Милада из вишневого с\ада

Так не бывает. Я, кажется, пила из того прудика, умывалась и пила, а потом Мария Максимовна появилась… Вода не простая? Там присутствовали особые вещества и я теперь не в себе? У меня галлюцинации. Когда я смотрела в пруд, там ведь уже не было моей внешности. Только я не насторожилась. Я приехала сюда как хозяйка, а меня втянули в непонятные игрища? Я заложница? Но зачем? Если эти люди против гольф-клуба, им не обязательно меня наряжать, кормить и превращать в красавицу.

– Что вам от меня надо? Этот маскарад. Вы хотите меня задобрить? Не эффективно и глупо. Клуб все равно будет построен. В ближайшее время. Все уже согласовано. С властями и деловыми кругами. Я изучила вопрос досконально. Я знаю, где будут лунки, какие нужны клюшки. Я даже тренировалась этими клюшками орудовать. Вы понимаете? Клуб построят! Где мой рюкзак? Там все документы. Подрядчики ждут моей команды. Простите, я не буду наряжаться, не буду обедать, спасибо за ваше внимание. Мне пора домой, – я выпалила это все и положила платье на диван.

Мария Максимовна и Ольга дружно вздохнули, как будто ожидали подобной реакции. Я повернулась к зеркалу, чтобы полюбоваться в последний раз на прелестницу, которая никак не могла быть мной. Сорокалетней некрасивой теткой, пытающейся переплюнуть мужиков и опровергнуть мнения о женщинах в бизнесе. Возомнившей, что способна женить на себе недалекого и нелюбимого мужчину. Сумевшей обойти многих и добыть себе репутацию и финансовое благополучие.

– Милада Северная, вам письмо из столицы, – в дверь просунул голову паренек, просивший обед.

– Что? Какое письмо? От кого?

– От короля, наверно.

– Мне никто не может присылать сюда письма, ты перепутал.

– Обедать-то будете? – паренек проигнорировал мои слова.

– Буду! – решительно ответила я.

В самом деле, пообедаю и уеду. Пусть со своими королями разбираются без меня. Если тут и власть королевская имеется, проект можно выбросить в корзину. Рядом с психбольницей строиться себе дороже. Никаких взяток не хватит. Расстроенная я подошла к окну. Близок газон, да лунки не просверлишь.

Глава 4

Платье мне подошло идеально. И я стала еще красивее. Это не было комплиментом, это было жестокой правдой. Я так выражалась по привычке. В данном случае, поминать жестокую правду – голимое лукавство. Женское кокетство, которое неведомо откуда появилось. Жестокая правда, это когда ты вывернулась наизнанку, чтобы выполнить намеченные планы, а кому-то пришло в голову сказать, что мало старалась. Можно и лучше, и губы скривить. Заклеивала бы скотчем рты тем, кто любит давать такие советы.

Я вела себя как юная выпускница, примеряющая первое бальное платье. То подбегала вплотную к зеркалу, то отходила подальше. Проводила пальцем по губам, ярким и упругим, трогала нос и скулы. Никакого тебе второго подбородка и дряблой шеи. Чулки на стройных ногах смотрелись умопомрачительно. И туфельки сели как надо. На аккуратные ступни с прямыми пальчиками и розовыми ноготками. Мозоли и выпирающая косточка пропали. Я точно не буду по ним тосковать.

А ведь кому-то такое изящество дается при рождении. Я завидовала самой себе. Себе-то можно. Расправляла подол, жеманно улыбалась, выставляла носок туфельки из-под юбки и тотчас прятала. Моя грудь не нуждалась в дополнительной поддержке, сама по себе вызывала восторг, отлично смотрелась и в неглубоком декольте. На мои руки Ольга надела крохотные кружевные перчатки в тон кружеву на платье, хотя руки совершенно не нуждались в том, чтобы их закрывали.

Осторожное покашливание Марии Максимовны напомнило, что вообще-то люди ждут меня на обед. И вообще, у меня полно важных дел. Оценить угрозы бизнесу, таблички расставить на всякий случай, что частная территория. На табличках старая надпись “Вишневый сад”, но временно сойдет. После обеда воткну по границам участка. А то, мало ли, найдется еще ценитель гольф-полей. Мне и этой компании до ушей, которая в замке, новых не требуется.

За обеденным столом собрались все обитатели замка. Ворон, он же по совместительству дух князя, сидел на видном месте. Очевидно, что специально для него в углу столовой установили сухое дерево с толстыми сучьями. Столовая выглядела как комната в музее, светлые обои, стол на толстых львиных лапах, стулья ему под стать. На стенах вкусные натюрморты развешаны. Для возбуждения аппетита, наверно.

Меня посадили во главе стола. Как дорогую гостью. Нечасты, похоже, гости в этом уголке. Мария Максимовна села справа. Слева сел садовник. Все приоделись, приятно было посмотреть. Тем более, что и я выглядела шикарной красоткой. Соответствовала обстановке на сто процентов. За обедом принято говорить на легкие темы. Но мне ни одна тема в голову не приходила.

– Всем, всем, приятного аппетита, – к тому же, я отчаянно смущалась. Это я-то, дама без комплексов с огромной выдержкой, и поэтому слегка придуривалась. Вела себя как артистка, выпрашивающая аплодисменты. Публика попалась сговорчивая, радостно кивала, но меня не устроил такой ответ. – Вообще-то, надо всем громко и дружно это сказать. Три-четыре.

– Всем, всем, приятного аппетита, – надо же, получилось просто отлично. Как в летнем лагере.

Еда была не такая нарядная, как в бело-золотом ресторане, где меня Жорес прокатил с предложением руки и сердца. Никаких морепродуктов и коктейлей. Здесь брали количеством, домашними заготовками и наливочками. Картошечка, грибочки, капустка, мясо с подливкой. Все очень вкусное, уплетала за обе щеки. С новой фигурой можно поесть от души разочек. От наливки отказалась, я же за рулем.

Очень старалась не испачкать платье. Не то, чтобы я не умею есть аккуратно, мне достаточно пришлось вынести застолий, есть-пить научилась. Но по закону подлости обязательно капнешь на грудь какой-нибудь жирный соус. Обошлось, не опозорилась под внимательными взглядами. Меня все еще проверяли. И то, что я уверенно хватала правильные вилки и ножи, всем нравилось. А меня вот удивило, что даже малышка и подросток пользовались приборами.

От волнения я не сразу заметила, что еду никто не приносит, не подает. Она сама появлялась в центре стола в салатниках, супницах и глубоких тарелках, и исчезала тоже сама. Каждый мог себе положить, сколько хочет. Очутиться в логове добрых фокусников не всем везет, но мне повезло: и похорошела, и пообедала. Я бы еще погостила, но по темноте на мотоцикле ехать нежелательно. Поэтому я выжидала момент для прощания. Обижать Марию Максимовну скорым бегством не хотелось.

Уже отчаянно жалела, что колдовство закончится, как только я покину это атмосферное местечко, и я снова стану мужиковатой теткой с неподходящим именем Милада. Но уехать придется. Инвесторы ждут финальный вариант проекта. Про замок и его обитателей я промолчу, его ведь не видно, пока воды из прудика не выпьешь. Повешу объявление, что вода ядовитая. Выстрою ограду. А сама время от времени буду заглядывать в параллельную реальность. На столе появился самовар, следом чайные чашки на блюдцах. Штук пять вазочек с разным вареньем и плетенка с баранками.

– Да скажите вы уже ей, – брякнул парнишка. Он крутил пальцем баранку на столе и смотрел на меня оценивающе. – Сколько можно тянуть?

– Что сказать? – я вдруг испугалась. Не попала ли к мошенникам? Бандитам? Забыла спросить имена всех жителей и теперь мне было неудобно. – Как тебя зовут, мальчик?

– Мальчик, – пацан недовольно фыркнул. – Мне уже почти пятнадцать.

– Ему тринадцать, – выдала паренька с потрохами девчушка. – Я Анечка, а мама – Катя, а папа – Степан, а он – Филя, простофиля.

– Анька.

– Тихо вам, – прикрикнул Степан на детей, он сидел наискосок, я его посчитала за конюха. – Давай по-свойски. Ты нас не бойся, Милада. Кроме тебя спасти нас некому. Поэтому и завлекли сюда.

– Завлекли? Меня? Как завлекли?

– Мирон бутылку бросил на тропе, а ты подобрала.

– Это плохо, что бросил. Нельзя в лесу мусорить. Мирон, вы же взрослый человек. Должны понимать.

– Он больше не будет. Ты же здесь.

Имена я узнала, кто с кем в родстве тоже, а вот дальше сплошной туман. Завлекли бутылкой. Дурачат меня, что ли? А если бы я не подняла бутылку? Не попала бы на чай с баранками? Я посмотрела на Марию Максимовну. Она активно кивала головой, соглашаясь с доводами Степана. Только мне эти доводы и кивки казались смешными. Как будто я умом слегка тронулась еще в лесу, схватив бутылку, а не у пруда.

– Вы так здорово объясняете, что я ничего не поняла.

– Да что непонятного? Котенку и то понятно, – Филя махнул рукой в сторону окна. На подоконнике, и правда, сидел котенок. Серый с белыми лапками и умилительно умывался. – Ты здесь нужна. Нам. А то по миру пойдем.

– Филька, ты помолчи, – Мирон почесал затылок. – Я, стало быть, положил бутылку у тропы, а бутылка-то не простая, дорожная, за горсть серебра у мага купленная. Ты ее взяла и нас смогла найти.

– А если бы не взяла?

– Так не могла не взять. Мы же тебя видели, знали, что ты обязательно поднимешь.

– Где видели? – я терла виски от всей этой несуразной информации. Мне отвечали, искренне отвечали, но только больше запутывали.

– В парке видели. Маг, стало быть, показал в волшебном окне. Ты шла и заметила бутылку. И подняла. Мы этот вход и купили.

– Этот вход?

– Да.

– Бутылка у вас, значит, вход? Подняла, вошла. Так? – все опять с готовностью закивали. Ну, хоть с этим разобрались. – А выход? Мне надо выбросить бутылку? Чего молчите? Где мой рюкзак?

– Бутылка, стало быть, на один раз только заколдована была.

– Пожадничали? Серебра?

– Последнее отдали.

– И как мне теперь вернуться? – враз потупились, замолчали. То ли не знали, то ли отвечать не хотели. – Вы так пошутили, что ли? Не смешно, скажу я вам.

– Не до шуток нам, Миладочка, – Мария Максимовна погладила меня по руке. – Ты выслушай, вникни. Князь-то помер, а мы остались сиротами. Не хотели с насиженного места сниматься, да земли в казну отдавать. Придумали, что у князя дочка осталась. Наследница. Нас и не трогали.

– Ловко, – эту хитрость я могла понять и оценить. Прописали фиктивно дочку князя, молодцы, сообразили. – Ну и жили бы себе дальше.