Мой любимый солдат

– Ещё как! Да тихо ты, а то и нас сейчас засекут. Выглянь лучше сама посмотри, а не вопросами меня заваливай.

Таня тихонько развернулась и высунула свою голову из-за дерева. Она никак не ожидала встретить кого-то именно в этом месте, ведь рядом с озером всегда было безлюдно, особенно сейчас, когда практически все находятся в центре города и бежать вглубь не имеет смысла. Однако девушка крупно ошибалась. В пятнадцати метрах от неё стояло четверо человек. Таниному удивлению не было предела, когда двоих из них она узнала. Одним из четверых был тот самый худощавый, со светлыми усами и бородой, которого Таня видела сегодня утром. Вторым человеком, которого она узнала был Эрих! Её сердце замерло так сильно, что казалось будто оно и вовсе остановилось. Она с ужасом вновь спряталась за дерево и потянула Шуру за плащ.

– Шурочка! Это Эрих!

– Что? Который из них?

– Вон тот, высокий с широкими плечами, который нахмурился сейчас.

– Интересно! И что же они тут делают?

– А я думаешь знаю, милая? Шура, мне так страшно. Я так хочу к нему.

– Я бы тебе не советовала…

Таня взглянула Шуру и ужаснулась. Такого страха в её глазах она давно не видела. Шуркины глаза стали круглыми, словно две большие монетки. Она резко схватила Таню за одну руку и как можно сильнее сжала её в своей.

– Что ты делаешь? Мне больно.

Таня догадалась, что наблюдать за происходящим может быть ещё опаснее, чем самовольно сдаться и выбежать на встречу врагу. Она заново высунула свою голову из-за дерева и увиденная ею картина, стала настоящей катастрофой.

Четверо немецких военных совсем не были похожи на старых приятелей. Мужчина с бородой и усами, полковник Штольцман, держал в руке толстую верёвку, с обратной стороны которой были привязаны Эрих и его товарищ Йохан. Их руки плотно прилегали друг к другу и были обмотаны режущей верёвкой. Солдаты имели бледный вид, который нельзя было не заметить, даже находясь под проливным дождём. Второй мужчина был моложе Штольцмана и больше смахивал на рядового солдата, чем на командира. Его китель был испачкан чем– то чёрным и по всей видимости липким. Он держал в руке огромный автомат немецкого производства, МР– 18. Рядом лежал потрёпанный рюкзак, в котором находились патроны, ручные гранаты и прочий снаряд. Картина была поистине ужасающей. Полковник Штольцман подошёл к солдатам и принялся развязывать тугую верёвку. Танины руки затряслись, она не понимала почему свои взяли в плен своих же! Из-за шума ливня, девочки не слышали о чём говорят солдаты, а их незнание языка ещё больше влияло на ситуацию. Тем временем, Эриху тоже приходилось не сладко. Он до последнего сохранял сдержанное лицо, как настоящий солдат и казалось, что ему совершенно не страшно. В отличии от него, Йохан Шрайер вёл себя встревоженно, пытаясь кому-то, что-то доказать.

– Es ist nicht unsere Schuld. (Это не наша вина.)

Полковник Штольцман вёл себя вальяжно. Он совершенно был не похож на того человека, которого Таня видела утром. Тогда он выглядел жалким, подчиняющемся приказам главнокомандующего, а сейчас он сам строил из себя командира.

– Ist mir egal. (Мне всё равно.)

Эрих был спокоен до того момента, пока МР-18 не зарядили. Как только в воздухе раздался пробный выстрел, Эрих разнервничался. Он и его друг были безоружны, поэтому единственным способом изменить свою ситуацию был разговор, который Штольцман и его помощник Линкольн не желали начинать. Эрих заметно побледнел.

– Johan ist nicht schuldig. (Йохан не виноват. Это моя вина)

– Wirklich? Du bist ein Verr?ter? (В самом деле? Ты считаешь себя предателем родины?)

– Ja! Ich bin ein Verr?ter. (Да! Я один из предателей.)

– Lincoln, Shoot! Wir werden nicht zu h?ren Remer und Schreyer. (Линкольн, стреляйте! Мы не будем слушать Ремера и Шрайера.)

– Sehr Gut! (Хорошо!)

Нежелание вести дальнейший разговор и откровенное признание Эриха сделали своё дело. Перепуганный Йохан смотрел на Эриха и тихо ненавидел своего друга за то, что он его подставил. А недалеко от них находились девочки, которые так же боялись того, что сейчас произойдёт. Громыхал гром, раскаты молнии устрашали абсолютно всех. Последними мыслями Эриха, были о мысли о его возлюбленной. Он так боялся, что больше никогда не увидит Таню. Руки дрожали, всё тело изнемогало от боязни и напряжения. Парень даже не подозревал того, что его любимая рядом с ним даже в этот тяжёлый момент. Линкольн приказал солдатам встать в паре метров друг от друга. Разведчики выровнялись в прямую линию и приготовились к самому страшному. Линкольн нацелил автомат на Йохана и прищурил один глаз.

Таня и Шура стояли едва дыша. Все прошлые мысли остались позади. Наконец к ним пришло осознание того, что Эриха и его товарища в чём-то подозревают и сейчас ребята понесут своё наказание. Так было принято у всех, предателей родины расстреливали без сомнений, а Эриха и Йохана как раз считали таковыми.

– Нет, пожалуйста! Шура, скажи, что всё обойдётся? Я умоляю тебя, Шура.

В дрожащем голосе Тани был слышен страх и отчаяние. Она закрыла свои глаза и закусила нижнюю губу. По щекам потекли горячие слёзы, которые перемешивались с холодным дождём.

– Я ничего не могу обещать, Танечка! Ты только не кричи, я прошу тебя!

– Почему? Почему Эрих? Я должна подойти к нему, я не брошу его.

– Ты спятила, Иваненко? Они убьют нас всех, какой в этом смысл?

– А какой смысл жить без него? Ради чего?

– Ради всех остальных. Ты – боец! Нельзя сдаваться. Закрой глаза и вспомни, что-нибудь хорошее!

Шура схватила Таню за руку, и та почувствовала всю её доброту и преданность. Ей было приятно, что Шура сейчас рядом с ней. Теперь она поняла, что та никогда не была предательницей, наоборот боялась за Таню и желала ей добра. Таня закрыла свои глаза. Она слышала, как пульсируют её нервы. Каждая клеточка тела разрывалась на части. Раздался выстрел!

– Нет, пожалуйста!

Тихо шепнула Таня, и Шура прикрыла её рот ладонью. У неё и у самой наворачивались слёзы на глаза. Жалость и сострадание лились через край, но Шура не знала, чем может помочь своей подруге.

Линкольн выстрелил прямо в грудь Йохану. Тот упал незамедлительно, и густая кровь потекла по его телу. МР-18 был перезаряжен и наготове уже был очередной патрон, предназначенный разведчику Ремеру. Эрих стиснул зубу и посмотрел на лежащего рядом друга. Он мысленно просил у него прощения за то, что всё так вышло. Затем он вытер намокшие глаза и приподняв свою голову взглянул прямо на Линкольна. Тот поднял автомат и медленно нажимал на курок. Его рука дрожала. Он понимал, что совершает безвозвратное действие.

– Schneller! (Быстрее! Через пол часа мы должны быть на городской площади, истреблять ничтожную нацию, а ты не можешь разделаться с собственным сослуживцем)

Грубо и яро прокричал полковник Штольцман. Он развернулся назад и вынул свою папиросу. Раздался ещё один выстрел! Эрих упал в небольшую лужу, а из оружия Линкольна пошёл небольшой дым. Штольцман направился в противоположную сторону, а за ним пошёл и Линкольн. Где-то на дороге их ждала мокрая от дождя машина, на которой они везли солдат. Они нашли их в засаде пару часов назад и сразу принялись выполнять приказ Вильгельма Кейтеля. Выбрав укромное место, на берегу небольшого озёра, они безжалостно расправились с молодыми ребятами, оставив их тела гнить на земле. Быстрыми шагами они стали отдаляться от этого злополучного места. Как только раздался второй выстрел, Таня обеими руками закрыла себе рот и завыла. Это произошло на её глазах. Она до последнего молилась, что они не сделают этого, но увы, оказалась напрасно. В этот же момент она хотела подбежать к Эриху, но Шура не позволила ей этого сделать.

– Они всё равно выстрели, Танечка! Дождись лучше, пока они уйдут. Ты всё равно ничего не поменяешь.

И Таня послушала её, хотя никакой разницы она уже не видела. Спустя пару минут раздались звуки проезжающей мимо машины. Девочки сразу поняли, что находятся на озере сами. Быстрыми шагами Таня выбежала из-за чёртового дерева и пустилась к Эриху. Она винила себя за то, что не вышла к нему раньше и молилась лишь о том, чтобы он был жив. Шура тоже выскочила и побежала вслед за подругой. Подойдя ближе, она впервые увидела возлюбленного Тани, жаль только первая встреча была такой ужасной.

– Осмотри его друга! Может ещё можно что-нибудь сделать.

– Хорошо!

И Шура принялась рыться в своей сумке, чтобы найти хоть что-то полезное, а Таня тем временем упала на колени рядом с Эрихом и принялась его тормошить.

– Эрих, любимый! Очнись пожалуйста. Это же я! Ну посмотри на меня, я умоляю!

Слёзы градом катились из её глаз. Она со всей силы тормошила своего солдата. На его груди была глубокая рана, из которой вытекала кровь, но сердце его ещё билось. Шура же, осмотрев Йохана пришла к выводу, что его смерть наступила мгновенно. Она посмотрела на мёртвое тело светловолосого парня и ей стало безумно его жаль. Таня продолжала трясти Эриха и кричать во всю мощь. Он сделал неглубокий тяжёлый вздох и наполовину приоткрыл глаза. Увидев свою самую любимую медсестру, свою самую родную душу, ощутив её дыхание на своей щеке, Эрих улыбнулся. Таня схватила его голову одной рукой, а второй стала вытирать слёзы. Её слёзы стали течь сквозь улыбку, которую она уже не могла убрать. Она смеялась и плакала одновременно, сама, не понимая, что с ней происходит.

– Родной мой! Очнулся! Не бойся, я рядом.

– Танечка, ты здесь или мне это кажется? Прости меня, за всё. Прости за то, что из-за меня тебе пришлось нелегко в своей дружине. Я ужасный человек. Я солдат, на которого возлагали большие надежды, а я так и не смог их оправдать. Я ненавижу себя за то, что меня с позором пытались расстрелять. Я жалею о многом, чего не успел сделать, но об одном я не буду жалеть никогда. Ты всегда будешь самым дорогим, что у меня есть. Эта война отняла у меня многое, но подарила мне тебя! Если бы я вернул назад нашу первую встречу, я бы сделал всё то же самое. Я люблю тебя!

Слегка открывая свой рот и еле-еле шевеля пальцами, Эрих коснулся Таниной щеки и его глаза становились всё туманнее и туманнее. Таня продолжала плакать, ведь лирическая речь ещё больше её растрогала.

– Я тоже люблю тебя, Эрих! Ты самое лучшее, что у меня когда-либо было, только не умирай, пожалуйста!

– Мне больно, Таня!

– Эрих…Эрих…

За считанные секунды рана начинала кровоточить всё больше и больше. Эрих хрипло дышал и стал закрывать свои голубые глаза. Он умирал на Таниных руках. Эти секунды стали настоящей мукой для бедной девушки. Она до последнего не верила, что это их последний разговор. Она трясла его, совала под нос нашатырь, а сама искала в сумке тугой жгут, чтобы перетянуть рану, но было слишком поздно. Пульс прекратился, никаких признаков жизни больше не было. Дождь вовсю обмывал землю, на которой мирно лежал Эрих, а рядом с ним сидела навзрыд рыдающая Таня. Эхо разносило её голос вместе с ветром и казалось, что сейчас все вот-вот сюда сбегутся. Шура молча сидела в стороне и по её щекам так же катились слёзы. Она не могла видеть, как Таня упала рядом с Эрихом и дико плакала. Она трогала его руками, целовала в губы и лоб, но постепенно тело холоднело, а Таня никак не могла осознать, что он никогда уже не проснётся. Он отдал свою жизнь во имя любви. Война стала для него уже не такой важной, как когда-то. После встречи с Таней он изменил свою сущность. Эрих выбрал любовь, и его выбор заключался в полном доверии своей возлюбленной. Он рассказал ей то, чего никто не должен был знать, в итоге по своей же глупости пострадал, заставил страдать непричастного ни к чему друга. Цена его любви стала жизнь, которая так рано оборвалась, как и у многих на войне! Шура приобняла Таню сзади и помогла ей подняться с земли. Ей было стыдно за то, что она когда-то не поверила в искренность чувств этих двух сердец. Горесть охватывала её, но исправить она ничего не могла. Она лишь погладила Таню по мокрым волосам и шепнула ей на ухо: «Он всегда будет рядом с тобой!» Таня рыдала и ничего не могло её успокоить. Такие раны не залечишь спиртом и бинтами, такие раны лечит время. Она вырвалась из Шуркиных объятий и подошла к старому дереву. Собрав всю силу в кулак, она сломала две толстые ветки, одну из которых дала Шуре.