Грачевский крокодил

И исправник даже умилился немножко…

– А что, сынок как? – спросил он немного погодя.

– Ничего, здоров.

– Говорят, в управу секретарем определить хотите?

– Да, обещал председатель.,.

– Доброе дело, доброе дело! Пусть послужит, человек молодой, развитый, энергичный, а нам таких и нужно!..

И, пригнувшись к уху отца Ивана, он прибавил шепотом:

– Правду сказать: старичье-то надоело уж!.. Чего от них дожидаться?.. Ничего! Только небо коптят!

И потом он спросил громко;

– А что, дома он?

– Кто?

– Асклипиодот Иванович?

– Нет-с.

– Где же он?

– Да в Грачевку послал я его, к Анфисе Ивановне.

– Ах, боже мой! да ее дома нет! – вскрикнул исправник. – Она у предводителя, сейчас вместе обедали, и даже ночевать будет там…

И исправник принялся рассказывать отцу Ивану, как у Анфисы Ивановны сломалась дорогой карета, как пришлось идти ей «по образу пешего хождения», как обругала его за мост и за требование повинностей, и даже рассказал, как она отняла очки у письмоводителя.

И все это передал он весело, шутя и с таким юмором, что у отца Ивана как-то невольно от души отлегло.

– Ведь она по вашему же делу поехала к предводителю! – прибавил он.

– То есть по делу сына, – поправил его отец Иван.

– Ну да.

– А вам неизвестно, – спросил отец Иван вкрадчиво и как-то искоса поглядывая на товарища прокурора: – просьба Анфисы Ивановны была уважена?

– Известно…

– Что же?

– Все улажено, все устроено…

– Да, –перебил товарищ прокурора, – я дал слово Анфисе Ивановне похлопотать за вашего сына и заранее уверен, что дело его будет прекращено… Я обещал Анфисе Ивановне… обещал…

Весть, что дело сына улажено, еще более ободрила отца Ивана. Он принялся благодарить товарища прокурора, а затем на радостях предложил гостям выпить водочки и закусить чем бог послал. Но гости от водки и от закуски отказались.

– Мы ведь отчасти по делу, – проговорил исправник опять-таки шутя и весело:– только вы, пожалуйста, не пугайтесь, не волнуйтесь, а главное, не обращайте на нас никакого внимания…

– Что такое? – спросил отец Иван.

– Ну вот, так и знал, – вскрикнул исправник, всплеснув руками и глядя на отца Ивана. – И побледнел, и перепугался, и трясется весь… точно школьник какой!.. Говорят вам, что все вздор и пустяки… Нечего волноваться… Сидите себе на диване, пейте свой чай преспокойно…

– Объясните, ради бога…

– Хочется! хочется непременно, а? хочется?!.

– Конечно…

– Ну извольте…

И исправник, игриво и шутя передав цель приезда, опять-таки принялся тараторить и упрашивать отца Ивана не беспокоиться, не волноваться и пить себе чай на доброе здоровье.

– Мы произведем обыск, составим акт, и конец.

И, проговорив это, он попросил только «на минуточку побеспокоиться и указать им комнату Асклипиодота». Отец Иван указал комнату. Все вошли в нее.

– A! – проговорил исправник, оглядывая мебель: комод, стол, шкаф… И вдруг повернувшись к отцу Ивану, спросил:

– А ключиков у вас нет?

– Нет, ключи у него…

– Жаль, очень жаль, ломать придется… Как же быть-то! Топорик бы, что ли…

– Надо понятых пригласить, – заметил товарищ прокурора.

– Непременно, непременно! – подхватил исправник.

Вошли понятые с громом и шумом, а исправник подбежал к отцу Ивану, взял его за плечо, повернул назад и, подведя к двери, заговорил:

– А теперь ступайте себе; не волнуйтесь, не пугайтесь и забудьте об нас совсем, как будто нас и нет!..

Отец Иван вышел в залу и почувствовал, что в голове у него какой-то туман, какой-то хаос… в глазах позеленело, а в ушах происходила какая-то трескотня, какой-то шум, как будто дом обрушился на него и придавил его своею тяжестью! Машинально подошел он к окну, машинально отворил его дрожавшими и похолодевшими руками… взглянул в сумрак ночи… а там, в сумраке этом, у крыльца дома, у ворот, у палисадника двигаются какие-то тени, и в одной из этих, теней он узнает станового Дуботолкова. Отец Иван отшатнулся даже, закрыл глаза рукою, а ноги между тем отказывались служить! «Не тревожьтесь,, не пугайтесь, не волнуйтесь!» – трещало в его ушах, но вдруг как будто кто-то ударил его по голове, все закружилось, завертелось, и он немощно опустился в кресло…

Что было дальше, он не помнил, и только утром очнулся он. Он был уже в кровати, на голове лежали холодные компрессы, возле него сидела Веденевна… Он хотел ее спросить о чем-то, но язык не двигался, он только промычал что-то…

А Веденевна, как-то улыбаясь и лаская костлявой рукой своей руку отца Ивана, шептала ему на ухо:

– Ничевохонько не нашли, ничевохонько… с чем приехали, с тем и уехали… А ты, сердечный, усни теперь…

Отец Иван хотел было перекреститься, но рука не поднялась…