– Вы меня помните? Я внук Варвары Олеговны, – продолжает он.
– Да, конечно… Я помню вас.
– Тут такое дело, – он замолчал, пытаясь подобрать нужные слова, – В общем, бабушка умерла. Позавчера. Завтра похороны, на старом городском кладбище. Вы вроде некоторое время общались с ней. И она… В общем, если хотите…
– Во сколько? – обрываю я его речь.
– В одиннадцать часов.
– Я буду.
– Хорошо, Аня… Тогда, до завтра.
– До свидания, – говорю я дрожащим голосом, и кладу трубку.
Слёзы ручьём льются из моих глаз: «Вот как всё вышло. Значит, эта история так и останется неоконченной».
Глава 23
Ясный, солнечный день, слегка подморозило. После череды бесконечных дождей и хмурых туманных дней, так приятно вдыхать свежий морозный воздух. Вокруг тишина и покой, как и должно быть на кладбище: «Оставь надежду всяк сюда входящий».
Старое городское кладбище. В довоенные годы оно называлось кладбищем Королевы Луизы – ещё одно наследие старого города. Тысячи умерших жителей Кёнигсберга нашли здесь пристанище, а после оккупации покой здесь стали находить и души советских граждан.
До войны в городе было около полусотни кладбищ, и многие из них располагались прямо в центре города. Это были как небольшие погосты при кирхах, так и места для захоронения тысячи умерших. После эпидемии чумы, было принято решение не хоронить больше горожан в густонаселённых районах, и кладбища стали образовываться за пределами центральной части города. В настоящее время практически все старые захоронения застроены жилыми комплексами и торговыми центрами. Старое городское кладбище является одним из немногочисленных захоронений, оставшихся со времён Кёнигсберга.
Я неспешно иду по старой каменной брусчатке. Если не обращать внимание на надгробные плиты и кресты, есть ощущение, что я гуляю в красивом старом парке. В дали от шума и городской суеты, среди вековых деревьев, я словно проваливаюсь куда – то, где нет тревог и забот, есть только тишина…
– Аня, – знакомый мужской голос останавливает меня.
Оборачиваюсь. Меня догоняет Игорь.
– Аня, извините, – говорит он, пытаясь отдышаться, – Я даже не подошёл к вам поздороваться. Сами понимаете…
– Всё в порядке.
– Вот и сейчас, пока всех по машинам рассадил, пока всё уладил, оборачиваюсь, а вас уже и нет. Хорошо успел вас догнать. Вы поедете с нами, на поминки?
– Нет, не поеду.
– Как скажете, – говорит он, и замолкает ненадолго. – Бабушка кое – что передала для вас, но я не могу сейчас вам это отдать. Родные меня ждут. Могу я завтра вечером к вам заехать?
– Да, конечно можете, – отвечаю я.
– Хорошо. Вы скиньте мне свой адрес в Вайбере, и я часиков в семь заеду. До свидания, – говорит он и убегает.
Я стою на месте в растерянности. Что могла передать мне старуха? Ещё одну пластинку… Или что? Даже после смерти она не переставала меня заинтриговывать.
Я неспешно продолжаю путь к выходу кладбища, и думаю уже об Игоре.
Игорь – это Гюнтер, только раза в два старше. Те же глаза, тот же голос, та же улыбка. И этот взгляд – смелый и с вызовом. Тот, которым так восхищалась старуха, и который я видела сама.
Во время похорон я украдкой наблюдала за его семьёй. Семья – это он, уже пожилые мама и отец. Было ещё человек пятнадцать, видимо дальних родственников.
У Игоря не было ни малейшего сходства с родителями. Но было очевидно, что его мама и была дочь Варвары Олеговны. Такие же глаза, небольшой нос, овал лица, и множественные морщинки вокруг глаз, такие, которые с возрастом появляются у очень весёлого человека. Стройная и невысокого роста, она выглядела довольно молодо, хотя ей должно было быть уже под семьдесят. Отец Игоря, напротив, был высоким и седовласым старичком.
Во время захоронения бабули, никто не плакал и не причитал. Глубокая тоска и боль повисла в воздухе, но никто не показывал её. Моя эмпатия была в этот момент совсем некстати. Я чувствовала их боль физически, всё тело ломило, а сердце сжималось от нестерпимой тоски. Хотелось поскорее убежать оттуда.
Во время траурной процедуры захоронения глаза Игоря были словно из стекла, он смотрел, не моргая в одну и ту же точку – могилу бабушки. Этот взгляд я уже видела у Гюнтера в тот вечер, когда к ним в дом приходил Варин отец.
После захоронения он положил на могилу гигантский букет белых роз. И продолжил безмолвно смотреть в одну и ту же точку, как – будто внутри себя он прокручивал какой – то фильм. Фильм о ней.
Я не стала долго задерживаться, положила цветы и ушла. Мне не терпелось покинуть эту тягостную атмосферу, и просто немного прогуляться. Я и подумать не могла, что Игорь меня догонит с новостью о неожиданном наследстве.
Глава 24
Весь следующий день я ждала его. Было так странно видеть человека из своих видений в реальной жизни. И это был не просто человек, а мужчина, от которого там, в далёком Кёнигсберге у меня подкашивались ноги.
Приближались новогодние праздники, и что бы хоть как – то занять себя, и отвлечься от томительного ожидания, я взялась наряжать искусственную сосну. Эту пушистую хвойную красавицу, с длинными тёмно – зелёными пластиковыми иглами, мне подарила мама на прошлый новый год. До этого у меня не было новогодней атрибутики, всегда было как – то не до праздничной мишуры.
Я достала из шкафа коробку с сосной, вытащила её и расправила веточки. Дерево оказалось не маленьким, и заняло довольно внушительный участок комнаты.
«Ну да ладно, праздник так праздник» – подумала я, и достала имеющиеся немногочисленные ёлочные украшения. Ими оказалось с десяток золотых шаров и две пушистых мишуры синего цвета. Сочетание не очень, но всё же лучше, чем ничего. Не хватало ёлочных огоньков. За ними я и собралась идти, когда услышала звонок в дверь. Подумать только, я так увлеклась, что не заметила, как пролетело время.
Я открыла дверь. На пороге стоял Игорь с большим тёмно – зелёным горшком цветущих белых роз. Тех самых.
– Фух… А лифт у вас давно не работает? – запыхавшись спросил он.
Я молчала, еле сдерживаясь от смеха. Эта картина показалась мне очень смешной. Варя постоянно носила цветы Гюнтеру, а Игорь притащил мне целый куст этих же цветов, да ещё и в горшке.
В конце – концов, я не могла больше сдерживаться и засмеялась. Он рассмеялся тоже. Минуту мы просто хохотали.
– Чего смеёмся… Не понятно, – отходя от смеха сказал он, – куда поставить эту красоту?
– Ставьте вот здесь, – показала я место в прихожей, а потом предложила ему пройти на кухню, где красовалась моя «недоделанная» новогодняя сосна.
– Ой, да у вас уже праздник, – сказал он с улыбкой, увидев дерево.
– Почти… Пару штрихов и она готова.
– Красивая, – вежливо соврал он.
Я налила ему чай, и мы сели друг напротив друга. В один миг, мне на секунду показалось, что я опять в доме Марты, а напротив меня сидит Гюнтер, только он не скован страшным недугом, говорит чуть иначе и много жестикулирует.
– Я думаю, вы догадались, что цветочки вам передала моя бабушка, – сказал он, – такое вот для вас интересное наследство. Она ещё в сентябре их посадила в горшок и ухаживала, а в день её смерти они зацвели, – он замолчал, и опустил глаза на кружку, которую держал обеими руками, согревая пальцы.
– Она взяла с меня слово, что после смерти эти цветы я доставлю вам, оставила бумажку с вашим номером телефона, – продолжил он, – и я не имею понятия, для чего ей было так это важно. Она вообще обожала свои розы, и именно эти – белые. Носилась с ними вечно как курица с яйцом. Сколько её помню, всегда в своём цветочнике, – он снова ненадолго замолчал, а потом посмотрел на меня и добавил, – я думаю, вы что – то значили для неё, раз именно вам она передала их.
– Она тоже для меня много значила, – с грустью сказала я.