Персефона

– Между прочим, это ты подарил мне эти духи… И что ты сцепился с этим лектором? Разве он не правильно говорил?

– Он демагог. "Сохранение мира – вот главная цель человечества". Можно подумать, что есть некая самая главная цель, которой можно достигнуть, не утруждая себя достижением целей менее значительных. Ну точно как тот ненормальный, что висит на верёвке над бездной, подрезает её лезвием и при этом говорит, что главное не упасть. То что он подрезает верёвку, это ничего, главное – не упасть! Слова не могут быть правильными или неправильными. Но какой смысл произносить слова, которые сам толком не разумеешь, и которые непонятны тем, кому ты говоришь. Слова – это же звуки. Звуки может издавать каждый, а петь – нет.

– И всё-таки это не стоило того, чтобы остаться теперь без ночлега.

– Так всегда получается. Я никого не хочу цеплять, но оказывается, что цепляют меня. Хорошо, что это не повредило тебе.

– Ты о чём?

– Ну, меня же одного выставили за дверь.

– Неужели ты думаешь, что я буду спокойненько спать, в то время как ты бродишь по улицам точно тень отца Гамлета.

– Насколько я заметил, тут всего одна улица. Можно будет представлять, что я капитан, разгуливающий по палубе.

– Ты скорее будешь похож на Христа, ходящего по воде.

– Да. Небеса решили одарить нас дождём, и щедрость их, похоже, не скоро иссякнет.

– Всё-таки люди бывают ужасно злы и несправедливы.

– Но они же не приглашали меня устраивать дискуссию. Она и не нужна была никому, я сам ввязался и разозлил их всех.

– Но я тебя не оставлю, можешь на это и не рассчитывать.

– А если вспыхнет огонь, чтобы душа моя рассталась с телом, ты бросишься в пламя?

– Что-что? В какое пламя?

– Аргосский царь Капаней однажды поплатился за неуважение к одному весьма почтенному авторитету, и его жена, не желая расстаться с ним, бросилась в его погребальный костёр. Дабы осветить ему дорогу к звёздам.

– Когда это было?

– Ещё во времена Эдипа. Но повторилось.

– Века проходят, и ничего не меняется.

– Меняться-то оно, может, и меняется, только повторяется всё время, а ведь, ходя кругами вокруг колодца, не доберёшься до воды. За шесть веков до Христа Будда сказал, что жизнь – это страдание. В третьем веке Мани назвал мир злом, и через полтора тысячелетия Шопенгауэр повторил эту мысль. Но это ещё не так печально, а войны? Каждая кончается лишь для того, чтобы дать возможность подготовить новую.

– Так ты совсем потонешь в пессимизме. Хватит. Посмотри, разве это не чудесное кафе? И вообще, что плохого в дожде?

– Ничто само по себе не грустно и не радостно. Мы сами делаем одно печальным, а другое весёлым.

Хорошо смотреть на дождь через стекло, сидя в светлом и уютном кафе.

– А давай не уйдём отсюда. Останемся на всю ночь и будем пить кофе. Посмотри, мы здесь совсем одни, разве это не здорово?

– Нас, наверное, выгонят.

– Ах ты бедняга, привык, что тебя везде и отовсюду гонят. Но ты ведь сам затеял всю эту историю. Люди пришли для того чтобы расслабиться, получить удовольствие, а вовсе не для того чтобы ломать голову над твоими доводами.

– Тогда зачем вся эта комедия?

– Боже мой, да ведь это всего лишь ритуал. Никто не заставляет относиться к этому всерьёз. Просто так принято, и всё.

– Конечно, ты права. Но что мне делать, если я совершенно не умею сдерживать себя? Не умею и не хочу. Пытаться спрятаться, слиться с фоном – это ведь всё тот же страх, страх-убийца.

– Ты говоришь, что не желаешь ничего бояться. Но знаешь, чего ты боишься? Просто умираешь от страха.

– Чего же, интересно?

– Ты боишься бояться.

Эх Лиза, Лиза, ты сама не знаешь, как много ты сказала сейчас. Но почему это звучит как насмешка? Наверное, Господь Саваоф устроил наш мир таким, чтобы подшутить над нами. Что ж, шутка вполне удалась.

– Ну не дуйся. И не молчи.

– Разве ты ещё не устала от моей болтовни?

– Ничуть.

– Лиза, я люблю тебя.

– Я знаю. Значит, никуда не уходим и остаёмся здесь.

– Это похоже на сидячую забастовку. Только бастуют обычно от злости, а мы – от любви. Но мне так хорошо, что я даже рад, что всё так получилось.

– Можешь курить свои сигареты сколько хочешь.

– Ты просто ангел, Лиза.

– Сверкающий ангел, чьи нежно-розовые волосы спадают на лиловый плащ?

– Ты это помнишь. Да, ты и есть мой ангел, спасший меня, когда я замерзал зимой в своём ночном восхождении на вершину.

– Наверное, я безнадёжно испорчена, если совершаю адюльтер и не чувствую при этом угрызений совести.