Видящая

После этих слов послышался шлепок, по звуку напоминающий пощечину. После этого воцарилась гробовая тишина, ничем не нарушаемая, и в этот момент Мел боялась, что Зверь может издать какие-нибудь звуки, которые могли бы их выдать, что, по мнению Мелинды, было бы просто оглушительным крахом. Мало того, что все ее считали невоспитанной оборванкой, так еще и шпионкой станет в их глазах.

– Извини! – голос отца был полон неподдельного раскаяния, а Анна заскулила. – Я не собирался этого делать, просто в последнее время мы все на взводе…

– Это ты меня прости! Я сама не ведаю, что говорю! – теперь Анна ревела. Эта женщина пугала Мелинду, от нее у девушки мурашки по коже бегали. – Просто все последние события выбили меня из колеи. Мне так тяжело, милый!

Теперь ее речи более напоминали мед, голос был ласков и полон раскаяния. «Эта женщина, точно психопатка», – подумала Мел, ни на минуту не поверив во все сказанное ею. На Мелинду ее отец производил впечатление сильного и умного человека, которого невозможно провести. Но, видимо, она ошиблась. Все, что касалось Анны, делало его, по-видимому, слепым, либо он делал вид, что слеп, потому что так было легче, нежели спорить с ней, ведь у него имелись помимо этого еще миллионы других дел, которые, в свою очередь, приносили миллионы.

– Я больше не хочу слышать никаких дрязг. Она часть нашей семьи, так же, как и Эрик, и я хочу, чтобы ты это хорошо усвоила. И больше к этому разговору я возвращаться не намерен.

– Конечно, милый! Я не хотела, – тут она тихо всхлипнула. – Я обещаю держать себя в руках.

Мел решила, что пора искать укрытие, в котором можно переждать, пока они уйдут, и им оказалась серая старая софа, которая так кстати стояла в углу, а тень от рядом стоящего с ней не горевшего бра обещала помочь надежно укрыться. Мел на цыпочках отправилась туда, энергично при этом гладя Графа.

Как она и думала, разговор закончился, и они, пройдя через комнату, в которой была Мел, направились дальше, как предположила девушка, в столовую, к покинутым гостям.

Облегченно выдохнув, она отпустила щенка и присела на софу, переводя дух. Девушка не хотела стать свидетельницей таких разборок. Половину из того, о чем они говорили, не укладывалось в голове. Мел всегда казалось, что Анне нравится этот дом, и вела здесь она себя, как королева, не заботясь о маленьком принце, а только о том, чтобы ее бокал был всегда полон, платья отглажены, а столовое серебро блестело. Мел пришли на ум фразы Анны про преемничество, не понятные ей. Каким образом она вообще могла стать его преемницей? Да и что бы это ни означало, она бы на это вряд ли согласилась. Мачеха сказала, что сидела с Катариной, когда сестра отходила в мир иной, и, если это было так, то Мелинда не завидовала своей сестре! Даже попыталась об этом думать с долей некоторого сарказма, но в сердце что-то кольнуло, и тоска опять овладела ею.

Мел быстро попыталась отогнать это чувство, иначе ей не продержаться. За все то, что наговорила Анна, она заслужила намного больше, чем одна пощечина.

– Дикарка! – зло повторила Мелинда. И, обращаясь к щенку, продолжила: – Нет, ты слышал, как она меня назвала? А сама себя ведет ничуть не лучше пещерной женщины! Видит Бог, я держалась, ну и допросится она у меня! Пошли, пока нас никто здесь не застукал.

Свежий воздух действовал успокаивающе, и даже настроение немного улучшилось, все произошедшее временно ушло на задний план. Мелинда стала частой посетительницей старого, безмолвного кладбища, где единственным ее собеседником был ветер. Уже несколько дней не было дождей, что делало его не таким унылым и покинутым.

Мел озаряла дорогу фонариком подаренного дорогого телефона, а Граф носился в разные стороны, разбрасывая листву и пытаясь всеми способами вовлечь девушку в свои игры. Посмотрев на него, Мел подумала, что он день ото дня становится все больше, что, в конечном счете, могло создать некоторые трудности.

В метрах двадцати от себя Мелинда увидела белый, еле различимый силуэт, и остановилась как вкопанная. Этот был тот же самый образ или видение, которое она уже видела в свой второй день пребывания здесь. Она не знала, что дальше ей предпринять и, решив рискнуть, сделала шаг навстречу неизвестному. Видение тоже сдвинулось с места и так же, не спеша, начало удаляться в противоположную от девушки сторону.

– Постой! – Мелинда еле слышно окликнула видение, как ей показалось, укутанное в белый плащ с капюшоном. Мел все дальше продвигалась вглубь леса, к постаменту с устрашающим каменным изваянием ее предка, щенок бежал по ее пятам, не отставая.

И вот, на этой самой опушке, у постамента, видение резко обернулось и начало с пугающей скоростью приближаться к ней. Девушка вскрикнула, а Граф сзади издал звук, отдаленно напоминающий рычание. Но фигура в белом плаще непреклонно приближалась, и как в замедленном кадре, под капюшоном Мел рассмотрела лицо, ЕЕ собственное лицо.

– Катарина? – шепотом произнесла девушка, пятясь назад и чувствуя, что еще немного, и она лишится сознания.

На бледном лице появилась ироническая усмешка, она помотала головой, давая понять, что Мелинда ошиблась. Потом медленно ее бледная копия подняла руку и указала на нее.

– Но этого не может быть! – Мелинда отрицательно качала головой. Кажется, она медленно начала терять здесь рассудок. Почему она вообще решила преследовать это существо, которое, якобы, было ею? Она уже, получается, второй раз вела ее к памятнику ее предка! Если она не сошла с ума, то этому должно было быть какое-то объяснение. Может, это все Анна, которая решила упечь свою падчерицу в психушку?

Белая фигура медленно попятилась ближе к постаменту, затем подняла другую руку и указала пальцем на что-то, чего Мел не могла увидеть с места, где она стояла. Затем фигура в капюшоне отвернулась и зашагала прочь, в густые заросли леса. Мел побежала за ней, но зайдя дальше колючих кустов можжевельника, она никого уже не видела. Мелинда подняла фонарик и направилась к тому месту, на которое так навязчиво указывала девушка. Другой рукой она начала обтирать холодный мрамор, на котором были такие-то слова, спрятанные за паутиной, мхом и пылью.

«Доверяй себе, и да воздастся тебе», – гласила надпись.

– И что на этот раз мне нужно понять? Что это вообще за чертовщина происходит? – Девушка резко выпрямилась и со всей силы ударила по мрамору, ни на секунду перед этим не задумавшись о последствиях. Ее ногу пронзила острая боль, постепенно переходящая в пульсирующую. Легкий ушиб, но приятного мало! Посмотрев назад, девушка увидела своего питомца, который катался на спине на опавших листьях, пытаясь снять паутину со своего носа, помогая себе при этом передними лапами.

Когда она машинально поднималась обратно, неся на руках Графа, ее мозг напряженно работал, и она ничего не замечала вокруг себя. Сделав очередной шаг, она поняла, что дальше идти некуда: перед ней стоял чей-то силуэт. Мелинда не была сильно удивлена тем, кто перед ней оказался. Ей казалось, что это дежавю: и погоня, и встреча с ним, – вечно он не вовремя.

– С дороги, мистер Дамиан, не знаю, что вы тут ищите, но я не в духе и мне пора идти!

Она с вызовом посмотрела ему в глаза. Так как свет от луны выхватил его лицо из тьмы, она увидела, как он удивленно поднял густые темные брови. Мел на подсознательном уровне плотнее прижала к себе щенка, но мужчина уже рассматривал дергающийся, в попытке вырваться, пушистый и уже не такой маленький, как был до этого, комок в ее руках.

– Я как раз тебя и искал, хотел поговорить. Сигарету? – с раздражающим Мел спокойствием начал он.

Он протянул ей пачку сигарет, чтобы она взяла себе, а Граф зарычал, выставляя напоказ свои, еще маленькие, но острые зубы.

– Расскажешь про него кому-нибудь, и я расскажу всем про то, что тогда видела, – быстро зашипела Мел, свободной рукой беря сигарету и идя на смотровую решительными широкими шагами. Там она выпустила своего маленького защитника и села в том же месте, на парапет, где сидела до этого в компании того же человека. И, когда он не спеша подошел, Мел, не желая смотреть на него, повернулась лицом к лесу и с усталостью произнесла: – Что вам нужно?

Дамиан не спешил отвечать, одна его рука была в кармане джинсов, а другая держала сигарету, он пристально смотрел на нее, внимательно изучая. Со стороны казалось, что девушка была уставшей. Это выдавали синяки под глазами и то, как она держалась: будто еще немного, и она сдастся, сломается. По сегодняшнему вечеру он понял, как ей здесь нелегко, намного тяжелее, чем было Катарине! Несравнимо тяжелее.

Молчание затянулось, и Мел резко взглянула на него, давая понять, что побыстрее хочет уйти отсюда.

– Ты меня боишься? – он смотрел ей прямо в глаза, отчего ей захотелось сжаться, но взяв в себя в руки и шумно выдохнув, тихо ответила, выговаривая чуть ли не по буквам, словно разговаривает с умалишенным.

– Еще чего!

– Ты меня боишься, – повторил он, улыбаясь. – Но я ничего плохого тебе не сделаю, мне просто нужно знать, что тогда случилось в библиотеке, почему я все это видел, и почему это видела ты?

Мелинда молчала, она жадно втягивала сигаретный дым и наполняла им свои легкие, от этого, казалось, ей становилось легче, и, как ни странно, сигарета придавала ей уверенности.

– А если я не скажу, ты меня тоже пристрелишь? – она сделала паузу и менее уверенно продолжила: – Как того мужчину?

Девушка увидела, как заходили желваки на его лице, а выражение лица стало жестче, и она поняла, что зря это сказала, нужно было промолчать, но во всем был виноват ее язык без единой косточки. И тут он неожиданно произнес:

– Тот мужчина… – последовала секундная пауза, за которую девушка поняла, как ему тяжело дается то, что он собирается произнести. Он тихо продолжил. – Это был мой отец.

Повисла тишина, нарушаемая звуками леса. Отдающимися в шелесте листьев и звуках, издаваемых совами и ночными животными, лес жил своей жизнью, отдельной от этого места. Мелинда не могла поверить в то, что услышала. Значит то, что она увидела, все до последней детали, было правдой. Этот человек убил собственного отца. «Но он тогда был еще ребенком», – поправила она себя. Ведь она не понаслышке знала, что нельзя осуждать человека, судя по его внешности и не зная всех обстоятельств произошедшего, но от этого поступка кровь стыла в ее жилах.

– Он был очень плохим отцом, – добавил Дамиан, стряхивая пепел в темноту за перилами. Он смотрел вдаль, и его мысли, судя по всему, были далеко не веселыми, и Мел вдруг стало жаль его. «Какими, наверное, должны были быть вескими причины, чтобы ребенок взял в руки оружие, более того, застрелил собственного отца. Сумасшедшим он не выглядел, опасным, резким, строгим – да, но не сумасшедшим». И Мел захотелось его хоть чем-то подбодрить:

– Знаешь, что? Может мне тоже бы следовало поступить со своим отцом так же? – тихо ответила Мел и, посмотрев на Дамиана, она поняла, что на его лице играет еле заметная улыбка.

– Я думаю, он не такой сукин сын, каким кажется тебе на первый взгляд.

– Именно из-за этого отправил в так называемый интернат?

– Наверное, на то были свои причины, – ответил он, и в его голосе больше не было стали, он был равнодушным и отстраненным.

– А если и были, может, к этому самому моменту мне пора было бы узнать о них? – Мел и не заметила, как повернулась к нему полностью, увлеченная их неожиданно интересным диалогом.

– Значит, просто еще не время.

– О! Только не говори больше ни слова, я это слышала здесь, кажется, по меньшей мере, раз так тысячу. Лучше просто соври! – Мелинда выкинула свой тлеющий окурок и опять посмотрела на него.

– Меня учили не врать, чтобы потом не оправдываться, – пожал Дамиан своими широкими плечами, опираясь локтями о холодную каменную балюстраду.

– И ты, правда, никогда не врешь? Такого не бывает! – Мелинда улыбнулась, не пытаясь скрыть сомнение в голосе. – Никогда в такое не поверю.

– Это правда, – он улыбнулся в ответ. Дамиан решился не уклоняться от первоначально заданного им маршрута и, помолчав, произнес: – Что же ты такое, Мелинда?

«И почему ты вносишь столько смуты в мою, с таким трудом, налаженную жизнь?» – добавил он про себя. Последние пару дней он только и думал о том, как она могла увидеть то, что с таким трудом он пытался забыть годами, выстроив высокую кирпичную стену, похоронив за ней все воспоминания. Теперь он постоянно просыпался в мокром поту от кошмаров, которые его мучали. Все произошедшее не укладывалось в его сверхпрагматичном сознании.