Лирика панелек

У больших кованых ворот больницы стояло несколько машин. Подойдя к понравившейся «Волге», Ваня приготовился торговаться, так как бюджет был ограничен двумя сотнями рублей.

– Дорогой, на проспект Гагарина, дом десятый. Сколько обойдется? – дружелюбно начал Ваня.

Перед ним сидел толстый мужик. Потный, противный, с пузом, упирающимся в руль. Бежевая узорчатая рубашка в пятнах, затасканные спортивные штаны и сандалии на босую ногу. Голова седая, давно не стриженная, с редкими волосами, безобразные усы. Кожа загоревшая, свидетельствующая о том, что шофер много времени проводит на свежем воздухе.

– Триста, – промычал шофер.

– Дорого, не еду! – возмущенно сказал Бобби и начал демонстративное отступление от дверей «Волги».

– Так это, стой! – спохватился шофер. – Давай двести с половой! – кричал он уже вдогонку уходящей прибыли.

– Дорого, не еду! – не оборачиваясь, крикнул Ваня.

Дальше на стоянке – хорошие иномарки, и поездка на них обошлась бы Ване явно дороже трехсот рублей. Делать было нечего.

– Так что, товарищ, за сто едем? – Ваня вернулся к знакомой карете.

– Не-е-ет, – протяжно отвечал шофер. – Уже за три сотни с половиной.

– Грабите, товарищ. С другой стороны, за сто пятьдесят, так за сто пятьдесят! Поехали.

Шофер ничего не успел сказать, как Ваня со своим другом уже разместились на заднем сиденье.

Обернувшись, шофер разглядывал друга Вани.

– Так, это кто? Ребенок будет? Не, с детьми дороже.

– Какой же это ребенок? Брат мой больной. Вот из больницы забираю, а вы тут препираетесь. Все деньги и так на лечение уходят.

«Брат» крякнул на всякий случай, Ваня на секунду на него покосился, но, быстро совладав с собой, продолжил:

– Ну вот, опять приступы, вези уже. Чего ждем?!

Шофер испугался, завел автомобиль и быстро повез братьев по адресу, забыв про цену.

Бомбила торопился. Иногда пытался поглядеть через зеркало заднего вида, что там происходит с загадочным братом. Шофер был напуган и потому потел больше обычного. Через двадцать минут пути все-таки решил заговорить с пассажирами.

– Извиняюсь, конечно. Возможно, не мое дело. Что за болезнь такая у вас? – спросил он, вопросительно вытаращив глаза в зеркале.

– Антиклоноцит, – ответил больной.

– Первый раз о такой слышу, – выпучил глаза шофер пуще прежнего.

– Редкая болезнь.

– Да. Чего только нет на свете.

– Сам в шоке, – подытожил пассажир.

– И как же вам живется?

– А вы как думаете, если каждый такой человек, как вы, считает своим долгом спросить, как мне живется и в чем выражается болезнь? – возмущался маленький пассажир.

– Действительно, людям всегда не хватало такта, – подхватил Бобби. – Как только они видят кого-то не похожего на них, так сразу нужно рассмотреть в упор и узнать, что же такое с ним. А если так интересно, подойди к нему, познакомься, пообщайся. И ты свое любопытство утолишь, и дискомфорта не доставишь.

– Стыдно признаться, я даже не подумал об этом, – неожиданно произнес шофер. – Да и мало кто подумает о таком. Людям, знаете ли, подавай зрелища и невероятные истории необычных людей. Извиняюсь за любопытство, но я уже начал. А как вам училось в школе?

– Простите, в чем? – осведомился пассажир.

– Ну не надо! – прикрикнул Ваня, глядя то на водителя, то на своего «брата». – Хватит расспросов. Понимаете, он рос необычно. С другим воспитанием и немного необычными методами обучения, так что давайте лучше без подобных вопросов, – сказал он, наклоняясь к водителю и говоря почти шепотом.

Водитель покраснел и продолжил, обливаясь потом, таращиться на дорогу, стараясь не крутить головой без нужды. Вскоре машина заехала во двор, Бобби и компаньон начали в спешке выходить, а водителю было настолько неудобно перед пассажирами, что он даже не смог спросить про оплату.

Друзья же, пользуясь моментом, скрылись в подъезде.

Войдя в квартиру, Ваня по-хозяйски и даже с неким удовольствием скинул кроссовки в разные углы прихожей, а гость тем временем топтался в смущении.

– Ну что ты, как бедный родственник, стоишь на пороге? Прыгай на диван. Я найду чего-нибудь перекусить да выпить и отвечу на все твои вопросы.

Гость аккуратно подошел к дивану, сдвинул ком вещей в сторону и скромно сел на край. Ваня принес с кухни четыре банки пива, вручил две гостю, остальные две оставил себе.       Посередине комнаты поставил табуретку и положил туда пачку чипсов, сам же плюхнулся на раскладушку, стоявшую напротив дивана. Только сев на свою раскладушку, удобно устроившись, он заметил, что его гость не знает, что делать с этой чудо-банкой. Кряхтя, Ваня тяжело поднялся, молча подошел к гостю и со словами «учись, студент» открыл ему банку.

– Теперь можно пить, – улыбнулся Бобби.

– Вкус довольно специфический, но что-то интересное в этом напитке есть, – важно отметил гость.

– А вот это, на табуретке, можно есть, – с издевкой сказал Бобби, кивнув на чипсы.

– На самом деле там, откуда я родом, мы очень редко едим, а чаще пьем напитки, в которых растворено все необходимое, – рассказывал гость.

– У нас тоже есть такие растворы, но используются они для больных людей, которые не могут есть самостоятельно, и это не считается нормальным.

– Но ведь это намного удобнее.

– Наверное, у нас люди слишком гордые, – усмехнулся Бобби. – У нас считается, что если ты не можешь что-то сделать сам, ты слаб или болен. А у слабых на нашей планете не самое выгодное положение.

– Но это неправильно. Почему бы не помогать тем, кто слабее тебя, стать сильнее?

– На нашей планете действует суровый закон: ты или тебя. Выживает только сильнейший. Хоть сейчас этот закон немного искажен, выживают, так или иначе, многие. А вот жить хорошо далеко не у всех получается.

– Вроде цивилизация у вас есть, а живете по животным законам.

– Зато они нас держат в тонусе. Кстати, зовут-то тебя как?

– Инь-Фагустин-Юль де Ланж.

– Какие имена у вас сложные.

– Я – представитель аристократии. У нас в именах указывается не только само имя, но и положение в обществе, и район, в котором ты живешь. Так, мое имя Инь-Юль, Фагустин – должность в Палате, де Ланж – это пологие горы в долине Ланж. Не особо высокое звание на самом деле, чиновник средней руки. Причем в той же долине Ланж есть несколько общественных слоев, живет там народ по своему чину от самого низкого до самого высокого, наглядная социальная лестница. Так, я живу на втором сверху уровне.