Мир Опустел. Начнем Сначала!

Внутри темного, как пещера, гаража зажигаются два синеватых глаза фар. Словно зверь, выпрыгивающий из логова на охоту, издав мощный рык, на свет божий вырывается Мерседес Гелендваген последнего поколения.

– Дедушка Андрей! – кричит Гриша, – ну, нифига ж себе, на самом деле! Откуда?!

– Нормально, – отвечает из кабины водитель, – позаимствовал у нашего мэра. Хоть какая-то польза для народа.

Усадив Енота на переднее место, Андрей предлагает занимать оставшиеся, и когда последняя дверь захлопывается за последним пассажиром, мы срываемся с места.

– Простите, – застеснялся водитель, – я не подросток, чтобы так гонять, просто педаль мягкая, а движок мощный. Скоро привыкну!

– Мы вам так за все благодарны, – Олег подвигается вперед, чтобы его было лучше слышно, – вы нас просто спасли! Спасибо большое.

Двигатель снова рычит, и отброшенный на сидение мужчина нервно ищет рукой, за что схватиться.

– Карма в действии! – заявляет Таня, – помнишь, как пугал нас на катере?

Вселенная приготовила обратку.

Мы смеёмся.

Через десять минут езды по отличному асфальту мы съезжаем на грунт и несёмся, рассекая кустарники, в сторону моря.

– Если я все правильно понял, – дед машет рукой куда-то вперёд, – те машины должны быть вашими!

Мы дружно поворачиваем головы в указанную сторону, и действительно стоят родные бочком друг к другу, никуда не делись.

– Я сейчас медленно подъеду, и мы пойдём тихо-тихо выглянем на пляж с горы. Там поймём, что делать дальше. Приготовьте оружие!

– Очень жаль нас немного, – вступает в беседу Енот, – страшно! У меня дома не страшно. Людей много, – посмотрев на деда, он добавляет, – думаю так.

– Почему ты так думаешь, малыш? – уточняет Таня, и мальчик, развернувшись к ней рассказывает, что у них в Америке у многих семей бункеры. Что многие наверняка спаслись, а здесь бункеров нет и потому, больных много, а здоровых немного.

– Не поровну, – продолжает Енот и

Дед жестом просит его замолчать. Пора сосредоточиться на деле.

Машина на самых низкий оборотах подбирается к стоянке, и мы, не закрывая двери, выбираемся из неё. Формируемся в цепочку и, пригнувшись к земле, приближаемся к краю склона.

Пляж уже видно и даже беглого осмотра достаточно, чтобы понять – больные ушли. Присмотревшись внимательнее, я все-таки замечаю два силуэта, согнувшиеся в тени большого камня. Они глодают кости и делают это очень увлечённо, постанывая и причмокивая от удовольствия.

– Падальщики, – шепотом объясняет дедушка, – дно пищевой цепочки. Вы утром настреляли еды, но этим всегда достаются только объедки. Они сами почти еда. Первые претенденты. Самые слабые. – он достаёт из-за пояса охотничий нож и передаёт его Олегу. – Нужно их тихо убрать. Чтобы не позвали остальных вернуться… Я для таких дел старый, а Енот молодой.

– Смотри, – ловит на ходу ситуацию Гриша, – если мы сейчас вон там спустимся, они нас из-за камня не увидят. Подкрадёмся ближе, я их отвлеку, а ты зарежешь. Пойдём?

Олег тяжело и часто задышал, махнул напарнику, чтобы двигался за ним и спрыгнул на склон.

– Отлично, – сказал Андрей, – будем прикрывать отсюда, если все пойдёт через задницу.

Словно из зала кинотеатра, мы наблюдаем, как ребята спускаются вниз. Как Гриша, добравшись до места стоянки, роется в наших вещах и, наконец, победно дёрнув кулаком в воздухе, демонстрирует нож с широким лезвием. Я, приподнявшись, показываю ему большой палец вверх, очень переживаю, но сразу принял решение, что помощь там не нужна, задача как раз для двоих.

Ребята обходят камень с двух сторон, двигаясь навстречу друг другу. Больные лежат на песке, выгрызают зубами мясо, оставшееся на костях в неудобных местах. Гриша уже видит Олега и перестаёт пригибаться. В полный рост резко выскакивает перед обжорами, и те, подпрыгнув от страха, пятятся назад. Олег делает два длинных быстрых шага им наперерез и четкими движениями всаживает нож по самую рукоять сначала в одного, потом в другого. Обжоры, будто и не было нанесённых ран, разворачиваются к нему, и той секунды, в которую они думают куда бежать, Грише хватает, чтобы подскочить и ударить их ножом ещё по разу. Один из больных падает на четвереньки, закрывая голову руками, а другой, несмотря на то, что из него обильно вытекает кровь, последним рывком сбивает Олега с ног и, не разобрав направления, бежит в море. Забегает почти по грудь, понимает ошибку, обреченно скулит и, превозмогая сопротивление воды, оставляя кровавый след, видный даже с нашей позиции, бредёт к берегу. Силы оставляют его, и он оседает. Просто держит голову над водой и вяло перебирает руками. Ему, как и его товарищу, осталось совсем не долго.

Гриша мечется среди растерзанных куч, бывших когда-то нашими вещами. Поднимает, смотрит, в сердцах бросает обратно на землю. Откопав из-под заваленной палатки свой рюкзак, он лихорадочно ощупывает его. Забирается внутрь, ищет там что-то и, наконец, воздев руки с рюкзаком к небу, начинает кружиться и скакать.

– Видно цела его аппаратура, – мудро замечает Таня, – а на остальные вещи плевать. Пока сами целы, ещё раздобудем.

– Вы представляете, какая удача, – Гриша сильно запыхался, поднимаясь в гору, и теперь стоит на коленях, стараясь отдышаться, – нашёл свой рюкзак! – он, сплевывает и добавляет, – а в нем ключи от машин!

– Твою налево! – стукнув себя по лбу, произносит Олег. – Долбанные ключи! Шли за машинами, а что ключи на пляже оставили, забыли.

Он достаёт из закрытого на липучку кармана звенящие связки и бросает их мне.

– Давайте, наверное, убираться отсюда. Купаться тут больше никто не захочет!

– Ребята, – Андрей хватает Гришу за локоть, – а как же остальные обжоры? Давайте-ка, раз уж подготовились, их навестим? Тут рядом совсем. На все про все не больше получаса.

Я смотрю на лица своих друзей и вижу, что у них настроение не столь воинственное. День выдался тяжелый, да и страшно соваться в самое логово. Но дед и внук тут живут и не помочь им избавиться от постоянной угрозы, как минимум, неблагодарно.

– Заедем, конечно, дедушка Андрей! Вы только показывайте, куда и командуйте.

Ехать, действительно, оказалось недалеко. На дне не слишком глубокого песчаного карьера, была устроена рабочая деревушка. На площадке сто на сто метров уютно, стенка к стенке, стояли в два этажа строительные бытовки. Мы стараемся не высовываться, осматриваем округу и насчитываем две сотни больных, копошащихся перед жилым комплексом. Остальные, видимо, спят внутри.

– Ну, что ж, – заключает наш полководец, – мешать им спать мы никак не намерены. Чем крепче сон, тем легче нам в бою. Айда за мной ребята!

Он подводит нас к багажнику своего автомобиля, показывает чёрный деревянный ящик и гладит его ладонью.

– Ф1, – говорит дед нежным голосом, – это название вам о чем-нибудь говорит?

– Примерно, – нервно сглотнув слюну, отвечает Олег, – а можно посмотреть?

Андрей открывает шпингалет и откидывает крышку. Двадцать новеньких, похожих на аппетитные лимоны, гранат спокойно лежат в удобных гнёздах. Смотрят на нас, потревоживших покой и просятся на ручки.

– Значит так, – дед берет в руку одну из адских машинок и показывает, – эти усики разгибаем… Крепко, но не перебарщивая, там сила не нужна, зажимаем этот рычаг. Фильмы видели про войну когда-нибудь? Тут все так же. Когда готовы бросать – бросаете. Рычаг отпускается, и начинается отсчёт. Примерно три-четыре секунды. Потом рванет.

Я хочу, чтобы каждый из вас взял по гранате. Разойдёмся по верхушке и окружим карьер. По моей команде все бросим вниз гранаты и сразу, – он погрозил тяжёлым кулаком, – сразу падать на землю. Потом уши разжимаем и встаём с ружьями. Дальше все, как на сафари…

– Я думаю, Варя не справится, – говорит Гриша, – у неё руки слабые, – но девушка решительно поджимает губы, показывает брату несколько жестов и первой берёт из ящика лимонку.

– Правильно, девочка, – смеётся дедушка, – так его! Но тем не менее, он прав. Концепция меняется! Вы, с ружьями наготове стоите возле машины и ждёте моей команды. Когда позову – поможете мне добивать этих тварей. Все понятно? – мы молчим, – ну, тогда я пошёл.

Дед Андрей вынимает тяжелый ящик из багажника и тащит его к самому краю карьера. Не теряя времени, вытаскивает две гранаты, разгибает усы, выдергивает чекушки и, встав в полный рост, швыряет их вниз.

Кричит нам "зажимайте уши", и начинается ад. Я и не думал, что в жизни может быть так громко. Когда обе гранаты рванули, сливаясь в один большой взрыв, все мы, как по команде падаем на землю. Дед, наоборот, вскакивает на ноги и, выхватив из ящика ещё два подарка для врагов, забрасывает их к цели. Снизу после первого взрыва доносятся истошные вопли, но второй взрыв перекрывает их шум. Дед повторяет процедуру снова и снова, а я настолько уже породнился с землёй, на которой лежу, что вставать не хочу совершенно. Во рту песок, в глазах песок, но Андрей кричит "пора", и все мы вскакиваем и подгоняемые лютым адреналином бросаемся ему на помощь. Внизу картина, как в масштабном фильме. Вместо аккуратных домиков – покорёженное горящее железо. Десятки больных кричат, мечутся, сталкиваются друг с другом. Они обезумели от страха, но большая часть уже мертва. Сотни покалеченных тел, некоторые из которых ещё движутся, выстилают дно карьера, остальных, видимо, не видно под завалами разрушенных бытовок.

– Что раскисли? – кричит нам дед, который все это время не перестаёт стрелять, – помогайте! Кончайте их. Рядом со мной раздаются спокойные, ровные автоматные очереди. Маленький Енот старается не расходовать патроны вхолостую и тщательно, как учил дед, прицеливается. Я присоединяюсь к нему и отправляю вниз выстрел за выстрелом. Периодически сбиваю с ног очередного противника. Наконец, патроны заканчиваются, и я кричу "пустой!". Отхожу к машинам, и по одному ко мне подтягиваются остальные.

Настроение поганое, чувствую себя мясником. Оглядевшись вокруг вижу, что мои товарищи испытывают что-то похожее. Варя и Таня вытирают слезы и сопли.

– Большое дело сделали! – дед Андрей подходит к нам и присаживается на землю рядом. – Жалко, что гранаты закончились. С ними спокойнее живётся.