Крах всего святого

– Дай-ка лучше я, а то ты как обычно упустишь все интересное, – заявил Стефан, пряча монету обратно, откашлялся и пустился в рассказ. – В общем, вышел я на общую улицу и – ба! Такая деваха ко мне из окна высунулась…

Стефан подробно пересказал Мелэйне события предыдущей ночи, не упустив ни малейшей подробности. Джейми оставил право говорить за другом, лишь иногда вмешивался в разговор, как, например, тогда, когда Стефан начал подробно описывать грудь стрыги, наслаждаясь вытягивающимся лицом Мелэйны. Едва он закончил, как девушка накрутила локон на палец и протянула:

– Стрыги? В городе? Да еще около церкви? Как то это все очень странно… А что если исчезновение Отеса и твари из борделя никак не связаны? Тогда получается, стрыга еще может таиться где-то в Мьезе…

Стефан возбужденно хлопнул ладонью по столу.

– Да хрен с этой голозадой – в любом случае мы получим целое состояние. Что может прятаться в старых развалинах? Горгон? Пара гулей? Накер? Да даже если там запряталась стрыга – с целым отрядом за спиной мы ее на кусочки нашинкуем, а потом вернем мэру тушку его герцога и перезимуем в Мьезе как короли!

– Ты прав, но… – девушка подперла ладонью подбородок и вздохнула. – Не нравится мне вся эта история… Что ж, хотя бы немного сможем пожить приличными людьми, а не бродягами.

Проснувшийся хозяин подошел к их столу, почесывая брюхо, и пока Стефан разговаривал с зевающим трактирщиком, Джейми заметил, что Мелэйна, сидящая напротив, не сводит с него глаз.

– Что-то не так?

– Нет-нет, все в порядке, – почему-то смутилась девушка. – У тебя… пятнышко крови над левой бровью.

Джейми послюнявил пальцы и принялся тщательно тереть лоб. Заказав кувшин пива, сельдь и яйца на всех троих, Стефан широко зевнул, сложил руки на столе и положил на них голову. Мелэйна кинула на него взгляд, а потом вдруг подмигнула Джейми и улыбнулась.

– Джейми, а помнишь, Стефан как-то признался, что мечтает умереть, держа одну руку на женской груди, а вторую на кувшине с вином?

– Не бреши, – буркнул Стефан.

Девушка беззвучно прыснула себе в кулак, да и Джейми тоже не смог сдержать улыбки. Подняв голову, Стефан поначалу недовольно оглядел друзей, но потом только вздохнул, пригладил вихор, ухмыльнулся в ответ и потянулся к графину, который поставила перед ними дочь кормчего.

Глава 6

… и началась великая война, что грозила стать либо концом, либо новым началом нашего мира: великий бог света Феб вместе со своими ангелами пошел на тех, кого ныне зовем мы Падшими – ибо упоминать имена их, значит оказывать честь им.

Моря выходили из берегов, небеса разверзались, плача пламенем, а земли раскалывались и собирались сызнова.

Молились люди за спасителя своего денно и нощно, дабы поразил он врагов своих; и низверг Феб нечестивых в Бездну, где место им до скончания веков.

Но последнем бою смертельно ранен был Феб; склонилась Манесса над умирающим супругом, оплакивая смерть любимого, и исцелили слезы раны его.

Однако не смог Феб более на земле жить – ушел он на небо светить миру людскому, а за ним ушла и Манесса, надеясь быть ближе к супругу.

И смотрят они за людьми, и плачет Манесса каждую ночь, зная, что никогда более не будет вместе с суженым…

Сказ о Фебе и Манессе

Амадиу поднял глаза и взглянул на толстые покрытые мхом стены, которые соединяли между собой выпирающие чуть вперед зубчатые башни. Алый Оплот, сердце ордена Святых Мечей, что, помимо этого, являлся, наверное, одним из самых неприступных замков Фридании. Слухи о приезде Амадиу неслись впереди его гнедой кобылы – мост через глубокий ров уже был перекинут, а ворота подняты. Хотя великий магистр и не торопился: с того момента как он пересек реку, разделяющую земли ордена от другого берега, уже успел миновать полдень. Взмахом руки поприветствовав братьев, дежуривших на стенах, Амадиу толкнул покатые бока лошади каблуками и проехал под каменным сводом.

По крепостному двору кружилось около десятка пар, наполняя воздух криками и лязгом стали. Еще не полноправные воины, но уже не зеленые юнцы, раз вместо деревянного учебного оружия им выдали настоящее, пускай даже утяжеленное и намеренно затупленное. Каждый из неофитов сосредоточенно отплясывал вокруг своего партнера, будто от этого зависела его жизнь. Что ж, это было недалеко от истины. Без ежедневных изнурительных учений в настоящем бою их ждет лишь смерть. «Учиться нужно не для учений, но ради жизни», как говаривал Камиль, храни боги его душу.

За боем внимательно наблюдал молодой мужчина в форме Мечей, стоявший на невысоком деревянном помосте посреди двора. Ветер трепал его длинные золотые волосы, а плащ развевался так яростно, что казалось, сделай его хозяин шаг вперед и он взлетит. Его высокий лоб разрезала глубокая морщина, глаза успевали высмотреть все и вся, а изо рта вылетала искусная брань каждый раз, когда кто-то из новобранцев пропускал удар или просто слишком мешкался.

Амадиу не смог сдержать легкой усмешки. Казалось, вот только вчера он стоял на том же самом месте, наблюдая, как совсем еще юный мальчик старательно размахивает потрескавшимся деревянным мечом. Помнится, клинок едва ли не перевешивал своего хозяина, когда тот поднимал его слишком высоко над головой. Боги, годы летят как стрелы. Сколько времени прошло с тех пор? Не меньше двадцати лет, это точно.

Глава ордена спрыгнул с лошади, которой тут же занялись конюшие, и встал неподалеку, внимательно наблюдая за теми, кто стремился заслужить свое место в ордене. Разумеется, не все они удостоятся права носить плащ – лишь самые достойные. Остальным придется довольствоваться куда менее высоким, но не менее важным положением полубрата: кто-то вместо меча будет орудовать пером, переписывая книги или подсчитывая доходы, быть ушами и глазами ордена, разнося вести и собирая новости, ухаживать за голубятнями или ковать сталь – в общем, заниматься мирской, а не военной жизнью.

Ближе всего к Амадиу бились двое молодых парней – один из них орудовал коротким мечом, а другой отмахивался от него двухсторонней секирой. Наконец, устав стоять в защите, второй новобранец улучил удобный момент и бросился в яростную атаку. Его соперник сделал вид, что хочет нанести ответный удар, но вместо этого просто ушел в сторону, ловко поднырнув под лезвие.

И тут ему подыграло солнце – выбравшись из-за облаков, оно коварно ослепило будущего меча; тот оступился лишь на миг, но второй новобранец не преминул воспользоваться шансом – сделав подсечку, он уронил приятеля на землю и плоской стороной лезвия ударил его по шлему, издав победный вопль.

– Это нечестно, – проворчал парень, принимая руку друга и поднимаясь на ноги. – Мне просто солнце в глаза ударило.

– Ты думаешь, настоящий враг будет драться с тобой по правилам? – громко произнес Амадиу.

Оба новобранца повернули головы в его сторону и тут же упали на одно колено, прижав кулак к сердцу. Светловолосый мужчина, было, взглянул в их сторону и нахмурил брови – но едва он заметил Амадиу, как по его худому лицу скользнула улыбка. Он выкрикнул короткую команду, и прочие новобранцы в недоумении застыли на месте, опустив оружие.

Однако заметив взгляд командора, а после и великого магистра, все как один упали на колено и склонили голову. Глава ордена взмахнул рукой, разрешая неофитам подняться, и прошел сквозь их ряды к помосту, а длинноволосый Меч легко спрыгнул ему навстречу.

– Свет разгонит тьму, великий магистр, – произнес он и отвесил легкий поклон.

– Ведь тьма не вечна, Маркел.

Амадиу сделал несколько шагов и заключил племянника в крепкие объятия, с силой похлопав его по спине. Выпустив дядю, Маркел обвел взглядом рекрутов, что наблюдали за ними с разинутыми ртами – видимо они впервые видели, как их суровый командор проявляет человеческие чувства. Амадиу подавил улыбку, вспомнив о том, с каким удивлением узнал, что у его наставника, казалось, умеющего разговаривать лишь криками, бранью и палками, есть жена и трое детей. Маркел тем временем с шумом прочистил горло:

– Ладно, хватит с вас на сегодня. Сдать оружие в арсенал и разойтись!

Великий магистр и его племянник, поднявшись по высоким ступеням, вошли в главную крепость, где находились жилые помещения братьев-рыцарей – увы, в последний год практически пустые – отдельные покои для более высокопоставленных Мечей, залы для собраний, обедов, молитв и прочие немаловажные помещения. Амадиу тоже имел здесь личную опочивальню – к слову не большую чем у прочих, а может и куда скромнее. Тома слыхивал различные сплетни, одну краше другой – к примеру, некий граф уверял, что кровать и стулья лидера ордена отлиты из чистого золота, а прислуживают ему с десяток обнаженных девственниц, но реальность была куда более прозаичной. Большую часть службы великий магистр проводил в разъездах; встречи с чиновниками и аристократами, принятие последних в фамилиары, участие в религиозных празднествах и светских пирах – правда, в последние годы Амадиу старался держаться подальше от подобных мероприятий, дабы уберечь тело от лишних соблазнов, а разум от новых сплетен – разрешение споров между братьями, кои прения быль столь серьезны, что их не могли рассудить даже магистры и прочее и прочее, так что спальня месяцами могла пустовать без хозяина.

Проходя по длинным извилистым коридорам, Амадиу с горечью заметил, что от прежнего убранства не осталась и следа: красные ковры, украшающие пол, заметно поистрепались, съеденные молью и стоптанные сапогами; в бифорах вместо мозаики было вдето обычное стекло – или же вовсе бычий пузырь – а с декоративного оружия и доспехов, развешанных вдоль стен, изрядно осыпалась позолота. Не внешний лоск придает силу нутру, но все же…

Да и самих рекрутов во дворе было не более двух дюжин, если не того меньше. Что уж говорить – орден переживал не лучшие времена. Впрочем, как и вся Фридания – наверное, это было единственным, в чем их мнения с Матиасом полностью совпадали. Казалось, совсем недавно едва ли не один из десяти претендентов заслуживал право называть себя хотя бы полубратом, тогда как его менее удачливые приятели возвращались домой, но теперь любой человек был на вес золота. Вышагивающий рядом с дядей Маркел повернул к нему голову.

– Мы ждали тебя еще несколько дней назад. Что-то случилось?

– Меня перехватил гонец его величества, так что мне пришлось сделать небольшой крюк и заехать в столицу.

– Вот как? И что же хотел Моро?

– Выпить бокал вина, вспомнить былые годы, – безбожно соврав, пожал плечами Амадиу. – Все мы становимся чуть сентиментальнее с возрастом.

Маркел хмыкнул, видимо, ни на миг ему не поверив, но не стал допытываться до правды. И не то чтобы Амадиу не доверял племяннику – отнюдь, просто не видел смысла забивать тому голову лишними заботами; думается, дел у него и без того навалом. Теперь они вышагивали по широкому коридору, на стенах которого были вывешены портреты всех, кто когда-либо возглавлял орден – от Святого Иоанна, единогласно избранного первым капитулом более трех веков назад до друга и предшественника Амадиу – Камиля Фье, почившего уже как десять лет. Лишь один великий магистр не удостоился упоминания в этой галерее… Но Тома тут же отогнал от себя эти тяжелые мысли, что до сих пор иногда бередили его душу.

Настанет день, когда и Амадиу будет строго смотреть на проходящих мимо Мечей, полубратьев и слуг, давно привыкших и даже не обращающих внимания на реликты давно ушедших времен. Тома отметил, что лучше заранее найти более-менее приличного живописца – некоторые из портретов воистину вгоняли в трепет, но не величием персоны изображенного, а скорее специфическим исполнением и довольно интересными пропорциями. В особенности не повезло бедняге Годрику – он и при жизни не слыл красавцем, а уж на собственном портрете… К счастью, художник закончил полотно уже после смерти заказчика; Амадиу, помня нрав покойного, подозревал, что тот мог легко отправить сына музы на тот свет даже будучи прикованным к постели, как в последний год своей жизни.

– А между вином и воспоминаниями его величество случайно не упомянул о том, когда корона планирует возвращать долги? – не без доли ехидства поинтересовался Маркел.

– Вино оказалось слегка кисловатым, – усмехнулся Амадиу. – И единственное золото, что мы увидим в ближайшее время, упадет нам под ноги с деревьев.

– Боюсь, Моро нарывается на то, чтобы спустить на него Боссэ, – с нарочито суровым видом сказал Маркел.

Они переглянулись и через мгновение по пустому коридору прокатился дружный хохот. Боссэ – главный казначей ордена – был тихим невысоким старичком с несмываемыми чернильными пятнами на пальцах и вечной грудой свитков, что вываливались чуть ли не из рукавов; но во всех вопросах, где промелькнула хоть монетка, принадлежащая Святым Мечам, он тут же превращался в неумолимого хищника, что не остановится, пока последний ломаный простак не вернется в хранилище Алого Оплота. Смех утих и после некоторого молчания Маркел произнес:

– А я думал, Матиас хотел узнать твое мнение о новом претенденте на трон.