Мир Опустел. Начнем Сначала!

– Ну, просто мы с Ильей, – Олег снова серьёзен, – пришли для себя к выводу, что странно будет не попробовать. Ответь сам себе честно, сможешь ты жить спокойно, зная, что рядом есть неизведанный бункер?

Или чем, по-твоему, нам ещё заниматься теперь?

Петрушку посадили, топливо запасли…

– Да, – отвечает Гриша, – глупый вопрос. Это, наверное, от того, что мне как-то тревожно. Предчувствие дурацкое. Как будто ничего доброго нас впереди не ждёт!

– Гони это, Гриша, – Олег по-отечески кладёт руку ему на плечо, – в тебе говорят стереотипы. Мир погиб… Пробираемся в секретный бункер… Чего тревожиться? Рутина…

Мы едем по горе, заросшей лесом, и дорога постоянно уходит в крутые повороты. Чтобы не вылететь с трассы, наша скорость не больше 20 километров в час.

Периодически, на обочине встречаются дорожные знаки, смысл которых понять можно, но внешний вид для нас не знаком. Гриша предполагает, что так как это военная дорога, ведущая к спецобъекту, знаки, скорее всего, тоже военные. Мы сходимся на мнении, что в экзаменах на права таких знаков точно не было.

Выезжаем на большую стоянку. В дальнем конце виднеется несколько машин и будка зелёного цвета, похожая на КПП.

Останавливаемся.

Олег сигналит несколько раз громко и протяжно, ведь если на проходной есть солдаты, пусть нервничают поменьше. Увидят нас издалека.

Ноль реакции.

Тихим накатом, слушая и озираясь, движемся дальше. Каждый раз когда мне удаётся не таращиться испуганно вперёд, а посмотреть направо в боковое окно, я вижу море. Оказывается, мы спустились на самый берег. Чистая синяя вода в двадцати метрах манит и успокаивает.

Пост охраны совсем близко.

Теперь уже очевидно, что он пустой.

– Обалдеть, твою мать, – ругается Гриша, – посмотрите на эти машины! В каждой сотни дырочек! Я даже небо сквозь них вижу!

На парковке пять или шесть дорогих автомобилей, каждый из которых похож на решето.

В нескольких можно рассмотреть силуэты человеческих тел, но они сильно тоньше, чем привыкло сознание, явно давно мертвы и даже успели высохнуть.

– Видимо, огонь вели прямо отсюда, – Олег указывает на площадку возле проходной, которая полностью усеяна гильзами от патронов.

– Тела не съедены, – добавляю я, – похоже, что здесь никогда не было обжор. Но что же тогда случилось?

– Скоро узнаем, – перебивает меня Олег, – а пока, предлагаю придумать, как открыть эти ворота, – он машет в сторону перекрывающего проезд сеточного ограждения.

– Есть одна идея, – говорю я и демонстративно пристегиваю ремень безопасности, – делов-то! Отъедь обратно и протарань.

– У дураков мысли сходятся, – сосредоточенно отвечает водитель и, откатившись на 20 метров, нажимает газ в пол. Мы влетаем носом в ограду, выбиваем искры и с громким скрежетом тащим по асфальту зацепившуюся за днище сетку.

Чтобы избавиться от противного, царапающего звука, Олег съезжает одним боком с дороги и старается наехать на какой-нибудь куст. Наконец, слышится глухой удар, машина подпрыгивает и оставляет позади кусок покорёженного металла.

– Я думал, мы уже в бункере, а мы только первый КПП проехали, – Гриша разочарованно кривит губы и полностью открывает пассажирское окно. – Хочу купаться! – громко кричит он, высунувшись из машины практически наполовину.

– Перенервничал парень, – спокойно замечает Олег и, нажав кнопку на своей двери, пугает Гришу начавшим подниматься окном.

За очередным поворотом мы снова на стоянке, где помимо десятков дорогих гражданских авто, припарковано несколько военных джипов. Есть даже бронетранспортёр с пулеметной башней на крыше.

Увидев мощный бетонный тоннель, построенный прямо в горе, мы понимаем, что достигли цели. По обоим краям тоннеля расположены бетонные дзоты, из которых в нашу сторону, вызывая холодок в груди, смотрят дула крупнокалиберных пулеметов. Олег останавливает машину и по сложившейся традиции несколько секунд жмёт на сигнал.

Ни одного движения.

Ни шороха, ни тени.

Мы выходим из машины и вооружаемся самым ответственным образом. Топаем в сторону тоннеля, огибаем неаккуратно припаркованные Тойоты, Мерседесы, Лэндроверы. По слою пыли, покрывающей краску, можно предположить, что стоят они не один месяц.

Дойдя до входа в бункер, мы видим огромные металлические ворота, а в них небольшую дверь, которая приоткрыта и будто приглашает посмотреть, что внутри. Заглянув в один из дзотов, я не могу удержаться от соблазна впервые в жизни подержаться за рукоятки настоящего военного пулемета. В него заправлена патронная лента и, видимо, если нажать на один из крючков, он начнёт стрелять!

Стрелять из пулемёта!

Восторг!

На полу бетонного укрытия, в котором прохладно даже несмотря на жаркий день, стоит несколько ящиков, в которых укутанные в промасленную коричневую бумагу мирно лежат крупные патроны.

– Ну-ка, дай-ка, – теснит меня плечом Олег и, схватившись за рукоятки двумя руками, некоторое время водит стволом по сторонам, словно выискивая цель. Большим пальцем отщёлкивает что-то, бросает через плечо: "Сохраняйте спокойствие", – и начинает стрелять!

Та-та-та-та-та!

Размеренно выкрикивает машина, и здоровенные гильзы выпрыгивают в воздух. Звона их падения совершенно не слышно, потому что мы буквально оглохли от грохота и волнения. Олег направляет вздрагивающий ствол в сторону леса, и стволы деревьев разлетаются на крупные щепки. Затихает на секунду.

Переводит дуло на море, и вот уже на воде вздымаются высокие блестящие фонтанчики.

Наконец, последний патрон, скрывшись в стволе, вылетает из него огненной вспышкой и пулемёт замолкает.

– Просто охренеть! – кричит в нашу сторону Олег. Лицо у него красное, а руки дрожат. – Не зря, получается в армии служил!

Гриша, словно выброшенная на берег рыба, беззвучно и широко открывает рот, видимо, хочет вернуть слух, а я озабоченно озираюсь вокруг, проверяя, не сбежался ли кто на звуки нашего представления.

– В армии же что?! – продолжает кричать Олег, – в армии в основном теория! Тут вот так будет, там вот так… Ну, в лучшем случае, дадут из автомата несколько раз пальнуть и кинуть бутафорскую гранату. Дорого, видите ли, на настоящих боеприпасах учиться.

– Зато тут оторвался, – говорю я, и он живо кивает, выпучив глаза. Видно, что очень доволен.

Наконец, чувство ориентации в пространстве приходит в норму, и мы решаем не нырять в темень укрытия, ожидающую нас за дверью, а сначала обойти гору вокруг, сколько получится. Осмотреть местность.

Движемся по бетонному полу в сторону моря и оказываемся на большой смотровой площадке, часть которой укрыта сверху естественным каменным козырьком. В самом конце замечаем что-то темное и квадратное, решаем подойти и осмотреть поближе. Вскоре становится понятно, что это кресло. Большое кожаное кресло, развёрнутое в сторону моря. Я делаю ещё несколько шагов и вижу, что в кресле сидит человек…

Его тело практически высохло, глазницы пусты, но густые чёрные волосы все ещё крепко сидят на черепе. Кости бывших пальцев обильно нашпигованы крупными золотыми перстнями. Одна рука, в которой зажат блестящий военный пистолет, лежит на груди, а вторая, высохшей палкой опускается вниз, где, словно шкура медведя возле камина, лежит нечто в прошлом бывшее немецкой овчаркой.

– Нихера себе сцена! – шепчет обалдевший от увиденного Гриша и осторожно, разогнув мертвецу пальцы, вынимает пушку.

– Сушеный капитан Крюк, собственной персоной, – добавляет он и проверяет, есть ли в магазине патроны.

– Я, похоже, догадываюсь, что нас ждёт внутри, – Олег задумчиво смотрит в море, словно хочет примерить, что видит мертвец, сидя в своём кресле. – Выживших мы тут точно не найдём. Но наверняка найдём что-то полезное…

Вернувшись к воротам, мы достаём и включаем светильники. Натерпевшись темноты в торговом центре, теперь мы во всеоружии. На головах налобные фонарики, в руках обычные, переносные. Я переступаю порог между светом и тьмой первым, и, оказавшись в просторном помещении, которое, по сути, просто продолжение тоннеля, отхожу в сторону, давая место друзьям.