Другая Троица. Работы по поэтике

Другая Троица. Работы по поэтике
Илья Михайлович Франк

Книга «Другая Троица» рассказывает о «сущностной форме» – троичной основе литературных (и кинематографических) сюжетов: герой ? Хозяйка зверей (она же Прекрасная Дама) или Источник жизни и смерти (в виде той или иной стихии) ? двойник-антипод героя.

При наложении на конкретный сюжет «сущностная форма» не делает его истолкование примитивным – наоборот, позволяет увидеть многие элементы в их взаимосвязи.

Книгу «Другая Троица» можно рассматривать и как произведение фантастического жанра, а «сущностную форму» – как сквозной художественный прием этого произведения.

Илья Франк

Другая Троица. Работы по поэтике

© И. Франк, 2017

© ООО «Издательство ВКН», 2017

Другая Троица

Just this: not text, but texture; not the dream

But a topsy-turvical coincidence,

Not flimsy nonsense, but a web of sense.

Yes! It sufficed that I in life could find

Some kind of link-and-bobolink, some kind

Of correlated pattern in the game,

Plexed artistry, and something of the same

Pleasure in it as they who played it found.

    Vladimir Nabokov, Pale Fire[1 - «Не текст, а именно текстура, не мечта, / А совпадение, все перевернувшее вверх дном; / Вместо бессмыслицы непрочной – основа ткани смысла. / Да! Хватит и того, что я мог в жизни / найти какое-то звено-зерно, какой-то / связующий узор в игре, / искусное сплетение частиц / той самой радости, что находили в ней те, кто в нее играл». Владимир Набоков «Бледный огонь» (перевод Веры Набоковой).«Link» – звено (цепи), связь, а «bobolink» – рисовая птица (из семейства американских черных дроздов), склевывающая рис на рисовых плантациях. Расцветка самца – черная с белым (плюс сливочного, желтоватого цвета затылок). Двойничество слов «link-and-bobolink» (подчеркнутое звукосочетанием «bobo») есть отражение двойничества главных персонажей книги – Кинбота, то есть сумасшедшего русского профессора Боткина, переставившего два слога своего имени (а за именем «Боткин», в свою очередь, нетрудно увидеть имя «Набоков»), и поэта Джона Шейда (John Shade – «Иван Тень»). Боткин воображает себя беглым (убежавшим из воображаемой им страны Зембли) королем Карлом II (тоже двойническое имя: «Карл» – это просто «король» или даже германское «парень», а «II» – знак двойника). Другой двойник-антипод Боткина – убийца Яков Градус (по-латыни gradus mortis – приближение смерти, дословно «шаг смерти»), он же Джек Грей (Набоков дает промежуточное звено: лат. Gradus – франц. Degrе). Jack Grey («Яков Серый», или даже просто «Серый парень») – практически синоним к John Shade. И приближается Градус к своей жертве в «ямбическом марше» – в двойническом метре, причем тем самым подчеркивается его связь с поэтом Шейдом («И если личная моя вселенная укладывается в правильную строчку, / То также в строчку должен уложиться стих божественных созвездий, / И он должен, я думаю, быть ямбом»). Вообще говоря, в «Бледном огне» есть только Боткин (отражение автора) – и разные отражения (и отражения отражений) этого отражения, есть лишь ветвящееся двойничество («…в сущности, название “Зембля” это не искаженное русское слово “земля”, а происходит от Semblerland, т. е. страна отражений или “схожих”»). В конце концов двойник-убийца, посланный из Зембли (Градус), стреляет в Кинбота и, промахнувшись, убивает двойника-поэта, стоящего за Кинботом и цепляющегося за него, сжимающего его руку. Такова зеркальная игра в безумной голове Боткина (превратившегося в Кинбота подобно тому, как Алонсо Кихано превратился в Дон Кихота), какие бы действительные события и люди за ней ни стояли (и фокус в том, что почему-то в какой-то момент действительные события и люди органично вписываются в его безумный мир – «Не текст, а именно текстура, не мечта, / А совпадение, все перевернувшее вверх дном…», “…not text, but texture; not the dream / But a topsy-turvical coincidence…”). Вот, например, еще двойники: «Гротескная фигура Градуса, помесь летучей мыши и краба, была не намного необычайнее, чем другие Тени, как, например, Нодо, сводный брат Одона, эпилептик и карточный плут, или сумасшедший Мандевиль, который потерял ногу, пытаясь изобрести антиматерию». И т. д. и т. п.Черно-белая птица (bobolink) также отражает двойничество. Черный и белый (или желтый) – цвета шахматной доски, за которой сидят герой и его Тень. (В связи с шахматами возникает мельком и столь привычный для русских писателей двойник-персиянин: «Поэма была начата ровно посредине года, в первые минуты после полуночи 1 июля, пока я играл в шахматы с молодым иранцем, студентом нашей летней школы; и я не сомневаюсь, что наш поэт понял бы искушение, испытанное его комментатором, синхронизировать с этой датой роковой факт – отбытие из Зембли будущего цареубийцы Градуса»). Поэтому двойник-антипод героя (а именно о нем данная моя работа) и сам иногда бывает пятнистым.]

В начале Евангелия от Марка повествуется о крещении Иисуса Христа Иоанном Крестителем:

«И было в те дни, пришел Иисус из Назарета Галилейского и крестился от Иоанна в Иордане (дословно: «был погружен в Иордан Иоанном». – И. Ф.). И когда выходил из воды, тотчас увидел [Иоанн] разверзающиеся небеса и Духа, как голубя, сходящего на Него. И глас был с небес: Ты Сын Мой возлюбленный, в котором мое благоволение».

Христианская традиция видит в этом событии, в этой картине проявление Троицы. Если глядеть снизу вверх, с земли к небесам, то Троица выстраивается следующим образом: Бог Сын ? Святой Дух ? Бог Отец. Но здесь есть еще одна Троица, другая Троица, которой мы и займемся. Поглядим на картину крещения Иисуса не вертикально, а горизонтально. Тогда можно увидеть следующее построение: Иисус Христос ? река Иордан ? Иоанн Креститель. За этой Троицей стоит обряд посвящения: посвящаемый, погружаясь в какую-либо стихию (уходя под землю, под воду, в лес), символически умирал – для того, чтобы воскреснуть, родиться второй раз. Иоанн совершает «крещение покаяния для прощения грехов», то есть как бы смывает грехи приходящих к нему людей водой Иордана. Однако за этим крещением стоит другое крещение, о котором Иоанн, предсказывая появление Христа, говорит: «Я крестил вас водою, а Он будет крестить вас Духом Святым». Что это за крещение? В десятой главе от Марка апостолы Иаков и Иоанн, братья («сыновья Зеведеевы»), обращаются к Иисусу с просьбой: «Дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую, в славе Твоей. Но Иисус сказал им: не знаете, чего просите; можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь?» Иисус намекает здесь о прохождении через смерть. Это и есть подлинный смысл крещения, смысл погружения в воду.

Погружение в стихию при обряде посвящения обычно отождествляется с двумя иными образами, как бы имеет два синонима. Первый синоним: посвящаемый входит в некую всеобщую богиню, в «Великую Матерь», в «Хозяйку зверей» – чтобы затем из нее родиться. (Входит в богиню как фаллос – и выходит из нее ребенком, то есть богиня ему как жена, так и мать.) Второй синоним: посвящаемого поглощает некий мифический зверь, чтобы затем изрыгнуть его наружу (или же как вариант: посвящаемый убивает зверя изнутри и выходит наружу сам). В русских сказках оба синонима удачно воплощаются в образе Бабы-яги и ее «избушки на курьих ножках». Такая избушка, как известно, представляет мифического зверя, поглощающего героя при обряде посвящения. Входя в такую избушку (в чрево зверя), посвящаемый одновременно как бы сочетается браком с «Хозяйкой зверей», входит в Бабу-ягу (Яга и ее избушка – в мифическом смысле одно и то же, равно как и лес, в который погружается герой сказки). И рождается от нее другим человеком, а именно человеком, обладающим магической силой. (Из чрева мифического зверя посвящаемый выходит человеком-зверем, понимающим звериный язык.) Ягу можно назвать также «Хозяйкой жизни и смерти», потому что она проводит героя через смерть – и дарует ему жизнь. Итак, первые два члена нашей «другой Троицы» прояснились: Посвящаемый (например, Иисус) ? Стихия (например, Иордан) / Хозяйка жизни и смерти / Мифический зверь. Или: Герой (сказки) ? Лес / Баба-яга («Хозяйка зверей») / Избушка на курьих ножках. Обратим теперь наше внимание на третий член «другой Троицы», на Иоанна Крестителя. Кто он? Только лишь лицо, проводящее обряд посвящения?

Представим себе мальчика из хорошей семьи (при этом смелого и жаждущего интересной жизни), который переехал на новое место и впервые вышел там во двор. И вот он встречает другого мальчика – не из хорошей семьи, местного озорника. Этот озорник делится с новым мальчиком своим жизненным опытом. Не сразу, конечно, а после того, как подвергнет новичка некоторым испытаниям. Вы узнали, я полагаю, Тома Сойера и Гекльберри Финна из романа Марка Твена «Приключения Тома Сойера». А может быть, вспомнили что-то и из своего детства. Не надо думать, будто обряд посвящения – это нечто первобытное. Он лежит в основе жизни человека вообще.

Дворовый озорник – не просто лицо, проводящее обряд посвящения. Это не массовик-затейник. Он – тот, кем новичок хочет стать. Он – потенциальный двойник новичка. Однако новичка не интересует чистый (полный) двойник, он хочет стать другим (оставаясь при этом самим собой). Поэтому Гекльберри Финна можно охарактеризовать как двойника-антипода Тома Сойера. Гекльберри Финн – человек сам по себе, отличный от Тома Сойера. Он – вне Тома. Но при этом он воспринимается Томом как отражение самого Тома в некоем волшебном зеркале. И в этом смысле Гекльберри Финн находится внутри Тома Сойера. А самого Гека как бы нет. Есть только Том, проходящий обряд посвящения, чтобы в результате стать Геком.

Стать Геком – значит умереть и родиться заново, погрузившись в стихию. Том ограничен собой, а Гек – мальчик, соединенный со стихией жизни, с миром. Задача Тома – соединиться с миром.

Двойник-антипод появляется (так или иначе) во множестве литературных произведений (я даже думаю, что во всех – поскольку этот образ выражает нечто совершенно установочное для приобщения человека к миру). Он обладает вполне определенным набором признаков (не все из них, конечно, присутствуют в каждом произведении). Сколько бы их ни было (а их, видимо, несколько десятков), все они объединены общим значением: двойник-антипод символизирует прохождение героя через смерть, соединение героя со стихией (с миром). Вот, к примеру, несколько таких признаков двойника-антипода:

– он является близнецом, братом, сводным братом, двоюродным братом героя или братается с героем;

– он предстает как зверь, полузверь или человек в шкуре (или в верхней одежде, напоминающей шкуру, – в тулупе и т. п.), или как человек в сопровождении зверя, или как человек лохматый, волосатый, бородатый;

– он погибает (часто это связано с образом «жертвенного ножа» в разных видах: собственно ножа, копья, топора…);

– он является герою как оживший мертвец или статуя (или картина);

– он лишается головы (скорее всего потому, что он – не человек, а воплощенный мир, воплощенная природа – то есть то, что смотрит на нас, обращается к нам своим торсом, не имея собственных органов зрения и речи);

– он является герою как одна (отделенная от тела) голова (видимо, здесь не только смерть через отрубание головы, но и голова как вариант «зрячего торса»);

– он слеп, нем или глух (опять же потому, что он – природа, а не лицо, а также потому, что он мертв);

– он кивает герою головой (то есть подает безмолвный знак, подобный взмаху ветки дерева);

– он является в виде дерева или (чаще) куста;

– он смотрит на героя жутким пристальным взглядом (при этом иногда это лишь ощущаемый героем взгляд невидимки);

– он одноглаз или подмигивает, имеет шрам на лице (чаще на щеке), однорук, одноног или хромает на одну ногу (эта несимметричность лица или тела подчеркивает то, что перед нами именно двойник-антипод);

– он падает на землю, низвергается с высоты в пропасть или же переворачивается вниз головой (поскольку является антиподом);

– он вызывает у героя головокружение (наверное, потому, что происходит кружащееся отражение героя и двойника друг в друге: я ? мой двойник ? я ? мой двойник…), вещественным знаком этого кружения могут выступать круглые предметы (венок, кольцо, блюдо…);

– он обладает некими двойными предметами (рогами, очками, велосипедом…);

Орнамент тунгусского ковра (из книги А. В. Смоляк «Шаман: личность, функции, мировоззрение»)

– его появление предвещается двойным именем – героя или самого двойника (Акакий Акакиевич, Кинг-Конг, Гумберт Гумберт…);

– он предстает в виде Тени героя, в виде человека в черном плаще, в виде некоего восточного чужеземца (часто смуглого или черного) или в виде черта (чужеземец и черт – лишь варианты Тени);

– он лыс или носит явно шляпу (оба признака связаны с его фаллическим аспектом);

– он предстает в виде нищего, оборванца, человека в лохмотьях (то есть в виде человека разложившегося, растерзанного – и вернувшегося в природу, соединившегося с миром, при этом «грязный оборванец» имеет и фаллический аспект: это фаллос, погрузившийся в землю);

– он братается с героем (обменивается с героем шкурами, верхней одеждой, крестиками, кровью, или же герой и его двойник-антипод обладают общей «Прекрасной Дамой»);

– он вступает с героем в поединок (при этом особенно характерны тесное объятие и перекатывание друг через друга в ходе поединка), обнимает или целует героя;

– он сжимает героя (или в объятии, или только руку);

– он владеет особым языком и приобщает к нему героя (это звериный или птичий язык, тайный или священный язык, то есть некий универсальный язык, язык природы), или же он владеет языками многих народов или многими музыкальными инструментами (что говорит о том же универсальном языке);

– он – мастер, особенно в ремесле, в котором нужно из частей составлять целое, то есть комбинатор (например, повар или портной);