас я будто со стороны наблюдал за этой картиной.

Затем вмиг все исчезло, и на пороге дома я увидел свою мать, которая звала меня. Я, как завороженный, шел на ее голос. По мере моего приближения та удалялась от меня.

В какой-то момент я очутился в гостиной собственного дома. Она была точь-в-точь такой же, какой я видел ее в последний раз. Голос моей матери все звал меня, хотя саму ее я уже не видел. Он становился все слабее и слабее. Я уже не понимал, откуда она меня зовет.

Мне казалось, что звук доносился со второго этажа. Добравшись до лестницы, я стал подниматься по ступеням. Подняв голову, увидел, как некая тень скользнула в дверной проем коридора, расположенного на втором этаже. Очутившись в этом темном пространстве, увидел множество дверей по обеим сторонам стен. Повсюду сбоку были подвешены свечи, тускло освещавшие мрачный коридор. Сейчас я боялся по нему идти.

В конце была расположена спальня моих родителей. Я увидел, что тень скользнула именно за эту дверь. Остальные двери, впрочем, были заперты. В данную минуту мне вовсе не хотелось идти в конец коридора, но ноги сами шли вперед. Даже во сне я испытывал неимоверный страх.

Вокруг, казалось, стоял гул. Со всех сторон до меня доносились голоса моих родителей, слуг. Я даже слышал свой голос детства. Будто дом воспроизводил диалоги, некогда звучавшие в этих стенах. Но сейчас все это смешалось единую массу, и было непонятно, что я вообще здесь делаю.

Наконец, я достиг конца коридора и уже стоял у двери, ведущей в спальню родителей. Дрожащей от ужаса рукой я коснулся ручки и медленно со страшным скрипом, из-за которого дрожь усиливалась по всему телу, открыл дверь.

Моему взору предстала ужасающая картина. На кровати, которая стояла у самого окна, спокойно лежала моя мать в окружении моего отца и нескольких слуг. Отец сидел на краю кровати и гладил руки своей супруги. Мать лежала неподвижно.

Мне стало любопытно, и я вошел в комнату со словами: – «Что здесь происходит?»

Но никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Они будто не замечали моего присутствия или делали вид, что меня нет.

Я подошел к кровати и увидел, как моя мать лежит, открыв глаза и рот. Меня вновь пронзил страх, ведь она была мертва. А отец все продолжал гладить ее руки.

– Отец, что ты делаешь? – спросил я. Ответа не последовало. Он, будто сумасшедший, продолжал делать одни и те же движения.

Я глянул на слуг. Они, словно деревянные фигуры, застыли в немом ожидании. Боже, что же здесь происходит? Почему меня никто не слышит?

Я тронул отца за плечо и тут же одернул руку. Он был холодным, будто лед. Они все были как неживые. Я пытался сообразить, для чего передо мной возникла вся эта картина. Ну, конечно, я не был на похоронах матери, и приехал слишком поздно. Она уже умерла, а я все еще вел переговоры с купцами на севере, совсем позабыв о письме отца, в котором он упомянул о болезни матери. И вдруг, быть может, сейчас я вижу то, как умирала моя мать. Мне стало немного легче на душе.

Я посмотрел на свою мать, и слеза невольно покатилась по небритой щеке. Сейчас она выглядела ужасно. Ее рот и глаза были широко открыты, а взгляд будто устремлен на меня. От этого мне становилось не по себе. Я уже развернулся, чтобы уйти, когда позади раздался голос:

– Джек…

Я узнал в нем мою мать. Но ведь она умерла. Как же она могла звать меня? Я будто прирос к полу и не мог заставить себя обернуться.

– Джек, посмотри же на меня, – повторил голос.

Я глубоко вздохнул и лишь повернул свою голову, глядя через левое плечо назад. Голос снова позвал меня, но на этот раз изменился. Как тогда в трюме «Неприкосновенного»!

– Господи, неужели, это снова повторяется, – трясясь от страха, подумал я, но заставил-таки себя развернуться.

К горлу начала подкатывать тошнота. Я увидел, как моя мать – то есть теперь это была уже не она, а та уродливая старуха, – села на кровать и уставилась на меня. Эта злобная тварь смотрела своими черными, как дым, глазами и издавала те самые истошные звуки. Я замер и не мог вымолвить ни слова, а этот призрак все повторял и повторял мое имя.

– Джек, иди же ко мне. Я так ждала тебя, сын…