Solo Piano Терезии Пасюк

– Итак, моя дорогая, как ваше имя и откуда вы ко мне приехали? – продолжил разговор доктор, улыбаясь одними глазами. Он всегда так делал, сам же продолжал прислушиваться к звукам и сигналам, которые посылало тело пациента.

– Доктор, я из Эппельхайма. Ирма Миллер, – представилась она.

– Объясните ещё раз, Ирма Миллер, с чего вы взяли, что вы стареете? Только не говорите мне о своих прекрасных ушах, ну, право это смешно! По моему мнению вам ещё очень рано не только говорить о старости, но и думать о ней, – Нойман улыбнулся открыто и дружелюбно.

– Доктор, прошу вас, не смейтесь надо мной. Все считают, что я схожу с ума. И родители, и знакомые. Но я-то точно знаю, что я вполне адекватна. Я старею. И это не выдумка. Этого пока никто не замечает, но это так. В моём организме происходят изменения, которые позволяют мне утверждать, что я старею. Я сильно устаю, у меня болят суставы, и к вечеру я ощущаю себя полной развалиной. Причины моего плохого самочувствия мне непонятны, поэтому я приехала к вам. Спасибо за то, что согласились осмотреть меня. На вас моя единственная надежда.

– Ну, что же, моя дорогая, посмотрим-посмотрим… – доктор Нойман уже потирал руки в предчувствии поиска решения трудной задачи, поставленной перед ним этим интересным на его взгляд случаем, впервые попавшимся ему за время многолетней врачебной практики.

Он начал лечение с общей терапии – прописал успокоительные и общеукрепляющие, списывая поведение Ирмы на нарушение её психического состояния. Другого объяснения у доктора не было. Видимых признаков соматических заболеваний он пока не обнаружил и решил вести постоянное наблюдение за пациенткой. Он завёл на Ирму Миллер врачебный дневник, что делал только в исключительных случаях. Она была интересна ему не только как пациентка; что-то неуловимое заставило Иосифа заинтересоваться девушкой. Искренность, откровенные слёзы, ангельские глаза, вера в него как единственного спасителя? Он не мог ответить на этот вопрос.

Раз в неделю Ирма приезжала из Эппельхайма, где жила в небольшом особнячке со старыми родителями и тётушкой по материнской линии. Вторник был днём, который Нойман отвёл специально для иногородних пациентов. Иосиф заметил, что в следующие два посещения она стала спокойнее, и бледность кожи сменил еле заметный румянец. А вот сердечные ритмы заставили его задуматься. Что-то действительно происходило, и ему предстояло понять это как можно быстрее.

В конце месяца Иосиф Нойман записал в дневнике: «Пациентка Миллер стареет. В этом нет никаких сомнений. За тридцать дней наблюдений мышечный тонус ослаб, кожа стала тоньше и прозрачнее, суставы воспалены, появилась седина в волосах и мелкие морщины на лице, в сердце прослушивается явная аритмия».

Иосиф определил Ирму в госпиталь, чтобы видеть её каждый день. Он наблюдал за её быстрым старением и не мог найти ни причин, ни способов предотвратить его.

Идея пришла неожиданно, в тот момент, когда он читал лекцию о «бессмертии» в мире животных. «Старение – есть процесс постепенного угнетения основных функций организма, приводящий к ухудшению качества тканей, репродуктивной функции, мозговой активности. И, что самое неприятное, – здоровья. Ведь не так страшна сама старость, как возрастные заболевания вроде онкологий», – читал Нойман, и идея излечения девушки зарождалась, принимала чёткие очертания и казалась вполне реальной. – «Это очень сложный, комплексный и многокомпонентный процесс. Но самое главное в этом процессе то, что он необязателен! Есть животные с так называемым пренебрежимым старением. Они годами не портятся ни внешне, ни функционально и остаются такими же активными и плодовитыми. Смерть их может настигнуть только по роковой случайности, вероятность которой, что самое удивительное, не растёт по экспоненте с возрастом, как это происходит у людей, а остаётся на одном уровне в течение жизни, за исключением периода детства».

С этого дня Нойман потерял сон, аппетит и покой. Он стал молчалив и задумчив. Перечитал все справочники и энциклопедии, связался с мировой профессурой и наконец выяснил, что британский врач Джонатан Хатчинсон в 1886 году впервые описал случай преждевременного старения у шестилетнего мальчика, которое проявлялось атрофией кожи и её придатков. В дальнейшем его соотечественник и коллега Гастингс Гилфорд, изучив клинико-морфологические особенности этой патологии, ввёл термин «прогерия».

– Вот, значит, что это! Прогерия! Боже! – воскликнул Нойман, вспоминая ангельское личико Ирмы и рисуя возможные картины того, как оно будет выглядеть уже через год. «Тонкий клювовидный нос, суженное ротовое отверстие придают лицу маскообразность». Эти симптомы прогерии привели в ужас видавшего виды профессора. – Это невероятно, один случай на десятки миллионов и этот случай мой! Что же мне делать?

Нойман впервые не знал, что ответить самому себе – он прекрасно понимал, что прогноз на выздоровление у Ирмы самый неблагоприятный. Это заболевание не лечится, и срок, отведённый девушке очень короткий – за год она постареет на пять-шесть лет. А самое печальное то, что в скором времени у неё могут возникнуть диабет, трофические язвы и злокачественные новообразования, которые свойственны старым организмам.

И всё-таки, несмотря на безысходность, он решил действовать и дать Ирме единственно возможный шанс. Вначале необходимо было рассказать ей о диагнозе и последствиях этого заболевания. Затем каким-нибудь образом, и он пока не знал, каким именно, попытаться заставить её захотеть бороться за каждый день жизни, отведённый Господом.

Нойман, зная, что излечить Ирму не представляется возможным, начал размышлять над тем, каким образом можно остановить процесс её старения или омолодить постаревший к тому времени, когда он найдет необходимое средство для этого, организм.

Вновь и вновь возвращаясь мыслями к «пренебрежимому старению» некоторых животных, он невероятно быстро пришёл к единственному на его взгляд решению нерешаемой задачи.

– Гидра! Только она сможет помочь нам, – говорил он Ирме, впавшей в отчаяние и отказывающейся от еды. – Я в этом уверен. Послушай, Ирма, что я расскажу тебе о гидре. Особенностью этого животного является то, что учёные даже не могут определить его возраст! Клетки гидры не подвержены старению, поэтому остаются вечно молодыми, и ничто не мешает ей прожить десятки тысяч лет. Учёные до сих пор не могут установить механизм бессмертия гидры, однако предполагают, что он является следствием особой формы полового размножения: при помощи особых клеток гидра клонирует сама себя. Эти клетки мы пересадим тебе.

Он гладил Ирму по голове и рукам, прижимал к себе, когда та заходилась в рыданиях. Он и сам вместе с ней пытался поверить себе, проговаривая снова и снова механизм предстоящей процедуры.

– Ирма, дорогая! Я возьму вытяжку клеток гидры в период её размножения и введу их тебе под кожу. Сначала попробуем на закрытых частях тела и только потом на лице. Я уверен, что этот способ, хотя он будет считаться только экспериментальным, поможет тебе. Согласна ли ты быть первой, кто получит вакцину от старости?