Три Анны

Решение пришло само, простое и ясное, как Полярная звезда, прицепившаяся к хвосту созвездия Малой медведицы.

«Посоветуюсь с Алексеем Свешниковым, – подумала Аня, запирая дверь на два замка. – Он наверняка сумеет предложить выход из этой опасной ситуации. Наверняка. Больше мне не к кому обратиться».

* * *

В редкие минуты отдыха Аня думала, что её настроение за последний месяц можно сравнить с качелями: лучше отцу – и настроение бодро летит вверх, ненадолго паря в прозрачном воздухе, батюшка снова впадает в забытьё – и настроение резко падает вниз, словно у качелей острым топором перерубили верёвки.

Она устала и вымоталась. Это отмечали все близкие. Случайно оказавшись в людской, Аня слышала, как нянюшка горячо жаловалась кухарке Матрёне, звучно кромсавшей огромный кочан капусты, который так и топорщился зелёными листьями:

– У нашей Аннушки одни глаза остались. Глянуть женихам не на что: кожа да кости. А ведь она теперь бесприданница, только красотой взять и может.

Проникшись сочувствием к Анисьиным словам, Матрёна с размаху жахнула сечкой по капустной кочерыжке и принялась яростно измельчать серое крошево, сметая его в выпаренную дубовую кадку.

– Хоть барышня с лица спала, а всё ж хороша, – стряпуха чуть помолчала и, запустив руку в капустное месиво, уверенно добавила: – Никуда от неё кавалеры не денутся.

Кухонная болтовня об Аниной внешности звучала забавно. Усмехнувшись, Аня внезапно вспомнила задорную частушку, которую любила петь за работой белошвейка Прокла:

Хороша я хороша, да плохо одета,
Никто замуж не берёт девушку за это.

При упоминании Проклиного имени Анины брови озабоченно сошлись на переносице – загадку её исчезновения пока не удалось разгадать.

«Нет вашей портнихи ни среди живых, ни среди мёртвых», – написал ей в письме управляющий Сысой Маркелович, несколько дней кряду разыскивавший Проклу по Аниной просьбе.

Неразгаданным оставался и секрет странных записок.

После недолгих колебаний Аня осмелилась посвятить в тайну второй записки лишь Маришу и Алексея Свешникова. Переполошить и без того до смерти испуганную Анисью она остерегалась. Чего доброго, старушку от этаких коллизий и удар хватить может, а Аня никак не хотела быть виновницей няниной болезни.

Марише она рассказала про новое послание почти сразу, как только подруга спустилась утром из своей спальни пожелать всем доброго дня. Коротко поцеловав её в щёку, Аня затащила Маришу в свою комнатку и показала записку. Дождавшись, когда Мариша перечитала выразительный текст, Аня сочла необходимым без обиняков высказать то, что думала:

– Ты понимаешь, что эта угроза – не пустой звук и не детская шалость. Корреспондент доказал нам, что настроен серьёзно, и я не уверена, что наша семья может пользоваться твоим гостеприимством. Находиться рядом с нами опасно.

Маришка всплеснула руками, и от обиды на её глазах показались мелкие слезинки:

– Как не совестно рассуждать таким образом? Неужели я дала тебе повод усомниться в своей любви?

Надувшись, как маленькая, Маришка отвернулась от Ани, показывая, что не хочет с ней больше разговаривать. Она всегда так делала, когда сердилась. Но за долгие годы, проведённые вместе с подругой, Анна прекрасно изучила, что Маришины обиды быстро заканчиваются и после короткого молчания она снова засияет улыбкой, как весеннее солнышко.

Так случилось и на этот раз. Минут пять Мариша сосредоточенно изучала оконную раму, со скрипом водя пальцем по стеклу, а когда обернулась, её лицо приняло довольное выражение:

– Не тревожься. Я знаю, как обезопасить наш дом. Но это пока секрет!

Хотя Мариша погрозила пальчиком очень легкомысленно, Аня облегчённо перевела дух, твёрдо зная, что, несмотря на кажущуюся беспечность, на Маришино слово можно полностью положиться.

Со Свешниковым Аня смогла побеседовать лишь спустя неделю, когда батюшка понемногу стал присаживаться в кровати, и Аня смогла найти полчаса свободного времени для себя.

Визит Алексея пришёлся на день, когда Анино настроение пришло в спокойное равновесие, созвучное мягкой августовской погоде, радующей олунчан последними тёплыми деньками короткого лета. Залетающий в приоткрытое окно гостиной свежий ветерок шутя перебирал голубые занавески на окнах, принося в комнату еле уловимый запах мёда и слив, в изобилии растущих в саду Вороновых.

Алексей сел спиной к окну, развернувшись к Ане лицом, поэтому она видела его силуэт против солнца чётко, но схематично, словно искусник-мастер вырезал профиль из чёрной бумаги.

Раздумывая, с чего начать разговор, Аня пыталась подобрать нужные слова, чтоб с ходу объяснить гостю суть дела. По Аниному настроению и по тому, как лихорадочно быстро мелькали спицы в её руках, Свешников понял, что она собирается сообщить ему нечто важное.

– Анна Ивановна, – сказал он во весь голос и, понизив тон, повторил для неё одной, – Аннушка, я весь внимание.

Вылетев из рук, спица звякнула об пол, и Аня остановила работу, собираясь с духом.

Алексей ждал, не задавая вопросов.

Наконец, она решилась и, достав из шкатулки с рукоделием обе записки, молча протянула их Алексею, неторопливо начав рассказывать свою историю.

Слово за слово, Аня сама не заметила, как поведала Алексею обо всех горестях, свалившихся на её голову за последнее время.

– Ума не приложу, кто может желать нам зла и как защититься от такой ужасной мести? – она вопросительно перевела глаза на Свешникова, как бы ожидая ответа на свой вопрос.

Хлопнув себя по коленям, Алексей вскочил и в волнении заткнул большие пальцы за ремешок, туго обнимающий его тонкую талию:

– Анна Ивановна, вы задаёте риторический вопрос! Вы же умная, современная девушка, с прекрасным образованием. Как вы не понимаете, что идёт классовая борьба?!

Не ожидавшая такого невероятного заявления, Аня удивлённо подняла голову, вглядываясь в лицо собеседника, наполненное торжеством:

– Каким образом наше несчастье связано с классовой борьбой?

– Именно с классовой борьбой! – Алексей энергично разрезал воздух рукой и пояснил: – Вы с отцом стали невольными заложниками великой битвы за освобождение рабочего класса!

Он снова заткнул руки за пояс и стал перекатываться с пяток на носки, ораторствуя так воодушевлённо, словно перед ним сидела не одна Аня, а целая аудитория восторженных слушателей. – Посудите сами. Разве возникли бы у кого-то мысли ненавидеть купца Веснина, если бы он не имел богатства? Нет! Нет! И ещё раз нет! Всё дело в социальном неравенстве. Бедные мечтают уничтожить богатых, а богатые презирают бедных.

– Но это не так, – попыталась вставить слово Аня, – мы с батюшкой всегда помогаем беднякам.

Её реплика повисла в воздухе.

Увлечённый своей идеей, Алексей не слышал робких возражений, яростно продолжая объяснять свою позицию:

– Революция – вот то лекарство, которое излечит нашу больную страну от социального неравенства и сравняет людей в единой братской общине. И в тот час, когда купец поделится добром с хлебопашцем, а пастух обнимет фабриканта, наступит век благоденствия.

Речь Алексея заставляла Аню задуматься об устройстве государства Российского. Она была согласна, что реформация, безусловно, требуется, но причём здесь они – простые люди? Царь обязательно проведёт нужные реформы. У него есть министры, советники, консультанты. Над преобразованием государственного строя трудятся лучшие умы мира, прочитавшие массу книг по государственному праву и знающие законы. А им, обывателям, положено заниматься своим делом: растить хлеб, учить детей и строго блюсти Закон Божий, заповеданный кратко и ясно: не убий, не укради, чти отца своего и мать свою…

Зачем нужна революция, о которой постоянно бредил Алексей? Одно упоминание о революции заставляло Аню содрогаться, напоминая об ужасах народного бунта во Франции, рассказанных учителем на уроках истории. Она хорошо запомнила лекцию, на которой Евгений Петрович с горечью показывал портреты безвинно казнённых повстанцами жертв.

C одной стороны, она соглашалась с доводами Алексея: действительно, если в России не станет ни бедных, ни богатых, а заводчики начнут платить рабочим достойную зарплату, то наступит прекрасное время. Но с другой стороны, те люди, которые имели состояние, заработали его честным путём. Купец Рябинин, например, много лет ездил покупать хлопок в далёкую Ферганскую долину. Построил там фабрику, больницу, написал книгу о местных нравах. Её собственный отец, недосыпая и недоедая, вытащил из нищеты деревню Дроновку, а Маришин папа, торгуя рыбой, сам ходил на рыбачьих баркасах на остров Грумант и чуть не замёрз в студёном море во время шторма. Нет! Подобная делёжка будет не честна. К тому же, если раздать состояние бедным, то где взять оборотный капитал, чтобы продолжать дело? На какие средства она, Аня, смогла бы открыть школу, если бы была бедна как церковная мышь?

Привлечённая громким ораторством Алексея, в дверь гостиной заглянула няня Анисья.

Аня отмахнулась от нее:

– Уходи, не мешай. У нас серьёзный разговор.

Понятливо кивнув, нянюшка мгновенно исчезала, оставив после себя стойкий запах анисовых капель, которые она принимала от всех болезней.