Видящая

Уже была середина октября, и Верхост накрыл сезон ветров и дождей. Но в те редкие моменты, когда солнце пробивалось сквозь тяжелые тучи, а грозы прекращали буйствовать, Мел выходила одна на прогулки, не забыв прихватить плащ со своего нового, до конца еще не рассмотренного гардероба, и какую-нибудь книгу из библиотеки, и, присев на скамейку Катарины в парке, читала. В этом уединении она находила непередаваемую прелесть. Все же Верхост очаровывал своей мрачностью и уже давно забытой печалью, среди вечных призраков этого старого, богом забытого места. Мел представляла, как на этой самой лавочке предавалась своим мечтам Катарина, мечтам, которым не суждено было сбыться. Сестра уже давно не приходила в ее сны, и Мелинду это угнетало, было ощущение, что теперь она безвозвратно ушла, как и Кайла. За это время Мел побывала два раза в комнате сестры, долго сидела, и смотрела неотрывно в зеркало так, что ее глаза начинали слезиться, но чертовы видения все не приходили.

За это время Кайла ни разу не дала знать о себе, и Мелинде это не нравилось. А когда она решалась заговорить об этом с Фрэнком или кем-то из обслуги, на нее всегда смотрели как на ненормальную, но вслух ничего не произносили, и все это тоже выглядело не менее странным. Впрочем, к этому она привыкла.

Было раннее утро, и Мелинда по обыкновению шла на завтрак на кухню, все еще сонно натыкаясь на косяки и порожки и думая о том, что неплохо было бы, если бы кухня находилась не за километр от ее уединенных покоев. Проходя обеденную и целенаправленно топая к заветной двери, она услышала окликнувший ее, уже до боли знакомый властный голос отца:

– Доброе утро, Мелинда!

Девушка не сразу прикинула, что к чему, и откуда он мог здесь взяться. Увидев его, она поняла, что он трапезничал в полном одиночестве во главе длинного стола и выглядел очень уставшим и хмурым. «Хотя, – поправила она себя, – это его обычное состояние».

– Доброе… – растерянно ответила Мел.

– Не составишь мне компанию? – его вопрос на самом деле не был вопросом, скорее это был завуалированный под вежливую просьбу приказ. – Я скажу, чтобы подали сюда.

Затем послышался звон колокольчика, и сию же секунду из двери, в которую так жаждала зайти Мел, выскочил Адам, один из поваров, и, выслушав наставления, так же скоро исчез. Мел села по левую руку от Эдварда и, откинувшись назад, уставилась на сводчатый потолок, чтобы избавить себя от созерцания сурового лица родича.

– Мне сказали, что ты делаешь успехи по многим дисциплинам, и мне было приятно это слышать. Я догадывался, что ты очень способная, и рад, что это оказалось именно так. Правда, до меня дошли и слухи о том, как ты усомнилась в профпригодности одного из преподавателей. Не поведаешь ли?

В это время перед Мелиндой уже поставили дымящийся омлет с беконом, овсяное печенье и свежевыжатый апельсиновый сок. Услышав неожиданную хвалебную речь отца, она чуть не поперхнулась, а уж что ответить, она и в помине не знала, поэтому просто продолжала тщательно пережевывать пищу, смотря в свою тарелку.

– Спишем это на твою адаптацию, – он почти бесшумно вздохнул, затем отпил содержимое чашки и беззвучно поставил ее на стол. – У меня были сложные переговоры, и они затянулись на более продолжительное время, чем я планировал. Надеюсь, в мое отсутствие все было спокойно и без происшествий?

Мел поняла, что игнорировать его больше нельзя, и нужно что-то ответить.

– Если вы имеете в виду мое поведение, то оно было безупречным, ну а если намекаете на столовое серебро, то думаю, оно на месте, все, до последней ложечки, но не мешало бы его пересчитать, на всякий случай, – пытаясь отшутиться, сказала Мел, все еще не глядя на отца. – Мы, девочки из приюта, такие.

Мелинда и сама не понимала, почему так отчаянно лезет на рожон. Наверное, это обида, которая не имела срока давности, и о которой она никогда не забудет.

Эдвард внимательно посмотрел ей в глаза, будто пытаясь считать какую-то информацию, потом тихо произнес:

– Ты не похожа ни на мать, ни на сестру.

Эта фраза показалась Мел какой-то странной, потому как он никогда не хотел заговаривать о них первым, и к тому же она не могла взять в толк то ли это констатация факта, то ли укор. Девушка прекрасно понимала, что он не имел в виду их визуальное сходство. Она посмотрела на него, но это ей ничего не дало: он внимательно смотрел на нее из-под густых, начинающих седеть, бровей.

– Скорее, на меня, я помню себя таким же задиристым бунтарем, но со временем это прошло, – неожиданно продолжил он.

«Неужели он когда-то был ребенком?» – подумала девушка. Ей казалось, что он уже родился в костюме и галстуке, и с желанием учить уму – разуму всех, кто его окружал. Мел еще не знала, как реагировать на это заявление, но сказать что-то нужно было, и она ответила первое, что пришло ей в голову.

– Хорошо, что не внешне. Девушке с такой внешностью пришлось бы туго.

И, о чудо! На его лице появился какой-то намек на еле заметную улыбку, а выражение лица смягчилось, и как бы она ни уверяла себя в обратном, но для Мелинды это был важный момент какого-то подобия мира.

– На следующей неделе твой дебют в университете, и я думаю, к этому моменту ты будешь готова и настроена на учебу, это очень важно, Мелинда.

– Я помню об этом и даже подумываю сменить цвет волос, – девушка улыбнулась. – Что вы думаете о синем цвете? Или, например, о зеленом, по-моему, смотрелось бы премиленько.

Кажется, старик начал распознавать ее шутки, потому как хмыкнул и ответил:

– Я бы предпочел что-нибудь натуральнее. Например, твой природный цвет.

– Но это же так скучно! – она шумно дунула на прядь волос, попавшую ей на глаз, и продолжила: – Но я рассмотрю ваше предложение.

Отец был на удивление спокоен, несмотря на все тот же грозный вид.

– У твоего брата завтра день рождения, по этому поводу у нас будет скромный праздничный ужин.

– Будет много его одноклассников, шарики и развлечения? – предположила девушка.

– Нет. Этого не будет.

– Но ему бы понравилась моя идея! – воскликнула в сердцах Мел.

– Откуда тебе знать?

– Просто все дети его возраста мечтают о таком, – вовремя спохватилась Мел, она не хотела, чтобы он знал, как его сын стал за это время ей дорог.

– Мой сын – не все. Ему всего этого не нужно.

– Но…

– Мелинда, это не обсуждается, – прервал он ее. – Это все будет лишним, он воспитан по-другому, нежели ты. И я знаю, что нравится моему сыну, когда я захочу услышать твое мнение, я спрошу тебя.

– Да уж, конечно, вы же здесь практически не бываете, чтобы хоть что-то о нем знать, – огрызнулась Мел, привстав и подавшись вперед. Потом продолжила: – Ему здесь одиноко, а кроме долбанной учебы он ничего не видит, что же это за детство такое?

Эдвард, слушая ее, откинулся на спинку стула, и спокойно, повторил:

– Для него это роскошь, у Эрика другие приоритеты в жизни! – И увидев, как она хотела ему возразить, добавил: – Это не обсуждается.

Мел шумно выдохнула, потом еще раз, что помогло ей взять себя в руки, и с выражением растягивая слова, произнесла:

– Ииии, номинация за худшего отца достается…Достается Эдварду Бродерику Фланнагану! Аплодисменты!

Затем резко встала, кинула салфетку на стол, отодвинула ногой стул и, сделав небрежный и расхлебанный реверанс, вылетела из комнаты.

«Это просто немыслимо!» – думала Мел, проносясь по залам, поднимая потоком воздуха невесомые шторы. Она мысленно ругала себя за то, что не смогла сдержать свои эмоции. Хрупкий мир, который установился между ними пару минут назад, безнадежно рухнул, оставив после себя руины непонимания.

Затем она вернулась мыслями к Эрику. «Что же ему подарить?» – задавалась она вопросом. Но что она могла ему подарить, если у нее даже денег не было, на которые она могла бы купить ему хоть что-нибудь? Последние деньги, которые ей достались от той грязной сделки с копом, она отдала Люс, когда уезжала из приюта, так что она была на мели, хотя, судя по тому месту, где сейчас она проживала, была непомерно богата.

– Думай, думай, – она и не заметила, как дошла до скамейки, на которой любила сидеть часами и читать.

Кайла. Такое ощущение, что это был плод ее воображения. Может, с ней все же что-то случилось? На днях девушка решила потребовать отвезти ее к бабке, и отказа от этой просьбы она не примет.

«Эрик», – напомнила Мел себе. А ведь он даже не сказал ей, что будет завтра именинником, уже взрослым девятилетним парнем. Ей хотелось подарить что-то от себя, чтобы, взглянув на этот подарок, он помнил, что у него есть любящая старшая сестра. Тут Мел вспомнила про клык на черной веревочке, который она когда-то давно нашла на опушке леса, недалеко от ее приюта. Она вспомнила, как радовалась находке, и говорила, что это клык огромного оборотня, и теперь она вожак волчьей стаи, и все они ей должны подчиняться. Он до сих пор был белым и смотрелся внушительно даже на ее груди. Она думала, что мальчику мог понравиться такой дар, ведь он символизировал приключения и дух свободы, чего так не хватало Эрику. Мел резко поднялась с места и помчалась в комнату искать в своем старом потрепанном рюкзаке эту вещицу.

Прибежав в комнату, она чуть не лопнула от досады, вспомнив, что все вещи, с которыми она сюда прибыла, были, скорее всего, выкинуты на помойку. Решив не отчаиваться, она побежала на поиски Фрэнка. Служащий, который первым оказался на ее пути, сообщил, что дворецкий в летнем саду. Кивнув, Мел побежала вниз по лестнице, и уже в проеме, ведущем в этот проклятый сад, она и наткнулась на Фрэнка.

– Привет, Фрэнк! – девушка нагнулась вперед и оперлась о коленки руками, чтобы отдышаться. – Скажи, что стало с моим старым рюкзаком и вещами в нем?

Мел молилась, чтобы все это оказалось в целости и сохранности, не важно, где. Фрэнка было трудно застать врасплох, вот и сейчас он стоял и, не выказывая никаких эмоций, смотрел на нее.