Рожь с морской солью. Повести

В те дикие дни, когда помутившийся разум и воля затыкали крепким кулаком слабый голос чести, принца больше всего пугали не враги и предатели, а собственные сны. Он проводил за изучением течений, ветров, торговых путей и береговых линий – только бы не спать – большую часть суток, пока не валился с ног, как был в одежде и башмаках.

Яркие, пугающие реалистичностью, сны эти были абсолютно безумны.

Прошла не одна неделя, как они завладели русской шхуной, и чуть не каждую ночь шкипер во сне оказывался в диковинных палатах Ивана Грозного. Подталкивая в спину, его вели по фантастическому лабиринту Кремля государевы псы – опричники. Пленник знал, что ведут на казнь. Что об этом он должен услышать из монарших уст. Потому как он есть преступник. Казнокрад.

Эйвинд метался во сне, бормотал непонятное что-то. Будто хотел избавиться от тягла, избежать подобного исхода событий.

Но его кружили арки в вычурном пёстром орнаменте. Бесконечные ступеньки переходов, покрытые малиновыми коврами, заставляли сердце частить. Слепили глаза позолотой корешки фолиантов библиотеки. Над одним склонила белокурую голову Гутрун. Прежняя красавица, только волосы цвета льна. Он не мог остановиться, не мог позвать, влекомый неведомой силой.

Пространства становилось всё меньше, проходы всё уже. В тягучих чёрных хвостах от факелов и свечей, казалось, сгорал последний воздух, и вот сейчас он задохнётся в этом золотом ларе…

Тогда неслышно открывали створы тяжёлые двери, в затылок упиралась палка охранника:

– Падай ниц перед царём-батюшкой. Кайся, каторжанин!

– Каюсь, пресветлый царь! – медленно, отражаясь от стен, плыл его голос.

И так же глухо, словно из морской пучины, звучал ответ:

– … А за то, что вернулся и осмелился предстать пред наши светлые очи, повелеваю: быть тебе отныне Борейкой по прозванию… – в раскатах государева смеха тонула новая фамилия Красавчика.

Шкипер просыпался мокрый как мышь и несколько минут не мог унять нервную дрожь в членах.

И так чуть не каждую ночь…

* * *

«Что Слипу помешало занять место Орма сразу после гибели шкипера? Никто из команды тогда не был бы против. Так почему?». Подумав, она решила, что нужно искать причину в натуре этого человека и в его прошлом. Но дневник не хранил такие подробности о боцмане. Да вряд ли сам Красавчик знал о помощнике больше, чем тот позволял. Учитывая его отношение последнего к знати…

Зазвонил мобильный. Третий день Роман с женой говорил только по видео. Мелькнула прибрежная полоса с вспененным прибоем. На заднике пролетел полосатый зонт. Ромик дёрнул головой и широко улыбнулся. В динамике завывал ветер.

– Видишь, букашечка, нынче опять ночуешь без меня. Волнение всё ещё сильное. Одним влюблённым да психам нипочём, – он подмигнул. – А не то приходи к нам. Окунёмся.

– Ромча, ты там не геройствуй. У нас с тобой план. Не забыл?

– Не-а. Такое не забудешь. Я, может, отпрошусь даже, – теперь синие глаза напротив заискрили и раздался хохот.

Саша звучно чмокнула экран и отключилась.

Она сделала несколько пометок в тетради, откинула её в сторону и отправилась на кухню за кофе. Забралась там с ногами на диван, укрылась пледом и, попивая осеннее настроение с дымком, смотрела в окно. Косой ноябрьский дождь выстёгивал город. Жёлтый, как китаец, кленовый лист прилип к ажуру решётки и, дрожа на ветру, всё порывался оторваться и улететь к своим собратьям на мокрую брусчатку тротуара. За листом пейзаж искажали безудержные слёзы.

«Наступило время открытий. Лучшее, о каком можно только мечтать», – хозяйка дома тряхнула белокурой чёлкой…

Саша, она же – младший научный сотрудник, Александра Арчакова, под руководством директора Волжского Краеведческого музея несколько лет назад защитила кандидатскую по теме: «Роль османов в развитии Прикаспийского региона». В изысканиях использовала местные и столичные исторические источники. Как правило – скудные отрывочные сведения подлинников. По крупицам скрупулёзно воссоздавала картину развития края, где родилась и выросла.

Исследуя архив Кремля, неожиданно наткнулась на приватную переписку Ивана IV и персидского шахзаде Фатемеха. В письме южного союзника сообщалось, что у своих границ он пленил моряка, называющего себя датским принцем Эйвиндом Ольденбургским. Его с беременной женщиной бросили в открытом море в корабельной шлюпке. Люди были крайне истощены и едва живы. Оправившись после перенесённой невзгоды, мужчина обратился к персидскому вельможе с просьбой сообщить русскому царю, что он готов служить и далее…

Александра тогда вспомнила свои деревенские летние каникулы, деда Фёдора и его фантазии о датском пирате. Но в документах Волжского архива подобных сведений не было.

Саша тогда будто помешалась. Заставила мужа поволноваться. Всё пересказывала Роману байки деда и свой странный сон. Уверяла, что речь идёт о реальной исторической персоне. И почему-то ей предначертано свыше… тут Ромик хватался за голову и мычал… узнать про датчанина всё, что в её силах. Со временем новость утратила остроту: муж, как обычно, смирился с женской причудой, и семья вышла из опасного пике…

Что до ноябрьского штормового вечера, в который мы вновь встретились с Сашкой, уже взрослой и счастливой, бродяга был бессилен против женщины, нашедшей своё предназначение.

Два с лишком года Александра после основной работы упорно собирала пазл-некомплект жизни датского принца: историю его происхождения, его любви и жизненной трагедии. Судьба датчанина так захватила исследовательницу, что несколько раз она брала отпуск за свой счёт, отправлялась в кремлёвский архив, чтобы окунуться в вековой исторический тлен, где живут тающие тени реальных событий. Не сомневалась, что хрупкая пачка свитков дипломатической переписки древних союзников со скудными сведениями о датчанине не случайно была оцифрована, а ей даровано было найти дневник самого принца.

Без вольных допущений дело, конечно, не обошлось. Забраться в голову кого бы то ни было невозможно, тем более проникнуть в средневековую тайну. Но она – учёный, умела работать с источниками и извлекать информацию. А свою одержимость объясняла предчувствием открытия.

Её близким и научному руководителю оставалось лишь смириться и ждать. И Александре удалось свести концы с концами. Она получила ответы на свои вопросы.

А мы с тобой, мой друг читатель, подхватим эту путеводную нить в драматичную судьбу принца—пирата, и вслед за Сашей пройдём его путь до конца.

Глава 7

Балтийская волна прибивала к берегам сопредельных стран миф о дерзком и непобедимом корсаре. Наконец постучалась в королевские покои Дании.

Старый конунг Вильфред не придал значение лицемерной жалобе пленённого шведского капитана, якобы оказавшегося у датских берегов, ограбленного и обесчещенного пиратом по прозвищу Красавчик, ради спасения. Швед рассказал, что этот негодяй, разумеется, не без помощи нечистой силы, достиг такой мощи и власти за несколько месяцев, какая не по зубам смертному. И некому нынче остановить бандита. Подлец становится угрозой самому Союзу.

Личностью форбана король, однако, заинтересовался. Интерес перерос в подозрение, когда длинные языки нашли момент угодить Его Величеству. Принц Эйвинд до службы не добрался, а исчез вместе с камердинером. У короля случился удар. И пока он оправлялся от потрясения, Карл тайно снарядил конный отряд и возглавил его.

Брат знал немного больше сюзерена, и его грызла совесть. Неужели он так ошибался в Эйвинде, что отдал деньги на нечестивое дело?

«Эх, братишка, после всего, что отец для тебя сделал, ты повёл себя неразумно. Думаю, это неправедная любовь затмила твой разум. Никогда и никто в нашей семье не относился к внебрачным детям конунга как к неравным. Мы были одной дружной семьёй. И это настоящее достижение мудрого Вильфреда. Так он укрепил датский трон. К тому же мы – молодое поколение – получили самое отменное образование. Матримониальная политика упрочила нашу позицию в мире.

Конечно, я горюю о несчастной судьбе малышки Гутрун. Но такова воля божья. Нам не ведомы законы провидения и мы – смертные – должны смириться. Тем более сплотиться в годы испытаний. Ни в коем случае не нарушать заведённый порядок. И твой проступок, как это ни печально, я называю предательством. Он порушил все наши религиозные и политические завоевания. Унизил, ослабил нас перед соседями. Положение Дании, ранее считавшееся достойным, сделало значительный крен не в лучшую сторону. Конечно, я не могу возненавидеть тебя и послать на виселицу, хоть и понимаю, что это было бы справедливо.

Конечно, когда я унаследую трон, то выправлю положение страны и продолжу внедрять в политику государства план Вильфреда по очищению нашей веры от алчных папских епископов, продолжу создание регулярной армии. А тебя, уж прости, постараюсь удалить с передовой линии нашей жизни. В надежде, что постепенно о тебе забудут. Как ни горько мне так думать и делать, но как будущий король я отвечаю за мирное развитие и процветание Дании». Много ночных бессонных часов провёл Карл в подобных раздумьях.

Его поход на север вышел неудачным. По возвращении в Копенгаген Карлу доложили королевские шпионы, что какой-то бродяга, бывший матрос с «Пинты», видел Эйвинда в трактире у Локи в обществе капитана Орма. Дело было давно, больше года или около того. Толком ничего от нищего добиться не удалось. Как, впрочем, и от самого трактирщика: «Да был, да пил пиво. Куда пошёл – неведомо. Торговцу что главное? – быстро обслужить клиентов и собрать пеннинги. Не так ли?!»

От мигрирующей морской шпаны вообще ничего не добиться – там концов не сыскать…

Вильфред не оправился. Так и не поднялся с постели. Он не был в преклонных годах, и во всей Дании не знали доселе мужа, столь ревностно служившего стране, боровшегося с засильем римского епископства, озабоченного вопросами централизации страны и армии. Его считали человеком несгибаемой воли и чести. Подданные привыкли, что эту лозу не может сломить самый ужасный шторм. И было бы неверно думать, что одно лишь подозрение или даже оскорблённые чувства могли подрубить здоровье этого богатыря. Таким дубам не страшны ни бедствия, ни катастрофы. Но вот же заведётся в стволе незаметная глазу червоточина, и тогда снаружи дерево может выглядеть могучим, а внутри него труха.

Одним словом, неведомо человеку, отчего обрывается нить его жизни. Уходят все. Самые могущественные и незначительные. Все. Пришёл черёд датскому королю завершить земной путь.

Подданные опустили знамёна, склонили головы, замерли в ожидании. Страна попрощалась со своим королём, чтобы принести клятву верности его наследнику:

«Да здравствует король!» Карл Первый, как и планировал, продолжил дело отца: внедрять лютеранство, создавать регулярную армию и объединять дворянство. Вильфред, несомненно, гордился бы своим сыном.

В заботах о дворе и государстве новый король не забыл о принятом решении в отношении отступника. Карл уже не сомневался, что Эйвинд перешёл черту закона. Но старшему брату хватило ума и мужества принять случившееся без ненависти. В душе он сочувствовал несчастному. Оставался единственный выбор – поскорее очиститься от связи с изгоем, порочащим королевское имя Ольденбургов, и закрыть рты врагам. Вскоре ему представился удобный случай. Замечательно, что инициировал его не он сам, а Московский царь.

Когда Ивану Васильевичу доложили о потере каракки с дорогим грузом и о подвигах удачливого корсара, московит понял, что нашёл человека, который будет носить ему каштаны из огня. Оставалось только встретиться с клятвопреступником, чтобы заключить соглашение на службу русскому двору.

Такой случай представился очень скоро. Жизнь пирата висит на волоске дьявольского хвоста. Нечестивец на досуге забавляется, размахивая своим отростком – бросает отребье из огня да в полымя.

Однажды, под покровом ночи промышлявшее у берегов Дании шведское судно случайно пленило «Чёрную звезду», приняв её за датское. Королю немедленно доложили о крупном улове, и тот единый раз в жизни пошёл против закона. Приказал заточить команду в крепости до особого распоряжения.

Все думают, что самые живучие на земле тараканы и крысы. Это не верно, потому что нет на белом свете хитрее существа, нежели человек. И самые хитрые из нас – шпионы.