Конебер и доху аз мин

Конебер и доху аз мин
Ирина Михайловна Матияк

Эта коротенькая книжечка – литературный эксперимент, представляющий собой сборник эпизодов, повлиявших на формирование моей личности. Я верю, что погружение в прошлое помогает людям лучше понять себя и, следовательно, двигаться дальше. Надеюсь, что истории в духе «Похороните меня за плинтусом» покажутся любопытными кому-то еще. Содержит нецензурную брань.

Храм любви

В этот день в детский сад меня отвел папа. Семь минут пешком, раннее утро, весна, цветут деревья.

Как я люблю папу и этот мир! Наш поход даже не омрачает сознание того, что я – аутсайдер. И что нянечки не пускают в туалет по большому, приходится терпеть до вечера. На завтрак – каша, булка с маслом и молоко. Молоко никто не пьет, поэтому мне достается шесть стаканов.

Я – толстая и некрасивая девочка с абсолютно круглым лицом. Даже мама как-то подтвердила опасения по поводу внешности, сказав: «Ты как свинюшка». Было неприятно, но я вообще никогда не обижалась.

На прогулке, как обычно, в стороне от других детей, я ковырялась в земле. Собирала мусор, монетки, красивые красные сережки растущих по периметру забора тополей. Все находки были настоящим кладом. В воображаемом мире сложился целый квест – построить из этого богатства город, пойти на поле чудес (это такое место за кустами у самой дороги), закопать остатки, затем отгадать цвет пальто первого встречного. Если отгадаю – можно сразу возвращаться в город, где ждут вымышленные друзья Капитан и Батальон. Если не отгадаю, нужно спеть 3 песни подряд, и только после этого можно быть свободной. По поводу странных имен товарищей объяснений дать не могу. Это факт, их так звали, а откуда что взялось, сейчас сказать трудно. И вот в самый интересный момент, когда я обнаружила великолепную палку-копалку под скамейкой, ко мне подошла самая красивая девочка в группе – Алла с притворным (как потом выяснилось) плачем, закрывая лицо руками.

– Почему ты плачешь?

– Потому что люблю Женю Егорова, а он дружит с Леной.

– Не плачь, я тебе помогу.

– А как?

– Давай построим храм любви, и он тебя полюбит.

– Правда?

– Да, через несколько лет.

– Ну, это слишком долго. Не могу ждать. Лучше подойду к Лене и заплачу. Она спросит «Почему ты плачешь?». А я отвечу, что хочу дружить с Женей. Тогда она ему все расскажет.

Женя Егоров – мачо, кумир всех девочек в группе, включая и меня. Поэтому, услышав коварный план и допуская возможность его успеха, я не на шутку испугалась. Укол ревности больно кольнул сердце.

Единственным выходом было бежать, строить храм любви для себя. Всю прогулку в спешке возводилось здание. В ход пошли колесики от часов, кусок стекла, прутья и песок. Вера в то, что храм поможет, росла с каждым новым сантиметром постройки.

Наконец зовут на обед. Выходя из раздевалки, с трепетом ищу глазами Женю Егорова. Но самый крутой мальчик берет стул и все-таки садится рядом с хитрой соперницей Аллой. Это первый раз, когда я поняла, что веры в чудо почему-то недостаточно.

Шарфик

Мы с мамой стояли и ждали лифт, когда в подъезд зашел Артурик с бабушкой. Он был в таком же шарфике – синем в белую крапинку. Совпадение не удивительно, потому что большая часть моего гардероба поступала от тети Люси. Донашивались вещи, оставшиеся целыми после двух двоюродных братьев. Обнаружив родственную душу, сразу же потянулась обниматься. Нахлынувшая нежность быстро сменилась горьким разочарованием. Мальчик очень больно ударил лопаткой по руке, а потом еще толкнул. Мы были ровесниками, но никогда не общались. По необъяснимым причинам его бабушка тоже относилась ко мне недоброжелательно. Говорила: «Змея подколодная, не подходи к нему». Бабушка любила выпить.

Пожалуй, это первые обманутые чувства, когда ты со всей душой, а тебя отвергают.

Обед

Зима. Меня везут на санках в детский сад. Белая шапка из пуха, под ней завязанный как у старушки платок, толстая мутоновая шуба, продетые через рукава варежки на резинке, валенки с калошами. Еду с открытым ртом, чтобы туда залетали снежинки.

Несмотря на мороз, нас, конечно, поведут на улицу. И это хорошо – можно будет поесть снега. «Главное, не брать его у обочин, где гуляют собаки, оставляя желтые следы в сугробах. Лучше пойти за дальние кусты, туда, где не ступала нога человека». В размышлениях об этом и о том, что надо попросить маму посушить сухари на случай, если начнется блокада, доехала до пункта назначения.

Во время долгожданной прогулки я отправилась к спортивному комплексу: качелям, турникам и перекладинам. Видимо, от мыслей о предстоящем поедании снега у меня случайно высунулся язык, а он в свою очередь магнитом прилип к железу. Следующий момент – ужасное осознание глобальной катастрофы. Некоторое время на обдумывание плана действий, потом рывок, и язык на свободе. Судя по боли, наверное, уже не весь целиком.

Никогда еще обед в садике не проходил так печально. Куриный суп с лапшой, как и сладкий чай, пришлось отодвинуть в сторону. Вечером, лежа в кровати, я с горечью вспоминала оставленную еду. О происшествии никому ничего не рассказала. Боялась насмешек.

Подстава

Я не любила детский сад. Преимущественно из-за проблем с туалетом. Приходилось терпеть с раннего утра до вечера. Нам не разрешали частые посещения уборной из-за недавнего ремонта, и к тому же я стеснялась делать это при посторонних. И так все издевались или игнорировали. Отдушиной в мучительном времяпрепровождении с чужими, враждебно настроенными людьми были приемы пищи. Нравилось все, что давали. Особенно молоко в граненых стаканах. Выпивала сначала свою кружку, а потом нянечка разрешала брать оставшиеся порции с подноса. Еще одно приятное развлечение – прогулки, когда можно отойти в сторонку и быть предоставленной самой себе. Занимаешься своими делами. Чаще всего поисками клада.

Однажды на улице мальчик из группы позвал меня играть вместе. Предлагаемое развлечение заключалось в том, чтобы залезть на высокое крыльцо дома и одновременно на счет «три» спрыгнуть вниз. Ни на секунду не испугалась, так как за общение и дружбу была готова практически на все. В решающий момент, когда прозвучало «три», я, не задумываясь, шагнула вперед, а мальчик сделал шаг назад и засмеялся.

Розыгрыш закончился разбитым носом. Кровь текла ручьем. Раздраженная воспитательница засунула мне в ноздри спички с ватками. Теперь я была похожа на мамонта, повод для смеха был вообще у всех. Хотелось, но не заплакала.

Родители

Гуляю у забора детского сада. Вдруг через стальную сетку вижу, как по тропинке идет мама. Не смогла сдержать радости, описалась. Причем заметила только потом, когда стало холодно. Обнаружив постыдный факт, даже не расстроилась – переполняли эмоции. Мама лежала в больнице два месяца, а я очень скучала. Теперь мы идем вместе домой, да еще раньше времени! Посмотрите все, какая она! В меховой шапке и болоньевом стеганом красном плаще. Еще у нее есть шляпа с пером, сапожки и пальто, точно такие же показывали по телевизору в передаче «Мода». Гордилась мамой, она такая красивая! И я ЕЕ дочь! Мы разговариваем, ходим за ручку на улице. Папой тоже гордилась. За то, что он работал в милиции, и у нас на вешалке в прихожей висела его парадная форма, которая мне очень шла. Когда папа после громкого дела, освещенного даже в программе «600 секунд» Невзорова, уволился из ОБХСС, было досадно из-за потери наряда. Папа хлопотал по хозяйству, вкусно готовил, приносил домой разные вещи, был ласковым и хорошим. Мама говорила: самое главное – не пьет. Я это очень ценила.

Сычевка

Мы отправлялись в лето с Московского вокзала. Запах железной дороги, смесь тревоги и радости, волнение до щекотки в горле. Едем в Сычевку, к прабабушке и прадедушке, на неудобном брянском поезде. Время прибытия – 3 часа ночи. На нашей станции стоянка 30 секунд.

На Калужский поезд билетов не достать, хотя этот второй возможный вариант добраться до богом забытого городка в Смоленской области более приемлем. Поезд приезжает вечером, стоит 40 минут. Так долго, потому что на нем в специально отведенных вагонах в сычевскую тюрьму возят зеков. Однажды я видела, как гнали группу людей в жуткой одежде. Произвели впечатление автоматы и наручники за спинами.

Приезжая ночью, всегда боялись проехать станцию. Долго стояли в тамбуре, вглядываясь в плывущую за окном черноту. В этот раз поезд не остановился. Несколько секунд замешательства, и мама дернула ручку стоп-крана. Состав с грохотом затормозил, прибежал бригадир, наорал матом, наши вещи полетели на шпалы соседнего пути. В кромешной тьме собрали пожитки, чудом, по голосу, нашли встречающую нас бабушку Фенечку, пошли вдоль рельсов домой. Можно было бы и по освещенной дороге, через город. Но путь занял бы порядка 40 минут. Наша улица Луначарского примыкала к переезду, на ощупь по железной дороге намного короче.

В старом деревянном жилище запах сырости и грязи. Дедушка Миша вышел встречать. Любимый красный термос с заверенным шиповником. Каждый раз не знаешь из чьей сахарницы накладывать сахар – бабушкиной или дедушкиной. Почему-то этот продукт они покупали каждый по отдельности.

По утрам обычно будил окрик: «Вставайте, чирти, ись пора!». Бабушка Фенечка, высокая, худая, в платке и длинной засаленной юбке, похожая на иллюстрацию из книжки Чайковского «Федорино горе», очень интересно выражалась. Лично мне нравились фразы «Да пошла ты в кобылью жопу» и «Обоссать и заморозить».

Дедушка Миша ежедневно был «подшофе». Сидел за столом, философствуя и поднимая вверх указательный палец. Я знала про него, что он второй бабушкин муж и не родной отец маминой мамы. И еще – что он из детдома и играл на трубе в оркестре.

У деда был организован столярный кабинет в пристройке к дому. Удаляясь туда, он возвращался пьяным. Обыскивали сарай много раз, а заначку нашли через 3 года после его смерти. Я увидела крысу в туалете и случайно наклонилась над сточной ямой, чтобы проследить, куда она побежала. Оказалось, под сиденьем смастеренного горшка были оборудованы полки. Девять литров неожиданного наследства.

Хореография

В 5 лет мама отдала меня на хореографию. Сверкающий светлый зал, дубовый паркет, зеркало во всю стену, настоящий, как у балерин, станок. Впечатляюще красиво.

Первое занятие. Перекличка. Услышав свое имя из уст тренера, растерялась и промолчала. Жутко стеснялась фамилии. Ее необычность в сочетании с излишним весом могли вызывать издевательства, как и в детском саду.

На втором занятии тоже промолчала. И на третьем, и на четвертом. Каждый раз – жуткое волнение в начале урока, потом облегчение. Потом – бессонная ночь. «Нужно во всем признаться. Как теперь сказать, что я – это я? Что будет? Это слишком далеко зашло!». Хореография заставляла серьезно страдать и даже украдкой плакать по ночам. Так прошел месяц. Наконец, отважилась.

–Матияк!

– Здесь!

– А почему так долго не было? Болела?

– Да…

– Понятно, наверстывай.

«Уф, все удачно разрешилось. Никто ничего не заметил! Стоп, почему меня не запомнили?» Впервые задетое самолюбие.