Гормон любви. Роман в портретах

– Спасибо, – ответила она, и, взяв бутерброд, выбежала во двор. Попробовав икру, Рита поняла, что есть её совершенно невозможно. Аккуратно соскоблила её с масла, выбросила, а всё остальное съела с большим удовольствием.

Вечером Рита попыталась рассказать маме, что её угостили чёрной икрой, которая оказалась совсем невкусной, да ещё и назвали красавицей.

– Ну почему ты мне всё врёшь! – закричала мама,– Откуда в школе может быть чёрная икра?

– Я никогда тебя не обманываю, мама. Ну почему ты мне не веришь?

– Да потому, что ты вся в отца. Он вечно врал, и ты туда же,– был ответ.

Видимо, думала Рита, маму в жизни так часто обманывали, что она не верила никому и никогда. Даже собственной дочери. Рите приходилось достаточно часто убеждать мать в том, что она говорит правду или оправдываться перед ней, доказывая, что ничего плохого она не совершила. Со временем, это вошло у неё в привычку, а затем и в черту характера. Не самую, можно сказать, достойную для любой личности. Возможно, у мамы это была определённая форма защиты перед людьми и перед жизнью, которую она не понимала и боялась. Как часто слышала Рита от неё удивительную фразу, которую запомнила на всю жизнь:

– Где бы мне найти такого умного человека, который бы мне объяснил, что такое жизнь и как правильно надо жить. Ничего я не понимаю в ней. Всё время душа болит. Всё время чего-то боюсь. Как же я несчастна.

Боялась она и за Риту. Напротив их дома, через дорогу, находились разрушенные во время войны дома, где местная детвора умудрялась играть в казаки – разбойники, не думая о том, что в развалинах могли сохраниться неразорвавшиеся мины и бомбы. Судьба, видимо, берегла детей. Однажды, один из ребят, случайно, попал Рите камнем в локоть. Больно не было, но ощущение, что через всё тело пропустили электрический ток, напугало так, что она верещала, как сирена. Сбежались все взрослые. Среди них была и Зоя Васильевна. Это надо было видеть. Бедный мальчик. Хорошо, что она не смогла его догнать. Ему бы точно не поздоровилось. Мальчиком этим был Алик.

После истории с милиционером, который назвал её «непутёвой», Рита оставила попытку сбежать из дома. У неё появилась слабая надежда, что мама её любит. И она решила, во что бы то ни стало, заслужить настоящую, сильную любовь. Именно с тех пор Рита слушалась маму во всём, и старалась сделать всё возможное, чтобы та стала немного счастливей, порадовать её, угодить ей.

Рита очень рано стала читать книги. Вначале, в первых классах школы, были сказки, затем пошла фантастика, на которой она не остановила надолго своего внимания, затем появились книги Джека Лондона, Марка Твена. Но чтение книг вызывало у матери раздражение.

– Опять роман читаешь? Нашла, что читать! Ничему хорошему там не научишься. Один разврат везде, больше ничего. Завтра же выброшу все книги. Мне от них дышать нечем, – говорила она, – только пыль собирают, больше от них никакого толку нет.

Мама выбрасывала, вернее, относила книги в сарай, где хранились дрова и уголь для растопки печки. Именно там Рита и стала читать книги, когда мама была на работе. Однажды ей случайно попалась книга Сомерсета Моэма «Луна и грош». Её настолько впечатлила жизнь великого Поля Гогена, что следующим увлечением стали все художники и их картины. Захотелось и самой попробовать. И она стала рисовать лица людей. Лиц было много, и все они были разные: курносые, голубоглазые, с греческим профилем, с разным поворотом головы, с хвостиками и косами, горделивые и улыбчивые, но всегда неизменно красивые. Они поселялись в её альбомах для рисования и начинали жить своей жизнью. Рита почти на каждую «девушку» и «юношу» сочиняла историю или сказку, и записывала её в этот же альбом, с другой стороны портрета.

ОДНА ИЗ СКАЗОК:

По берегу моря шёл рыбак с маленьким сыном. Вдруг они увидели девочку, которая лежала на песке у самой воды. Они подошли к ней и спросили, как её зовут, откуда она и как здесь очутилась.

У девочки были огромные голубые глаза и оранжевые волосы. И вся она была необыкновенно красивая и нежная.

– Я с другой планеты, – ответила, поднявшись с песка, девочка, – Мой корабль упал в море, а я чудесным образом спаслась.

– А почему ты разговариваешь на нашем языке? – спросил мальчик.

– Потому что я Принцесса. Мой папа говорил, что Принцессы должны всё уметь делать. И я выучила ваш язык, пока летела на корабле. Это было очень легко сделать, потому что ваш язык очень простой и звучит как музыка.

– А я сын рыбака. И тоже всё умею. Хочешь, я поймаю тебе Золотую Рыбку и она выполнит все твои желания.

– Нет, не хочу, чтобы ты ловил рыбку. Мне её будет жалко, потому что рыбки не могут жить на воздухе. И она умрет.

– Хочешь, я сам исполню твои желания? Скажи, что бы ты хотела? – спросил мальчик.

– Мне сейчас негде жить и никто меня не любит. Я хочу жить в своём доме и чтобы меня любили. Но я обязательно сама что-нибудь придумаю, – гордо ответила Принцесса.

– Пойдем с нами,– предложил юный рыцарь, – У нас есть дом и мы будем тебя любить. Правда, папа? Ты согласен?

– Такую красивую и добрую Принцессу я готов приютить в нашем доме,– ответил Рыбак.

– Почему Вы решили, что я добрая?– удивилась девочка.

– Но ты же пожалела Золотую Рыбку, – в один голос сказали отец и сын.

– Вот видишь! – воскликнула Инопланетянка, обращаясь к мальчику, – Как быстро я всё придумала! У меня есть дом, и вы будете меня любить! Значит, я буду счастлива! Мне и мой папа Король говорил, что на вашей планете все очень счастливы!

И они отправились втроём в дом Рыбака. Они жили долго и счастливо, а когда Мальчик и Принцесса подросли, то они сыграли свадьбу, и у них родился сын.

Вот и сказке конец.

Когда портретов стало много, Рита стала рисовать кукол в полный рост, чтобы, вырезав их из картона, можно было придумывать им необыкновенные наряды из тонкой бумаги. Ей было интересно самой выбрать фасоны и расцветки платьев. Потом кукол, с целым пакетом нарядов она дарила знакомым девочкам и была несказанно счастлива. Когда мама заставала её за этим занятием, то всегда ругалась.

– Опять в куклы играешь? Голых всё рисуешь? Не стыдно тебе? Прекрати немедленно пакостью заниматься.

– Мама, они не голые. Они в купальниках, – пыталась оправдаться Рита.

Однажды, придя из школы, Рита не нашла своих альбомов с портретами и сказками

– Я их сожгла,– сказала мама, – в печке. Растопить нечем было.

Ей было жаль своих кукол и красивые лица своих Принцесс, которые были ей родными и близкими. Она представила, как им, наверно, было больно от пламени, и заплакала.

– Если хочешь научиться рисовать, иди в изостудию. Если хочешь что-то сделать хорошо, этому надо учиться, – смягчившись, добавила мама.

Прорыдав весь вечер от такого жестоко поступка, Рита набралась храбрости и на следующий же день пришла в дом пионеров, где можно было брать уроки рисования. Сидеть часами над какой-то глиняной вазой, чтобы передать форму, свет и тени, ей было скучно и неинтересно, и она быстро исчезла из изостудии вместе с желанием стать художником.

Однажды, мама, глядя на Риту, сокрушённо сказала:

– Ну до чего же ты толстая и неуклюжая. Никакой женственности. Ходишь, как лошадь. Туп-туп, туп-туп. Да и откуда ей взяться, этой женственности, если едим только картошку да макароны. Не то, что богатые да знатные. Те ложками, небось, чёрную икру едят да спортом занимаются. Ко мне такие красотки обшиваться приходят! Загляденье! И все при мужьях. Рассказывают, как те их балуют, да по курортам возят. Бог с ней, с икрой. Пережить можно, в вот спорт – великая вещь. Завтра же иди в Дом Пионеров. Может, кто и возьмёт тебя в спортивную секцию. Хоть человеком станешь. А то вечно болеешь, да рисуешь своих уродов.

Там же, в доме пионеров, был кружок танцев. Посмотрев на неё внимательно, педагог сказал, что если она избавиться от щёчек, похожих на сдобные булочки, и лишних килограммов, то он с большим удовольствием попробует из неё сделать что-нибудь путное.

– Мама, – сказала вечером Рита, – я записалась в кружок танцев.

– Неужели? Хоть поменьше своих романов читать будешь. Интересно, какой идиот тебя принял. Не иначе, старый развратник. И что, там и мальчики есть?

– Нет, у нас в группе только девочки. И педагог молодой.

– Смотри мне, увижу с мальчиками, выдеру, как сидорову козу.

Рита несколько дней питалась одной простоквашей, приготовленной лично мамой. О жареной картошке и макаронах пришлось забыть. А хрустящие пирожки с ливером, которые Рита очень любила и иногда покупала в мясном магазине, старательно обходила стороной.

Появившись через десять дней перед педагогом, она услышала одобрение в свой адрес, и была принята в кружок танцев.

Эдуард Васильевич, как оказалось, известный на весь город, сердцеед, не уставал повторять юным девушкам, что балерины и танцовщицы способны вскружить голову любому мужчине. Рассказывал истории о любви некоторых царей к известным особам, блистательно выступавшим на сцене Большого театра в Москве, говорил об Авдотье Истоминой – русской Терпсихоре, из-за которой дрались на дуэли, а Пушкин посвятил ей известные строки в «Евгении Онегине». Девушек это, естественно, подстёгивало, особенно, когда они, часами, облачившись в шерстяные трико, проделывали одни и те же па или пируэты.

– Чем большее количество пируэтов вы будете совершать,– не уставал повторять Эдуард Васильевич, – тем большее количество юношей в вас будет влюбляться.

О мальчиках Рита боялась, даже и думать, особенно после одной истории, которая произошла в восьмом классе.

В новой школе, куда мама перевела её после окончания «семилетки», у Риты появилась подруга, Люба Таран, – самая незаметная и скромная девочка в классе. Она была очень молчаливой, часто краснела, держалась обычно в стороне, но иногда, раза – два в месяц, становилась центром внимания. Это происходило в те дни, когда она приносила в класс огромные куски настоящего, неплиточного, шоколада, который производила местная кондитерская фабрика, исключительно, для лётчиков советской авиации. Люба угощала всех желающих, а желающих было много. Её родители, работающие на фабрике, иногда позволяли себе выносить редкие сладости, которые невозможно было купить в магазинах, да, и если честно, то и не на что.