If you get me. Книга первая. Если ты достанешься мне

– Поздравляю…, тебя!

Сысоев проследовал дальше на кухню, минуя ванную, вымыв в умывальнике руки, с ходу повалился на не большой диванчик и, вытянув свои длинные ноги, сказал:

– Да…, немного устал.

– Слушай Лисель, – я приобрёл подарочек, думаю, он пригодится нам завтра, вручу юбиляру.

– Не мало…, Для такого события? Это же юбилей!

– Да, в общем, это неважно ему, он снимает с семьёй дом на Рублёвке , – живут там они, второй год, а поначалу, переезда из Азербайджана арендовали «мою». В то время как Людмила подумала: «О какой квартире он там повествует, о той, что во владенье Камиллы?» – Сысоев продолжил, – конечно, платили.

– В той, бывшей из четырёх комнат? – задев его, с лёгкой иронией и намекая на то, что та квартира теперь не его.

– Да, мало места для них, у них взрослые и малые дети, а младшему год, – с полуслова прервавшись, – Поговорим позже о том, а сейчас…, я бы что-нибудь съел, проголодался, как чёрт. Подай мне штопор, откупорю бутылку.

Людмила раздумывает: «Понятно, ему для Камиллы не жалко, как говорится: «всё для «своих», а смысл теперь…, свершённое ворошить?»

– Хорошо, – отвечая ему, проходит к серванту, затем накрывает на стол но, прежде чем поставить бокалы, обернувшись к Сысоеву, уточняет, демонстрируя перед ним коньячную рюмку:

– It's good?

– Okay.

«С полунамёка, он понял, что коньячную рюмочку ставить. Скорее всего, у него под полом пальто как минимум бутылочка коньяка, так называемый – шкалик или бутылочка вместимостью 250 миллиграмм».

А в это самое время Людмиле желалось; «чтобы вечер с ним, тотчас же закончился, и наступило бы завтра. Эти дурацкие ужины в непонятной семьи, о какой семье речь? Где она, семья – нет ни семьи, ни чувства между людьми и только вся эта суета, с никчемными мыслями в разнобой…, да, миловал Бог».

Глава вторая

«Рублёвка»

Заснеженные улицы и слякоть у входов в подземки, лужи покрылись пушистым слоёным снежком, солнечным бликом в глаза поблёскивало, отражение их тонкого льда. Приятное ощущение после монотонных недель в чреде полу сумерек, недавно висевшего купола смога и облаков над мегаполисом.

Владимир выруливал между домами, съезжая с трёхэтажного гаражного комплекса, устремляясь в серебристой машине к шлагбауму. У ворот огораживающих трилистник, обособленных высотных эко логичных домов, в одном из которых, красных, кирпичных домов находилась его угловая квартира, притормаживает, ожидая Людмилу.

Немного погодя, спустившись на лифте с девятого этажа, она вышла, отворив двери парадной, прошедши во двор дома и, обогнув строение, устремилась к машине, охранник поднимает шлагбаум. Людмила, по исключительной просьбе Владимира, заняла место на переднем сидении, претерпевая после этого неудобство.

Минуту и легковой автомобиль, въехал на основную дорогу и влился в замедленное движение транспорта. Она разглядывает замелькавшие за стеклами автомобиля дома с застарелым серо – жёлтым налётом, сначала постройки советских времён, сюжеты менялись, замелькали кварталы высоток, за ними как два близнеца, виднелись дома и современной застройки.

Набрав скорость, машина проносилась вперёд, перестраиваясь с одной полосы на другую вдоль Рублёво-Успенского, Подушного, 1-го и 2-го Успенских шоссе с отчерченными посередине линиями, которые кое-где прерывались короткими штрихами пунктирами.

То, спускаясь под арки мостов то, вновь поднимаясь на высоту, продолжая двигаться в фигурном пространстве трасс, развязок длинных мостов, широкой автострады дорог, впоследствии, приближаясь к пригороду Рублёвки, расположенному к западу от Москвы.

В то время как Людмила смотрела сквозь запотевшие стёкла, проезжая по территории Одинцовского района Московской области, застроенной дачами бывшей советской элиты, фешенебельными коттеджными строениями. Тут же, машине включили дворники, усердная работали щёточки, смывая с них грязь. Одни за другими сменяясь, пестрили пейзажи.

То, заснеженных елей вдоль трассы то, вновь уходящих в направлении арок мостов, белых полей, они всё мелькали за стеклами, автомобиль уносился вперёд, придерживаясь указателей, в потоке мелкогабаритного транспорта он то, пристраивался за другими машинами то, с резвостью обгонял череду.

На этот раз, свернув на просёлочную дорогу, автомобиль, продолжил движение, минуя лесные массивы, без промедления, проехал вперед мимо соснового бора, оставляя позади низенькие и редкие мало этажные эллинги, утопающие в зелёной хвое, растущих с ними рядом деревьев.

Тотчас же, слева и справа вновь замелькали дома, огороженные высокими заборами территории частных построек, тем временем, легковая продолжала движение в спокойном, ритмичном потоке, постепенно выруливающих в переулки машин. Прошли не более, пятнадцати минут, когда машина свернула влево, передвигаясь по узенькой и только, что расчищенной от снежных наносов дороге.

Добравшись до места, едва припарковав автомобиль у обочины, Владимир Арнольдович вышел, тем временем, оставаясь в салоне, Людмила наблюдала за ним;

Прикуривая на ходу, неспешно в своём длинном из чёрной кожи пальто, Владимир следовал к отгороженной территории, затем опустил правую руку в карман, вновь достал сигарету, переместив сигарету в левую руку, закуривая на ходу вторую, он приблизился к домику КПП , о чём – то побеседовав в том месте, задержавшись не больше минуты.

Направился было обратно, а затем там, обернулся на окрик, вышедшего наружу охранника, после, вернулся. – «Значит, мы на верном пути, – следом, он предъявлял документы».

– Всё в порядке, – сообщил Людмиле Сысоев, сел в машину, повернув ключ зажигания, захлопнув с усилием дверцу. Подъехав к поднятому шлагбауму, кивнув в ответ на жест помахавшей ему руки. Вслед за тем, они снова тронулись, проехавши вперёд, вдоль тихой улочки с растущими соснами у трёхэтажных строений; особняков расположенных по левую сторону не больше пятидесяти метров.

Притормозив у ворот трёхэтажного особняка, Владимир вышел, нажав на кнопку звонка калитки. В проёме, приоткрыв ворот, показался мужчина, с восточными чертами, «скорее всего он узбек». Вслед за этим, обменявшись быстрым приветствием, Владимир Арнольдович протянул служащему ключи от машины, одновременно открывая правую дверь. Затем вышла Людмила, проследовавши за Сысоевым к парадной двери, мимо въезда в гараж, куда и спускалась машина.

Войдя, она оказалась в просторной светлой прихожей, сверкающей позолотой отделки из белого мрамора, в плоскости овального зеркала в изысканной, узорочной и стариной оправе отражалась выпуклость стульев, расположенных по периметру стен. А ниже вдоль стен стояла не одна, а множество пар детской и взрослой обуви, а там, Людмила присела на стул, склонившись, расстегивая молнии на сапогах.

После того как, переобулась, в одну из домашних женских туфель, предложенные тапочки имели интересную форму с загнутым носом, передала, Сысоеву белую шубку, которую тот отнёс в просторную комнату, гардеробной, оставив там и свой плащ, через время, показавшись в проёме дверей.

Когда они направлялись в гостиную, поднимаясь по мягким ступенькам, покрытым красной дорожкой, завидели кудрявую девочку лет девяти, из-за спины её, стесняясь, выглядывал темноволосый мальчик, и тут Людмила подумала: « Неужели я в семействе цыган?» – сама подивившись тому.

Теперь же, заметив маленькую круглую шапочку, что покрывала макушку мужчины, главы семьи, встречавшего гостей у деревянной лестницы наверху, она догадалась, какой он религии, проследовав за Сысоевым на второй этаж, к открытым дверям просторного зала, где в ожидании находились члены многодетной Еврейской семьи.

Беседа Сысоева началась не с обычного приветствия между приятелями, сначала он обратился к женщине, державшей младенца, а в ходе разговора с супругами он то и дело, подшучивал над присутствующими в гостиной детьми.

Собравшиеся в просторном зале гостиной с интересом рассматривали Владимира и Людмилу, немного погодя, последовало приглашение к столу. «Вот это да, все эти бусинки глаз изучали и сверлили – как показалось Людмиле, – её, большей частью. И только, впрочем, маленький – пятый ребёнок, гремя погремушкой, совсем не обращал на посторонних внимания.

Интерьер гостиной стиля а ля Ампир, производил не просто торжественное впечатление, а больше помпезное. В его пастельных тонах располагалась светлая, мебель, окаймлённая в блестящую позолоту и мраморные с удлинённой формы столы, с бело – бирюзовой поверхностью, вкруг них, диваны мягкой обивки.

За одним из полированных светлых столов, собрались члены семьи, а выше уровня глаз сидящих к стене был прикреплён телевизор с большим, плоским экраном. Вместе тем, в этой помпезной и доставляющей её взору блаженство, императорской обстановке, ей чудилось: «Как будто, она не в современных условиях, не в Москве, с первого взгляда, в стране колдунов», ощущая некий галлицизм при виде всей той утвари, вносимой прислугой в гостиную на блестящих подносах покрытых тонкой ажурной салфеткой. Виднелись чайники из серебра, ряды тонких прозрачных стаканов из цветного стекла, в хрустальной посуде: печенье, сладости, пахлава, что напомнило ей приёмы в Марокко.

Во время знакомства с Сабиной – мамой семейства, с супругом, с детьми; Людмила узнала, что в семье есть и старшие дети; отсутствующие на данный момент; студент одного из учебных заведений столицы и старшеклассница. А в настоящий момент в гостиной находились два мальчика дошкольного возраста, самый младший из мальчиков, отличаясь от брата постарше и ещё двух детей семи и девяти лет, оказался светловолос.

Вот тут то, и младенец до этого спокойно игравший, заёрзал на материнских коленях и громко заплакал. Понимая, что Сабине требуется уложить младенца поспать, Людмила, окликнув детей, предложила им поиграть в свободном пространстве гостиной, чем разделила заботу о детях Сабины.

Включаясь с ними в игру, подкидывая вверх воздушные шарики, затем надувая новые. Такой весёлый настрой привлек в игру кроме дошкольников ещё двух детей, которые были старше. В игре, незаметно для всех Людмила проводила тестирование, предлагая приносить шарик определённого цвета. Контакт с детьми налаживался с первых минут.

Первая встреча Людмилы с детьми не осталась без внимания старших, родители сразу заметили, как гостья заботлива и как с ней увлечённо играют мальчишки. Людмила спускалась с детьми и в «игровую», где она с детьми сначала лепила, а затем они рисовали.

Между тем, пока их мама занималась с младенцем в стенах спальни, мужчины беседовали, когда в игровой комнате, двое из детей, закончивших рисовать, школьники младших классов – первоклассница Хава и её брат Ариэль во время занятий младших братьев знакомили гостью с содержимым шкафов игрового детского зала. Время от времени, открывая шкафы, демонстрируя любимые книги игрушки и достижения.

В прошествии, нескольких дней, Сабина содеяла «шашлыки» во дворе дома, совместный семейный ужин по случаю принятия Людмилы в семью в качестве нового члена и гувернантки. Сабины, вынуждена была просить помощи у Людмилы; няня годовалого малыша Сабины была вынуждена уехать по семейным делам, а приход Людмиле к ним стал очень кстати. Так как Людмила любила детей то, не раздумывая, приняла предложение.

В ту пору дети соревновались между собой, помогая в сервировке стола: раскладывали столовые приборы, посуду и разной формы салфетки. Как вскоре к салатам подали и шашлыки, в таком случае, когда что-то происходит впервые, можно загадать желание, а Людмила впервые пробовала шашлык из говяжьей печени и сердца.

Все шло своим чередом, младший из воспитанников постепенно освоился с правилами этикета, учась пользоваться вилкой с ножом, затем пятилетний мальчик по имени «Беня», стал формировать букетик для мамы, ему на помощь пришёл и самый младший Моня. Он выбрал немного ромашек из тех цветов, которые припасли для букета напольной вазы родительской спальни.

Казалось бы, за столом все было прекрасно, если бы не намеки маминых слов: – Любит, не любит, – выдёргивая лепестки, повторяла Сабина.

– Мне кажется, что папа меня не любит.

«Что здесь происходит, какие-то намёки на ревность?» – в глубине души, возмущалась она,– «а, кроме того, я старше Сабины и отчего её так подмывает, ведь всё шло так хорошо? Зачем на мужа давить и теребить нервы детям и зачем понадобилась эта – перетяжка канатов, обратить внимание на себя, что за игра в намёки?»