Силки на лунных кроликов

Катерина воспряла духом.

– Так вы возьмете? Возьмете ее?

Это «ее» резануло слух директору, но та не подала вида.

– Да. Вот только нужно решить, в какой класс… – женщина задумалась, тихо подошла к Алисе и, покряхтев немного, присела рядом на стул. – Ты в какой класс хочешь?

Девочка не подняла подбородок и ничего не ответила.

Я хочу домой.

– Она умеет читать и писать. И, кажется, считать.

Кажется.

Женщина вопросительно посмотрела на мать.

– У нас есть специальный класс, – сказала директор. – Для… особенных детей. Думаю, с программой пятого класса она справится. Правда, Алиса.

Пусть ведьма уйдет…

– Ответь тёте, – попросила мать.

– Меня зовут Марина Владимировна, – женщина протянула руку для рукопожатия.

Алиса никогда никому не пожимала руку. Но не потому, что не хотела, а потому, что никто никогда до этого момента не протягивал руку.

Девочка выставила свои длинные пальцы так, что ладонь стала похожа на твердую доску. Марина Владимировна засмеялась звонко, как ребенок, и это удивило Алису. Папа смеялся так же. Женщина прикоснулась к руке Алисы. И это прикосновение обожгло ее жаром чужой кожи. Это было приятно.

– Можем начать с третьей четверти, сразу после зимних каникул, – сказала директор.

Катерина рассыпалась в благодарностях. Коррекционная школа для отстающих в развитии детей отказалась принять Алису. Ее директор утверждал, что интеллект девочки куда выше, чем у среднестатистического восемнадцатилетнего человека. Чего еще можно было ожидать от директора школы для дебилов? Наверное, он и сам не далеко продвинулся.

Этому испорченному годами мучений ребенку нужен был особый подход. И здесь она его найдет. Наконец-то Катерина свободно вздохнула. Теперь у нее будет больше времени заниматься своими личными делами. Дела эти помогали ей жить, пока ее дочь не нашлась. Искалеченная, больная, неразвитая духовно.

Теперь она могла вздохнуть спокойно. Осталось несколько дней до окончания каникул. Доставая ключ из сумочки, она нащупала пальцами прямоугольную картонку.

Перерождение…

3.

В комнате – это было светлое помещение на окраине города – сидели шесть человек. Помимо Катерины и Алисы здесь были Дмитрий и Валентина, и еще две незнакомые женщины средних лет. Они все о чем-то говорили. Слова сливались в один сплошной звук. Иногда в этом шуме можно было расслышать отдельные слова.

Проблема. Родиться. Исправление. Помощь.

Она устала сидеть вот так с опущенной головой. От мытых волос приятно пахло шампунем, и Алиса проникала в этот запах, превращая окружающую обстановку в туман. Она почувствовала, как ее накрыло одеяло. Тяжелое, жаркое, хотелось откинуть его. Алиса осмотрела окружающих. Их лица расплывались в снисходительных улыбках. Кокон, созданный одеялом, сжимался, и девочка инстинктивно начала сопротивляться. И чем больше она сопротивлялась, тем больше эти оковы сжимались.

– Давай, моя хорошая, мы положим тебя на пол, – это был чей-то женский голос.

Не надо, не надо…

Девочка начала брыкаться, гнев черным дымом начал застилать ей глаза. Чтобы усмирить ее силу, единственный мужчина в комнате сжал ее в сильных «объятиях». Она почувствовала, что задыхается. Ее голову тоже укутали в одеяло. Темнота накрыла мир, и она не могла понять: как могла так сильно ее раньше любить? Свет. Маленькая щелочка света. И Алиса смотрела в нее, тянулась к ней, вся жизнь теперь сосредоточилась в этой щелочке.

Не надо, не надо!

Хотелось закричать, но воздуха в легких не хватало. Ее положили на пол.

– С ней всё будет хорошо? – спросила Катерина, нагнувшись над бугорком в одеяле.

– Это одеяло символизирует материнскую утробу, – отозвался Дмитрий. – Теперь ей нужно родиться заново. Садитесь.

Он указал на ту часть «кокона», в котором находились ноги Алисы. Катерина села с самого краю.

– Нет-нет! Садитесь полностью, всем весом! – закричал мужчина строго.

Катерина уставилась на него в ужасе.

– Не бойтесь, – отозвалась Валентина. – Всё будет хорошо. Она должна почувствовать тяжесть. Почувствовать то, что чувствует новорожденный.

И Катерина, вспомнив всё, что ей пришлось пережить за последние полгода, навалилась на ноги Алисы. Девочка вскрикнула, но никто этого не расслышал. Она всё еще пыталась вырваться, но ничего не выходило. Она мычала и стонала. Кто-то навалился всем весом на ее таз, кто-то сдавил ей ребра. Алиса не могла дышать.

– А-а-а… – простонала девочка.

Так плохо ей не было никогда. Она пыталась припомнить весь страх, испытанный ею за короткую жизнь. И даже если собрать его в один огромный сундук, он не смог бы перевесить тот ужас, что девочка испытывала сейчас.

Я умираю, папа. Умираю. Ты лгал мне. Лучше бы солнце сожгло меня. Но не они…

– Рождайся! – загремел басовитый мужской голос.

Катерина вздрогнула и слегка ослабила хватку.

– Когда она начнет двигаться, прижимайте ее сильнее, – сказала одна из женщин.

Просвет в одеяле был таким маленьким, но таким манящим. Свет еще никогда в жизни не был таким желанным для нее. Она вглядывалась в него, пыталась вытянуть руки, коснуться пальцами, но ничего не выходило. Ее тело было скованно. Кто-то всем весом сжал ей ребра.

– Я не могу дышать, – говорила она, но на деле только шевелила губами.

Боль нарастала.

– Рождайся!

Рождайся… Рождайся…

Снова образы лунных кроликов. Тех самых кроликов, которых она видела на желтом велосипеде. Маленький детский велосипед с маленькими белыми кроликами.

Это были мы…

Рождайся… Рождайся…