Смена третья – загадочная

– Пока не знаю, но мне кажется, что я начинаю немного соображать, так какой сейчас год?

– Одна тысяча девятьсот восемьдесят пятый, – чётко произнёс Новосёлов.

– Вот это засада! – произнёс Матвей.

– Где засада? – переспросил Цветков.

– Не вникай, всё равно не поймёшь!

– Куда вникать? – не успокаивался рыжий.

– Я же говорил, что ты не поймёшь. Ладно, объясню попроще. Я сюда попал из будущего. Точно, Сева сказал, что кто-то может попасть в прошлое, а кто-то в будущее.

– Ребята, давайте его тут оставим, нам точно с ним дальше не по пути, – высказал своё мнение Творогов.

– Так пионеры не поступают, – возмутился Макс.

– Да можете бросать, только я от вас всё равно не отстану. Судьба у нас такая. Я сейчас всё поясню. Только пожалуйста, постарайтесь меня выслушать и понять.

– Хорошо, давай, – Цветок присел рядом.

– Ребята, я из две тысячи двадцать второго года. Я никакой не пионер, да у нас их и нет уже, – тут Матвей почесал затылок, пытаясь вспомнить, в каком году это произошло, – да, не важно. Пионеров больше нет, как и всего остального.

– Как нет? Ты что такое говоришь? Какой две тысячи? Чем ты это докажешь? – Макс сделал недоверчивое лицо.

– Насмотрелся «Гостью из будущего» и решил нас одурачить? – расхохотался Цветков.

– Кого насмотрелся?

– Ну про Алису Селезнёву, – хохотал Цветков.

– А кто это?

– Давай, заливай! Кто не знает Алису Селезнёву?

– Я не знаю, – напрягся Матвей.

– И Колю Герасимова тоже не знаешь?

– Нет, а это кто такой?

– Отстань от него. Он либо вправду прикидывается, либо его слишком хорошо пропекло на Солнышке.

– Ребята, какое солнышко? Я вам говорю, я из будущего. И мне нужна ваша помощь.

– Ага, спрятать миелофон?

– Кого спрятать?

– Ну этот, как там его, миелофон, прибор для считывания мыслей, – Цветок сказал, всё, что знал про этот фильм.

– Никого и ничего прятать не нужно. Мне нужно попасть обратно.

– Там тоже Алисе нужно было попасть обратно, в будущее.

– Ладно, вы мне всю голову заморочили. Не знаю я никакой Алисы, и приборов для чтения мыслей у меня нет, – Матвей встал с лавочки и пошёл в отряд, переодеваться.

Весь день Матвей ломал голову над тем, чтобы вспомнить все фразы, которые выпадали у ребят на игровом поле. «Вот бы все это собрать воедино», думал он. «Что там у меня выпало? Если путешествия во времени возможны, то где гости из будущего? Вроде бы так? Я и есть гость из будущего. Мне нужно этим троим доказать это. Нужно заставить поверить их в то, что я попал сюда из будущего. А что с парнями? С моими парнями? Где они? Они тоже тут? Не факт. Когда Сева рассказывал про игру, то он чётко дал понять, что кто-то в прошлое может попасть, кто-то в будущее, а кто-то и вовсе, в параллельный мир. Ума не приложу, где их теперь искать?».

– Палкин! – услышал он знакомый голос.

– Да, – откликнулся он.

– Тебе особое приглашение нужно? А ну марш строится на завтрак, – рявкнул вожатый.

Матвей вышел на построение. Посмотрев на себя, он чуть не всплакнул от собственного вида. Эти стоптанные калоши, под названием кеды, какие-то малюсенькие шортики, цвета умирающего поросёнка и затасканная майка, на которой красовался медведь со странной улыбкой, и надписью: «Москва 80».

– Ужас, – тихо произнёс он, чтобы никто не услышал, – видели бы меня мои родители, они бы со стыда сгорели. Надо заглянуть в свой чемоданчик, может там что-то приличное найдётся.

Отряд выстроился в колонну по трое и по команде замаршировал в сторону столовой: – это чей там смех весёлый, чьи глаза огнём горят? Эта смена комсомола, юных ленинцев отряд. Пионер, не теряй ни минуты, никогда, никогда не скучай, с пионерским салютом, утром солнце встречай. Ты всегда пионерским салютом, Солнце родины встречай, – пели хором пионеры.

Матвей открывал рот, в такт песне, чтобы не привлекать к себе внимания, и что-то мычал себе под нос, изображая всем видом, что старается.

– Будем строить, в море плавать, мчатся в неба синеву, к нам во сне приходит слава, а пятёрки наяву. Красный галстук всем известен, мы не зря гордимся им. Пионерской нашей чести мы ничем не посрамим, – продолжали петь ребята.

– Слышь, Цветок, а что-то есть в этих словах, а? – подхватывая темп, маршировал со всеми вместе новоиспечённый пионер Матвей Палкин.

– Здание столовой как будто заморозили еще с тех времён, – заметил Матвей, – в моё время она выглядит точно так же.

– Ага, только на завтраки у вас, наверное, дают космическую еду в тюбиках, да? – съязвил Творогов.

– Нет у нас никаких тюбиков. Обычный завтрак. Как и у всех.

– Он обычный только потому, что нет никакого будущего. И всё это твоя больная фантазия. Не надо из нас строить дураков. Мы и сами так можем.

Зайдя в столовую, Матвей слегка состроил гримасу: – я поторопился, сказав, что у нас такие же завтраки. Это что? – он взял ложку и поковырявшись в тарелке с прилипшей к ней какой-то массой, понюхал её содержимое.

– Каша, манная каша. Отменная, скажу тебе, каша, – ответил ему Цветков и начал уплетать за обе щёки.

– Каша? Вы до сих пор едите кашу? – возмутился Матвей.

– А вы там что едите, в своём будущем? – жуя, поинтересовался Цветок.

– Ну точно не кашу. На завтрак нам обычно подают хлопья с молоком. Булочки там, разные. Творог, йогурты. Но точно не кашу.

– Йогурт? Хлопья? А что это? – решил узнать Цветков.

– Ну, это, как тебе сказать, такой кисломолочный продукт, – попытался ответить правильно Матвей.