В потоке творчества: личность и творчество. Книга шестая

Время перестройки и гласности

За шесть лет своего правления Михаилу Горбачёву удалось разрушить образ России, как воинственной державы, готовой ради распространения идей социализма на любые действия, за что в 1990 году он был удостоен Нобелевской премии мира.

Придя к власти в 1985 году, он выдвигает концепцию ускорения экономического развития на основе Научно-технической революции (НТР). Одновременно им проведены кампании борьбы с пьянством и алкоголизмом, с нетрудовыми доходами.

С 1987 в стране начинается «перестройка». В «активе» реформ – спекуляции спиртным, самогоноварение, «сахарный бум», уничтожение ценнейших плантаций виноградников, гонения на владельцев садовых участков, выращивавших и продававших свою продукцию на рынках; полное разложение экономической системы: разбаланси-рованность народного хозяйства, инфляция, денежные эмиссии, ажиотажный спрос на товары; бесконтрольность, всеобщее пренебрежение к закону, рост преступности, и в завершении – распад огромной державы. В 1989 г. всё-таки взят курс на регулируемую рыночную экономику. В это же время, важным шагом на пути к демократизации общества становится гласность, что обусловило оживление общественно-политической жизни.

Основные тенденции в литературе и искусстве

Под давлением гласности рухнула социалистическая идеология. К сожалению, идеологическая перестройка

приобрела откровенно разрушительный характер, начиная со сноса исторических памятников до объявления изначально ошибочными всех завоеваний Октября. 70-летняя история и культура советского народа огульно представлена только как негативная. Подвержена пересмотру вся русская история, создаётся впечатление, что и здесь, говоря словами одного из героев отечественных фильмов, «орудовала банда недоучившихся двоечников».

Художественное творчество окончательно и без сожаления расстаётся с социалистическим реализмом. Примелькавшиеся штампы героев производства уступают место исследованию исторического и нравственного аспектов личности.

В российском искусстве возникает пауза. Во-первых, потому что хлынул поток серьёзных, «мощных» произведений, на фоне которых трудно стать лидером. Во-вторых, выяснилось, что творческая интеллигенция не умеет работать в условиях свободы. Привычка жить под прессом, но бороться, в условиях свободы дала сбой. Ситуация ухудшается тем, что тотальный рост цен привёл к падению тиражей книг, газет, журналов, сокращению выпуска научной литературы, учебников.

Парадоксально, но несмотря на это с января 1987 в результате политики гласности, страна переживает читательский бум в литературе. Тиражи литературно-художественных журналов, отпечатанных на низкосортной бумаге, возросли в десятки раз. Хлынула лавина, прежде всего, «возвращённой» литературы, ранее опубликованной на Западе или пролежавшей в столах до своего часа: проза М. Булгакова, Ю. Домбровского, Д. Гранина, А. Рыбакова, В. Шаламова, В. Набокова, Е. Замятина, А. Солженицына; поэзия И. Бродского, О. Мандельштама, М. Цветаевой, Н. Гумилева, А. Ахматовой.

Литература поднимает общество на новую ступень исторического мышления. На рубеже восьмидесятых-девяностых, лидирующую роль в литературном процессе заняли публицистика и критика. В работах писателей, поэтов, публицистов, критиков дискутируются самые злободневные исторические и политические проблемы (о демократии, реформах, состоянии русской культуры). Идёт крайне острая полемика о войне, о судьбе деревни, о будущем нашей молодёжи. Пожалуй, впервые, делается попытка понять умонастроение народа на разных исторических этапах, ответить на вопросы: «Почему соотечественник уничтожал соотечественника? Почему мы такие? И, вообще, какие мы?»

Документ надолго заменил вымысел даже в романе. Такие произведения получили название «невыдуманная проза». Острейшие проблемы, с которыми столкнулась наша страна, становятся главными темами литературных произведений 80-х начала 90-х годов.

В прессе появились многочисленные критические публикации. Самые заметные перемены произошли в философии, истории, экономике. Над ними перестали довлеть марксистско-ленинские догмы. Тон всему задавали историки. Ощущение шока вызвали публикации новых документальных материалов, исследований о коллективизации, индустриализации, культурной революции, красном терроре, Великой отечественной войне (В. П. Данилов «Коллективизация: как это было», Н. Г. Павленко «На первом этапе войны»).

Источниковедческую базу пополнили мемуары видных политических деятелей (Н. Бухарина, Л. Троцкого, А. Шляпникова А. Керенского, В. Савинкова, И. Суханова, И. Церетели), представителей либеральной интеллигенции (Л. Милюкова, П. Струве), лидеров белого движения (А. Деникина, А. Врангеля). Впервые увидели свет работы Л. Н. Гумилева, создателя теории этногенеза.

И всё же, по мнению критики, литература о современности не поднялась на новый рубеж. Возможно, писателям просто было трудно соперничать с потоком «возвращённых» произведений, хотя отдельным литераторам нового поколения удалось привлечь к себе внимание.

Теперь о театре: в начале перестройки театр переживает настоящую эйфорию, ощущение праздника свободы. Интерес публики в этот период был чрезвычайно велик, о чём свидетельствовали постоянные толпы у касс и переполненные залы. Советский театр переживал одну из лучших своих эпох. Новым явлением в культурной жизни стали спектакли режиссёров Ю. П. Любимова, М. А. Захарова, Г. А. Товстоногова и многих других. На сцене Ленкома (Московского театра им. Ленинского комсомола) в 1970 появились обращённые к молодёжной аудитории мюзиклы, а в 1981 г. первая советская рок-опера «Юнона» и «Авось», что стало настоящим вызовом для советского зрителя.

В конце 1970-х начале 1980-х сформировалось полноценное альтернативное музыкальное направление, получившее название «русского рока». Рок-фестивали прошли в молодом городе физиков Черноголовке под Москвой (1978). В 1981 г. с согласия властей, стремившихся взять под контроль новое направление в музыке, был открыт Ленинградский рок-клуб. Но в 1984 последовал запрет на деятельность многих рок-коллективов, а на следующий год рок-жанр вообще был удалён из официального реестра Министерства культуры. Участники подвергались преследованиям и арестам за незаконное предпринимательство и по обвинению в тунеядстве.

В советском кино продолжались традиции фильмов о Великой Отечественной войне, но крайне плодотворно развивались и другие жанры. Новым явлением стало т.н. авторское или интеллектуальное кино. Направление было представлено кинорежиссёрами А. А. Тарковским («Андрей Рублёв», 1966—1971, «Солярис», 1972, «Зеркало», 1974, «Сталкер», 1979), А. Ю. Германом и К. Г. Муратовой, чьи ленты стали популярны и за пределами СССР.

В 1986 г. прошёл учредительный съезд Союза театральных деятелей, где были приняты решения, обеспечивающие дальнейшее развитие театрального искусства. Предполагалось открыть новые студии, ликвидировалась театральная цензура. Съезд рассмотрел вопросы, связанные с социальной защитой актёров. Однако скоро театр оказался в сложном положении, а точнее в состоянии глубокого кризиса. «Под цензурой мы были несвободны в главном – в самовыражении, – говорит Л. Е. Хейфец. – Теперь я могу выразить всё, что хочу, но это почти невозможно практически».

Гласность привела к неожиданным открытиям. Никто не подозревал, что в СССР, где коллекционирование не поощрялось, существуют частные коллекции подлинно музейной ценности. При Советском фонде культуры появляется Клуб коллекционеров. Под его эгидой прошли выставки в Москве и Ленинграде, во многих столицах за рубежом. Оказывается, у нас сохранилась традиции меценатства.

По прошествии времени можно сказать, что горбачёвская перестройка, при всей своей противоречивости, открыла новые возможности для дальнейшего развития русской культуры.

С приходом Ельцина страна входит в эпоху так называемых лихих 90-х – периода, если и не разрушившего, то основательно пошатнувшего прежние завоевания страны, верящей в единое и непоколебимое братство своего народа, по праву названной историей многочисленной советской семьёй. Но и открывается время воровства, государственных измен, мошенничества, некомпетентности и моральной деградации народа на фоне жирующих олигархов, воров в законе и просто криминальных авторитетов. Россия живёт по понятиям и растит такую же молодёжь. С начала 90-х театры, концертные залы, музеи становятся малодоступными для абсолютного большинства населения, опять же по причине дороговизны входных билетов. Стал ощущаться дефицит хороших режиссёров даже в Москве. Политические пьесы, с запретными до недавнего времени персонажами, становятся слишком поверхностными. Зрительский интерес к театру падает, часто спектакли идут при полупустых залах.

В погоне за прибылью издаются произведения, пользующиеся спросом – детективы, фантастика, эротика. Идеологизированную культуру, фактически, заменили на эрзац-культуру, что привело к росту безнравственности и началу духовной опустошённости общества. Доверие к власти, которая не исполняла собственных решений и металась от проблемы к проблеме, катастрофически падает.

В особо сложной ситуации оказалась молодёжь. Поток разоблачений, пересмотр исторического прошлого, чаще в негативную сторону, посеяли в молодых душах полную неразбериху. Материальное стало заслонять духовное. Отсюда, абсолютное безразличие к собственной истории и культуре, а фактическое предательство старшего поколения идеалов страны.

В этих условиях, примерно с 1990-го года в государстве, усиливается интерес к религии. Из-за границы хлынули секты, в том числе и тоталитарные, запрещённые в других странах. Разумным противовесом для людей, испытывающих потребность в вере, стало возрождение русских православных традиций. После долгих гонений церковь постепенно начала превращаться в полноправный государственный институт. Появляется большое количество религиозной литературы. Издаются Библия, в том числе и для детей, Библейская энциклопедия, Историческое житие святых, прославленных в Российской церкви, вплоть до местночтимых.

Прошу прощения за столь обширное отступление в сторону истории и политики, но рассуждать о формировании творческой личности без социального контекста того времени, когда оно и происходило, означало бы оставить читателя в неведении, позволив ему ошибаться в собственных домыслах. Конечно же не сказать об этом нельзя, поскольку всё ранее перечисленное оказало немалое влияние на взгляды и саму структуру личностных ценностей моего героя, в чём вы сможете вскоре убедиться. А начну я с раннего – с тех первых лет юности Игоря, когда в стране рос и креп социализм, а о какой-то там перестройке и помыслить было невозможно, потому что, куда ни глянь: всё ладилось и удавалось, по крайней мере, обыкновенный человек в этом нисколечко не сомневался.

Пути-дороги юности

1 сентября 1978 года Игорь пошёл в 8 «А» класс только что открывшейся в районе Бирюлёво-западное школы №933. До этого он пару лет учился в №928, где русский язык и литературу преподавала Лариса Васильевна Чернышева, в будущем ставшая его наставником не только в поэзии, но и литературным редактором его первых книг.

В этом же году у Алексеева сбывается мечта, и он официально становится членом Всесоюзного Общества филателистов. Увлечение началось в третьем классе, разрослось, отдав предпочтение хронологии марок СССР. Игорь изучает филателию, а став немногим старше, с интересом посещает места, где собираются коллекционеры. В то время их было немного: филателистический магазин на набережной Шевченко и новый на улице Волгина. Иногда торговцы толклись в фойе московского «Дома книги», где тоже был неплохой отдел с марками.

Осенью вместе с одноклассниками Леонидом Чертовым (ударные) и Димой Вороновым (бас-гитара) Игорь создаёт школьную рок-группу «Ноев Ковчег», в которой играет на соло-гитаре и фортепиано. Сперва коллектив назывался «Идол», а чуть позже «Рубль на дороге». Игорь, – как считает журналист Вадим Николаев, – показал явный мелодический талант и, именно благодаря ему, «Ноев Ковчег» позже начал склоняться к мелодическому металлу, даже к рок-балладам. Уже тогда у Алексеева зарождался поворот к неэлектрическому звучанию. Примеры этому – шуточная песня на собственные стихи, записанная под аккомпанемент акустической гитары, несколько инструментальных пьес.

Летом 1979 года, Алексеев, блестяще сдав экзамены за восьмой класс и перейдя в девятый, вместе со своим другом Ваней Ламочкиным (Вано), едет в Киев. В целом поездка удаётся. Помимо того, что ребята сняли большой цветной фильм о столице Украины, они выполнили, запланированную ими, можно сказать, потрясающую культурную программу, побывав почти во всех музеях города и в лучших его театрах, во многом благодаря подруге Ваниной мамы, которая была ведущей артисткой киевской оперетты, и у которой, собственно, они и останавливались.

Единственный минус – Алексеев чуть было не утонул в Днепре – в месте, что напротив Киево-Печерской лавры, но был спасён береговой охраной. Это случилось в так называемом Киевском гидропарке, острове посреди Днепра, известном месте отдыха киевлян, что-то вроде московского ЦПКиО им. Горького. Плавал Игорь плохо, а воду любил, вот и попал в донную яму, причём не где-то, а на месте, отведённом под пляжное купание. Власти явно не доглядели. Кстати об этом случае написали в газете, а спасателя наградили.

В 1980 году в Москве начинаются и проходят XXII Олимпийские игры: дело новое и Игорь встретил это событие с большим энтузиазмом. Ему удаётся посетить несколько соревнований – по лёгкой атлетике на Большой спортивной арене в Лужниках и соревнования по гребле в Крылатском. Помимо прочего он создал Олимпийский альбом с фото и вёл Олимпийский дневник. Это был единственный период в его жизни, когда он так пламенно и страстно болел за наших спортсменов.

В июне 1981 года ученик 10 «А» класса Игорь Алексеев, закончив школу с хорошими отметками, поступает в Московский электротехнический институт связи на факультет АТиЭ по специальности радиотехника.

Успешно сдав вступительные экзамены, он вместе с дедушкой едет на пару недель в Ленинград к родной сестре деда, тёте Марусе, живущей в историческом центре Питера, на Фонтанке. Место отличное: до всего, что называется, рукой подать: пять минут ходьбы до Летнего сада, пятнадцать до Эрмитажа, Невского, Исаакиевского, Кунсткамеры, двадцать – до Петропавловки. Это не первый его визит в северную столицу, тем не менее, Игорь, составив план, насыщенный мероприятиями, целыми днями гуляет по городу, фотографирует и делает акварельные и карандашные этюды.

В конце июля у него появляется первая картина маслом на холсте с натуры: называется «Под Ярославлем», где он побывал с родителями, как только вернулся из Ленинграда. Работа находится в частной коллекции в столице Сирии – Дамаске.

В августе он едет с другом и его родственниками в путешествие в Кёнеургенч, в Туркмению, а по возвращении становится студентом-первокурсником МЭИС, кстати, довольно престижного в те годы московского вуза. Год полон впечатлений (он – студент!) – есть перспектива, родители довольны, ребята поддерживают, а девчонки стремятся познакомиться. Студент – это всегда современно, это престижно, а главное, есть отсрочка от армии. Учится Игорь хорошо, без задолженностей сдаёт сессии и получает повышенную стипендию. В свободное время он встречается со своей одноклассницей Катей Беатус (Замосковной), продвинутой и талантливой еврейкой, девушкой во всех отношениях интеллигентной и весьма требовательной. Катерина работает певчей в московском костёле. В одном из альбомов «Ноева ковчега» она исполнила прекрасным голосом псалом на свои стихи и музыку «Господи, к Тебе я начинаю путь».

Девушку привлекает неординарность Игоря, многогранность его таланта и чувство юмора. К тому же парень музыкален, а она хорошо поёт. Игорь много рисует, и Катя становится его первой натурщицей, позируя в том числе и обнажённой: на многих рисунках и этюдах тех лет изображена именно она. Всё невинно и целомудренно: только ради искусства. Катрин, как она себя называла, настолько сильно влюблена в Алексеева, что первой делает ему предложение жить вместе и создать семью. Полученный отказ, Катя переносит достойно, сохранив тем самым их дружбу, но вскоре выходит замуж и едет жить в Вильнюс, потом в Швейцарию, а там и в Израиль. Их общение продолжается и по сей день.

26 июня 1982 года на 74-м году жизни умерла бабушка Игоря, Филимонова Мария Васильевна. Несмотря на то, что Марь Васильевна болела и в течение шести лет не выходила на улицу, для внука это стало чудовищным потрясением. Скончалась бабушка дома, что ещё больше усложняло положение. Дело в том, что Игорь был крайне впечатлительным юношей и присутствие покойницы в доме для него было почти невыносимым. Заботу о нём в те дни взял на себя его школьный друг Леонид Чертов, проявив искреннее сочувствие и позволив ему в течение трёх дней – до отпевания и похорон пожить у него дома, в одной с ним комнате. Отдав Игорю свою кровать, Лёня примостился на полу, между секретером и ударной установкой и безропотно нёс все обязательства. В школе они были близкими друзьями, сидели за одной партой, а их мамы с начала знакомства сыновей – подружились и быстро стали верными подругами. Леонид был отзывчивым молодым человеком и в дальнейшем нередко помогал Игорю и его семье в сложных ситуациях, проявляя высокую ответственность и порядочность.

В июле Алексеев, сдав летнюю сессию, вместе с мамой, по приглашению знакомых её подруги, тёти Вали, дикарями едут в Крым – в Витино, небольшой приморский посёлок недалеко от Евпатории. Отдых проходит хорошо. Гостеприимные хозяева делают всё, чтобы отдыхающие имели хорошее настроение и набирались сил. Питание проходит в пансионате, а до моря пять минут ходьбы.

В октябре этого же года двумя московскими студентами Леонидом Чертовым (МТИЛП) и Игорем Алексеевым (МЭИС) разработана идея и создан макет самиздатовского журнала. По задумке ребят в него могли бы публиковать свои оригинальные рассказы, рисунки и стихотворения их однокурсники, причём без особой цензуры. Название журнала «Шаром покати», а на обложке первого номера красовалась эмблема – жук скарабей, толкающий в норку навозный шарик. В дальнейшем идея послужила Игорю и его жене Оксане основанием для создания домашнего издательства «Линнельман и К»», позже переросшего в более солидное издательское бюро «Светец».

Весной 1983 года Игорь пишет сразу две работы маслом, задавших на несколько лет вперёд направление в его изобразительном искусстве. Вполне вероятно, что именно они и повлияли на то, как сложились отношения с его будущим другом Вадимом Овсянниковым, который, как оказалось, работал примерно в той же манере. Интересно, что картины объединяет не только одна цветовая гамма, но и общая концепция – тема религиозного осмысления жизни. Первая, с названием «Предчувствие», сегодня принадлежит семье художника и находится у него дома, вторая – «Вечная память», подарена и находится в частной коллекции его крестницы Иулии Фадеевой.

В апреле Игорь создаёт домашнюю галерею «Delon`ь. Название появилось под впечатлением, от прочитанной им тогда первой части книги Толкиена «Властелин колец», вышедшей в стране как раз в это время. Согласно автору книги делонью являлось место отдыха эльфов на дереве. Игорь увлекался астрологией и, являясь «деревянным драконом», симпатизировал всему, что было связано с флорой, а значит, и с деревьями. Помимо этого, он занимался селекционной ботаникой, разводил комнатные цветы и сохранил живой интерес к лекарственным растениям, привитый ему травницей бабой Шурой (Орловой Александрой Ильиничной).

30 апреля Алексеев знакомится с Вадимом Овсянниковым, у уже в сентябре принимает участие в выставке живописи в МЭИС, где и выставляет эти работы, произведя отчасти фурор именно самой тематикой. Напомню, что в то время страной руководил Юрий Андропов, бывший председатель КГБ, поэтому во всех вузах резко активизировалась работа так называемых «первых отделов». Естественно церковная тема, а тем более на студенческой выставке военного вуза, а институт связи таковым и был, совершенно не приветствовалась. Не только в НИИ, но и в каждом советском вузе, на любом заводе имелось режимное подразделение – так называемый «первый отдел». Официально заявленной функцией «первых отделов» было противодействие проникновению в советские организации шпионов. За отсутствием шпионов, сотрудники первого переключались на наблюдение за «моральным духом коллектива» через аппарат завербованных доносчиков. Поведение, не вписывающееся в нормы советского гражданина, могло похоронить карьеру и стать основанием для отказа советскому человеку в отпуске в удобное для него время, получение премиальных и в праве выезда за рубеж.

Летом 1983 года, в момент нахождения в академическом отпуске, Алексеев, дабы не терять время, поступает во Всесоюзный Народный Заочный Университет Искусств, на факультет станковой и монументальной живописи. О своей учёбе в университете, Игорь пишет: «Помню в начале третьего курса, в первый день занятий все мы, а это около сорока человек, принесли для знакомства свои работы, сделанные за период каникул и расставили для просмотра. Помимо пленэрных этюдов и натюрмортов, я привёз для показа «Пороки» и «Погружение». Открылась дверь и в класс вошёл пожилой колоритный мужчина высокого роста в растянутом свитере и с длинными седоватыми вьющимися волосами, в общем – настоящий мэтр. Присев на край стола, он с ленцой окинул экспозицию взглядом и остановив внимание на моих работах, неспешно поинтересовался: «А эти чьи?» – и тут же перевёл взгляд на аудиторию. Я поднял руку и он, посмотрев на меня, буркнул, что-то вроде «Ну, понятно, можно было и не спрашивать…». Потом подошёл к картине «Погружение», взял её в руки, и тщательно стал изучать. Поставив работу на место, он, как бы в сторону сказал: «Хорошо… Станешь художником…». И тут же добавил: «А может и нет». Последнее меня задело, и я расстроился. Сказанное, чуть ли не Шишкиным, а именно на него был похож педагог, я воспринял, как собственную бесталанность, но виду не подал. Позже, погрузившись в философию и литературу, и найдя в них своё призвание, я вспомнил его слова и подумал, насколько всё-таки проницательным бывает взгляд настоящего преподавателя, мастера своего дела. Сегодня ко мне нередко обращаются за советом и именно в вопросах поиска жизненных смыслов и реализации, и мне удаётся направить вопрошающего туда, где он раскрывается в полноте своего дара самым удивительным образом. Таких примеров немало. Что это? Неужели всё тот же жизненный опыт человека, самозабвенно занимающегося своим любимым делом. А, ведь, так оно и есть!»

В сентябре 1983, после академки, Игорь продолжает учёбу на дневном в МЭИС. Учёба будущего радиоинженера начинается с месячной поездки на картошку, где, помимо уборки урожая, Алексеев постоянно пишет этюды.

В 1984 году он, хоть и по собственному желанию, всё же уходит из института. Имея отсрочку от армии по состоянию здоровья, Игорь продолжает обучение на заочном в Университете искусств, ещё больше усилив занятия живописью и графикой. Теперь это не просто наброски, а многочасовые продуманные этюды и эскизы. Он серьёзно готовится к поступлению в художественное училище 1905-го года. Опыта не хватает, тем не менее, экс-студент, дабы не терять время, неожиданно находит ещё одно приложение своим силам и подаёт документы в Полиграфическое училище №144, что на Петровке в Москве, на специальность корректор в надежде по окончанию поступить, если не в «1905-го года», то хотя бы в Полиграфический институт на факультет графики, не ведая, что «Полиграф» того времени со своим художественным отделением, это не менее сложная и престижная кузница ассов своего дела.

Полиграфическое училище №144

1 сентября 1984 года «отставной» студент Алексеев появляется на линейке пред зданием ПТУ в белых брюках, чёрной, выкрашенной им же самим в этот цвет футболке, и длинной, почти до колен трикотажной кремовой кофте с бусами на шее и дипломатом, в котором лежали музыкальные диски, научные журналы, бутерброды, ну и пара тетрадей: смесь модника с непонятно с чем. На что рассчитывал новоявленный дэнди сказать трудно, но факт есть факт. Куратор группы, Алла Владимировна, закончившая училище на пару лет раньше и оставшаяся в нём вести практическую работу, сразу оценила пижонистого малого, предложив ему стать старостой группы, едва тот ей представился. Подумав, Алексеев отказался, а в качестве альтернативы тут же попросил возглавить редколлегию, причём всего заведения сразу. Естественно, что такого статуса в училище не было, но стоявшая рядом завуч, оценив смелость вузовца, пришедшего покорять холмы профтеха, всё-таки рискнула, предложив ему заодно и заняться формированием коллектива оформителей. Ему выдали комнатёнку 3х3, забитую хламом и ключи. Попав в поток, порождённый собственным энтузиазмом, тихоня Алексеев, замахнулся на создание в путяге аж художественного цеха, или хотя бы чего-то подобного маленькой художественной мастерской.

Работа закипела, и он на время вообще забыл куда попал, то бишь пришёл учиться и что за специальность ему предстоит освоить. Оценив местную молодёжь по внешнему виду, Игорь как-то сразу понял с кем можно и нужно иметь дело и выбрал троих. Ими оказались «прихиппованные» подмосковные ребята, неплохо рисующие, а потому и согласившиеся без уговоров. Первым «шедевром» команды оказалась обычная малярная работа – был загрунтован и выкрашен туалет для учителей, причём в нелюбимый Игорем цвет: кобальт сине-зелёный (другого, как всегда не было). Обычно в такой цвет красили подъезды и следственные изоляторы, так что туалет и по общественному положению, и по изоляционной принадлежности, вполне вписывался в колористическое решение братского новодела.