Ползла по небу черепаха

– Да, сказал.

– Вот видишь! Все хорошо будет. А я остаться никак не могу. Сама понимаешь, там сын. Еще не хватало, что и он сляжет с вирусом! Я не выдержу, точно тебе говорю. И так вся на нервах!

И в душе Наташи разливалась горячая лавина разочарования. Она понимала, что отныне забота о девочке лежит только на ее плечах. Оля не станет помогать. В ее глазах не было беспокойства. Она неловко сидела на стуле и вздыхала, то и дело поглядывая на настенные часы.

– За лекарствами могу сходить.

– У меня все есть.

Наташа страдала от отчаяния, ей требовалась помощь, но напрямую с сестрой не говорила. Было унизительно просить ее остаться, потому что она видела явное нежелание делать это. Наверно, Оля мечтала о новой жизни, пыталась что-то сделать, найти работу или выйти замуж. Предугадать ситуацию было несложно, но Наташа сопротивлялась. Ей хотелось думать, что сестра чем-то занята. Чем-то важным, и это что-то пойдет на пользу семье и детям. Но когда Оля поднялась с места, случилось непонятное, она вдруг побледнела. Тяжело задышала ртом, закачалась, схватившись за грудь. У нее закружилась голова, и она снова тяжело опустилась на стул.

– Кажется, у меня грипп начинается… Господи, только этого не хватало!

Сердце у Наташи упало. Ей были слишком знакомы эти симптомы.

– Ты ела что-нибудь? – спросила она, уговаривая себя, что просто ошиблась. Она устала и много часов не спала. Нервы взвинчены. Тяжесть засыпающей Кристины давила на руки.

– Нет, от одного слова меня тошнит. Точно грипп!

Оля снова попыталась встать, но вдруг охнула, зажала рот рукой и бросилась в туалет. Стало тихо. Монотонно тикали часы. Кристина уснула, но Наташа боялась отнести ее в кроватку, прижимала к себе, думая о том, что пригласить сестру было плохой идеей. Лучше не видеть ее и ничего не знать. Пусть уезжает! Квартира заполнилась тишиной, и под тиканье часов Наташа начала засыпать. Напряжение отпустило. Оля появилась перед ней неожиданно.

– Мне лучше, – сообщила она. – Наверно, съела что-нибудь несвежее на вокзале.

– Что-нибудь?

– Да, сосиску в тесте покупала.

Наташа поднялась со стула, на котором сидела и осторожно отнесла ребенка в комнату. Положила в кроватку со всеми предосторожностями, чтобы не разбудить, и укрыла теплым одеялом. Она вернулась через несколько минут, потирая затекшие руки. Остановилась посреди кухни и сказала абсолютно безразличным голосом:

– Значит, сосиской отравилась?

– Возможно, но уже все прошло, – Оля утерла со лба пот и попыталась улыбнуться. Наташа не ответила на улыбку, ее губы презрительно изогнулись.

– Ты беременна.

Оля замерла, обдумывая ледяные слова, на лице отразилась насмешка. Обозначение положения сближало, провоцировало на откровенный разговор. Но Оля еще колебалась, стоит ли говорить. Мысли будоражили воображение, но разложение моральных устоев произошло намного раньше, поэтому не было стеснительного замешательства, слез и раскаяния.

– Так заметно?

– Да.

– Хочешь спросить, кто отец?

– Нет, – Наташа покачала головой. Она действительно не хотела. Это не имело значения. Она устала, и у нее были совсем другие заботы. Ей не хотелось брать на себя груз новых проблем. Хотелось проводить сестру и лечь спать. Каждая минута отдыха дорога, пока лекарства действуют, и Кристина спит.

– Правильно. Это знать ни к чему.

Оля достала сигареты, прикурила дрожащими руками и шумно выдохнула дым, прижавшись к стене. Улыбнулась, как ей показалось, надменно.

– Только не смей меня жалеть!

– А разве это нужно? – все так же тихо и безразлично говорила Наташа. – Обычно в таких случаях приносят поздравления.

– Но от тебя я их не услышу.

Наташа не ответила. Она не понимала, что чувствует. Еще один ребенок! Когда он родится, Кристине будет четыре года, а Вите два. Маленькие дети, никакой помощи от них. Забот прибавится, а значит, Кристина снова не вернется к матери. Еще как минимум год.

– Наташ, вот такие дела! Для меня это не радость, а проблема. Да ты сама все прекрасно понимаешь! Не маленькая.

Оля не имела себе равных в разговорах такого рода, когда надо переложить вину с себя на кого-то другого. Смотрела осуждающе, в упор, усмехаясь. Наташа все знала о своей старшей сестре, но поражалась степени безумия, и как все это было устроено.

– Почему ты не предохраняешься? – не удержалась она от упрека.

– Не всегда получается.

– Третья беременность, пора что-то с этим делать.

– Рожать, что же еще?

– Рожать? Ты уверена?

– Я не стану делать аборт. Это не для меня, ты же знаешь. Я не враг своему здоровью.

Наташе хотелось расхохотаться, но она сдержалась, скривив губы. Покосилась на сигареты, и Оля тут же спрятала пачку в карман.

– Я не могу бросить курить сейчас, это повредит ребенку. Нужно это делать постепенно. Да я курю только ради ребенка, чтобы все было хорошо. А так я в любой момент могу бросить! В любой, слышишь?

Наташа поморщилась от слов, которые больше походили на бред сумасшедшего. Она не знала, что с этим делать. Сестра безнадежна. Понять ее невозможно, да и сил нет, чтобы тратить их на понимание воспаленного видения жизни.

– Наташ, ты только не волнуйся! Кристине давай лекарства, если что – снова вызывай врача.

Оля легко вошла в роль принимающей решения, будто это Наташа собиралась стать матерью в третий раз. Она совсем забыла о том, что та уже воспитывает ее дочку. Кристине лучше жить в городе, чем в деревне. У сестры есть квартира, все решено окончательно. Возражения не принимаются. Тишина давила. Сказать больше нечего. В глазах Наташи не было сочувствия, любви и восторга по поводу появления на свет нового племянника или племянницы, лишь глухое, упрямое раздражение, почти злоба. И этот взгляд вдруг подействовал на Олю неожиданно. Она опустилась на пол и, закрыв лицо руками, тихо заплакала. Напыщенная уверенность и усмешка слетели с нее, как тонкий слой мишуры. Ей было страшно, одиноко. Она почувствовала себя маленькой девочкой, которая искренне признает свои ошибки, лишь бы только открыть глаза и поверить в то, что это всего лишь кошмарный сон. Мысли об очередной беременности и были тем кошмарным сном! Каждый раз занимаясь сексом, она не думала о том, что может снова забеременеть. Ей было легко, радостно. Она чувствовала необычайный подъем. Алкоголь давал ей ощущение крыльев за спиной. А похоть пьяных мужчин она принимала за любовь.

Наташа вздрогнула, на лице отразилось удивление и что-то похожее на брезгливую жалость.

– Да ладно тебе, не в первый же раз! – тихо заметила она. – Скоро станешь многодетная мать.

– Я боюсь…

– Чего ты боишься?

– Всего боюсь. Мне кажется, случится что-то плохое!

– Надо сделать аборт в этом случае. Раз ты всего боишься. Отличный вариант для тех, кто забывает предохраняться.

– Опять ты об этом!

Можно предположить, что сухие слова Наташи вызвали шок, поэтому Оля прекратила плакать и уставилась в одну точку на стене. На процедуру аборта у нее не было денег, утаить от мамы пару тысяч рублей невозможно. И не было желания, страх навредить себе был очень велик.