Три Анны

– Мадемуазель Веснина, позвольте с вами поздороваться, – раздался рядом с ней хорошо поставленный мужской голос.

Даже не глядя, Анна знала, кто встал рядом с ней. Она неохотно перевела глаза на говорившего и с холодной вежливостью поинтересовалась:

– Добрый вечер, господин барон. Вы один? Я не вижу Алексея Ильича.

Его спокойное лицо не выразило никаких эмоций:

– С того дня, как мы с вами познакомились, я не встречал господина Свешникова и не могу знать, почему ваш батюшка не послал ему приглашение.

– Жаль.

Александр Карлович молча склонил голову, но ответить не успел, потому что едва не был сбит с ног резвой дочерью почтмейстера Наденькой.

– Господин майор, господин майор, – бесцеремонно вцепилась она в фон Гука, выкатывая глаза от преувеличенного восхищения, – мы с маменькой взволнованы! – Наденька понизила голос, вибрирующий на низких тонах: – Говорят, что ожидается новая война с турком. Правда ли?

– Сударыня, у вас нет ни малейших причин для волнения, – бесстрастно успокоил девицу барон, и Аня уловила на его губах лёгкую тень улыбки, – наша доблестная армия не даст вас в обиду.

– Правда? – Наденька что есть силы замахала веером, рискуя затушить свечи в высоком шандале. – Вы весьма, весьма меня успокоили. Ах, вы такой душка!

Чуть приподнятая бровь фон Гука выдавала его иронию по отношению к Наденьке. Неизвестно почему, но Ане стало обидно за почтмейстершу. «Он презирает всех дам без исключения, – сердито рассудила она, – наверняка мы кажемся ему глупыми, провинциальными особами с куриными мозгами».

Чуть привстав на носочки, Аня охватила глазами залу, наполненную разряженными купчихами в ярких нарядах и дородными купцами в сюртуках. Его превосходительство генерал оживлённо беседовал с директором гимназии господином Мухиным, купчиха Черногузова заливисто хохотала над шутками почтмейстера.

«Ну и пусть презирает, сколько хочет! Меня его мнение нисколько не интересует!» – думала Аня, глядя, как качается пламя свечей, отражаясь в высоких бокалах богемского стекла. Изо всех сил Аня старалась не обращать внимания на ненавистного барона, но, куда бы ни отворачивалась и с кем бы ни заговаривала, она постоянно чувствовала рядом с собой его незримое присутствие. Казалось, что взгляд Александра Карловича повсюду преследует её, как репей прилипая к платью, шее, украшенной скромной ниткой жемчуга, скользит по фигуре, придирчиво сопровождая каждое движение. Пригласив гостей за стол, Аня, наконец, почувствовала облегчение. Затиснутый между объёмистой купчихой Черногузовой и не менее пышной госпожой директоршей Мухиной, фон Гук был едва виден.

«Так барону и надо, – заползла в голову злорадная мысль, – живым эти дамы его не выпустят».

Разговоры гостей постоянно сползали к обсуждению новоявленных разбойников.

Особенно тревожился отец Александр:

– Я ожидаю важный пакет из столицы, – доверительно сказал он Веснину, поглядывая на сидящую рядом Анну, – надеюсь, нарочный беспрепятственно доберётся до Ельска.

Аня их не слушала. Разбойники рыскали где-то там, за дальним лесом, а здесь, в этой зале, люди были веселы и беспечны, и их наверняка не может коснуться ничто ужасное. К тому же, капитан-исправник на ужин не пришёл, а значит завтра, ну, в крайнем случае, послезавтра, город услышит хорошую новость о поимке преступников.

* * *

Наутро Анну разбудил шум дождя. Частые капли бодро барабанили по металлической крыше, разгоняя дурной сон, приснившийся этой ночью. Она приподнялась на локте, взбила подушку и снова откинулась на перину, вспоминая вчерашний вечер и непростое объяснение с отцом.

Разговор состоялся поздно вечером, когда изрядно уставшие хозяева чуть ли не силком усадили в экипаж купчиху Черногузову. Выпроводить последнюю гостьюшку оказалось делом непростым, потребовавшим от них недюжинной силы и сноровки. Повиснув всей тушей на Иване Егоровиче, Черногузова, вяло перебирала ногами в направлении крыльца, настойчиво добиваясь от Веснина ответа на прямо поставленный вопрос:

– Скажи, Егорыч, чем я тебе не хороша? Ты вдовец, и я вдова… Объединим капиталы…

– После поговорим, – как от назойливой мошки отмахивался от Черногузихи Веснин, проталкивая её в широко распахнутую дверь. – Степан, Степан, подавай экипаж!

Итог визиту подвела вышедшая на крыльцо Анисья. Глядя вослед покачивающейся на сиденье двуколки купчихи, полыхающей алым платьем, она выразительно выдохнула:

– Срамота, да и только.

– Не говори, Анисьюшка, – примирительно поддержал няньку Веснин и посмотрел на дочь, приглашая её к разговору.

Как ни желала Аня отодвинуть серьёзную беседу, пришлось подчиниться. В гостиной работники уже приступили к уборке. Шумно переговариваясь, подёнщицы таскали в кухню столовые приборы, взятые в аренду у лавочника Петунина. Анисья с видом главнокомандующего распоряжалась мужиками, раздвигавшими столы, и Аня с отцом пошли в кабинет, где после шумного вечера особо ощущался блаженный покой домашнего очага.

– Аннушка, доченька, не таи, понравился тебе господин Груздиков?

Отцовские глаза ищуще смотрели на неё, ожидая слова «да». Анне стало досадно разочаровывать тятю, и, вместо ответа, она обняла его за шею, ткнувшись лицом в бороду, как слепой котёнок:

– Не кори меня, батюшка, но Платон Платонович противный, словно капустный слизняк.

– Понятно… Не лёг на душу…

Батюшка любовно провёл ладонью по её пышным волосам, роняя на пол черепаховые шпильки, и расстроено сказал:

– Чует мой сердце, Анютка, засидишься ты в девках. Кому без зятя и внуков буду дело передавать? – он помолчал и неуверенно предложил: – Может, с господином бароном полюбезничаешь? Хоть он человек и родовитый, не нам чета, но я бы с ним сговорился. Ради тебя всё добро на него отписал.

– Батюшка! Что ты такое говоришь?! – в сердцах закричала Анна, чувствуя закипающие на глазах слёзы. – Неужели я тебе настолько надоела, что ты спишь и видишь, как меня с рук спихнуть?!

– Аннушка!

Отец укоризненно взглянул в её заплаканные глаза, и Аня вдруг увидела, как он постарел: на лбу залегли глубокие морщины, разбегающиеся к вискам, каштановая борода густо пересыпана серой проседью, а прежде румяные губы кажутся бледными и безжизненными.

«А ведь молодой, едва пятьдесят лет минуло. Совсем сдал после матушкиной гибели», – с острой нежностью подумала Аня, снова заливаясь слезами, теперь уже от любви и нежности.

– Анютка, дочушка, я ведь тебя не неволю, не хочешь замуж – сиди дома, – по-своему понял её плач отец, неуклюже пытаясь остановить бурный поток слёз.

Да, наплакалась она вчера вволюшку и заснула далеко за полночь, совсем обессиленная. Снился ей странный сон, будто идёт она вдоль реки мимо порога, где утонула матушка, и видит, как о каменный уступ бьёт лодку, а в лодке той человек сидит, руками за края держится, вот-вот сгинет в водопаде.

Одет незнакомец странно, не по-нашему: в оранжевую жилетку поверх синего балахона, волосы стриженые, косматые, как у пастушка с соседней улицы.

– Отплывай в сторону! – зовёт Анна что есть силы, стараясь перекричать шум воды.

А путник отвечает:

– Нет! Не могу! Чтобы мы с тобой встретились, лодка должна здесь разбиться.

По голосу Аня понимает, что в лодке сидит не парень, а девушка. Она тянет руки, хочет помочь, но как? От бессилия Анна застонала и проснулась.

«Приснится же такое…»

Взглянув на тщательно развешенное на стуле платье, она снова возвратилась мыслями ко вчерашнему приёму. Удачно, что почтмейстерова Наденька весь вечер беззастенчиво преследовала фон Гука. По крайней мере, не пришлось с ним слишком часто разговаривать. Перебросилась парой дежурных фраз, не более того, и то, подчиняясь обязанностям хозяйки.

Ленивым размышлениям помешал шум на улице. Голоса людей смешивались в неразличимый гул, перекрываемый резким звуком полицейского свистка. Что случилось? Поёживаясь от прохлады, Анна спустила ноги с кровати и подошла к окну, чуть влажному от дождевых капель.

Хотя сквозь размытое стекло было видно неважно, она смогла рассмотреть двух мужиков, ведущих под руки расхристанного господина, по виду разночинца. Серый потрёпанный сюртук незнакомца был залит чем-то тёмным, голова безвольно моталась из стороны в сторону, словно у тряпочной куклы.

Драка? Несчастный случай? Не похоже, да и человек выглядел явно чужаком. Неужели разбойники? Охнув, Аня поднесла руку к губам, вспомнив, что отец собирался спозаранок ехать на мануфактуру присмотреть, чтоб работники экономно раскроили новую партию жести.

«Не приключилось ли с ним беды. Надо побежать узнать, в чём дело».