Тёмное солнце

– Прекрасно, занят войной и отвратителен, как и все трактоиды. Я должен был склонить его под свой контроль и управлять войной, но мне это оказалось неинтересно. Я сделал свой выбор и даю тебе всё необходимое для победы. Заверши многолетнюю бойню, хватит насыщать дух Мардука Четырёхглазого, хватит служить пешкой в чужой партии. Ты – марионетка, все тёмные существа – марионетки, и я – такая же кукла, полная похоти и агрессии. Я знаю, что снился тебе, знаю, что ты готова пустить меня в своё тело и родить наследника. Но я уйду, как только удостоверюсь, что ты правильно поняла стратегию Тарсина и завтра перегруппируешь свои боевые корабли в новом порядке.

– Но… – Королева всхлипывает, руки её скользят по бедрам, сжимают покрасневшие соски и соскальзывают в лоно. Присутствие Акрофетиса сводит её с ума. – Останься. Мы будем править Контом вместе, я влюблена в тебя и желаю отдать себя без остатка; такого чувства у меня не было даже к Тарсину.

И снова фиолетовое время роняет каплю, и где-то, явно не в этом мире, слышен бой часов. Воет трёхглавый пёс, как безумный ветер, а ветер бродит по мирам, не находя пристанища. Роза Дроттар в Средних мирах внимательно следит за двумя существами в ночной тьме, готовая подарить белый цветок, что есть символ вечной любви, ибо она бесстрастна и многое прощает, если видит истинное чувство. Но господин времён Зерван делает свою ставку, и Роза понимает, что проиграла, а время выиграло. Королева старится на глазах, щёки становятся впалыми, глаза теряют блеск, руки покрываются морщинами, а дряблый живот обвисает.

Она чувствует, что силы уходят, но не знает, что происходит. Слёзы тверды, как камни, и плакать ими очень больно. Королева осознаёт, что видит Акрофетиса в последний раз, понимает, что всё будет так, как он скажет, и её тоска разрастается до невероятных размеров.

– Я убил твоего мага, королева, и вскоре ты постареешь, потому что нельзя украсть у времени ни одного мига и не заплатить за это, я же уйду в самый дальний из Дальних миров, потому что смерть моя будет очень болезненной – я ослушался бога и буду жестоко наказан. Я не оправдал ничьих надежд. Если я выживу, то стану править всеми мирами, потому что более достойного правителя у них всё равно не будет.

После этих слов он уходит, поцеловав прозрачное время, а королева корчится в жутких муках. Её лоно изнутри горит бешеным огнём, и желание так нестерпимо, что она бредёт по коридору, растрепав седые волосы, и ищет хоть кого-то, способного удовлетворить её. А тень, что принесла сладкий сон, покидает контийский звездолёт и, обогнав дрейфующее тело мёртвого Маргаста, направляется к миру Ага, пылающему вечным огнём ненависти.

Глава 12

Миры Дальней волны, планета Гвал

Мир Гвал обычно приветлив, но не сегодня. Лютые ветры воют как драконихи, потерявшие своих детей, а снег идёт и идёт, укрывая белым одеялом всё вокруг, непрерывный и смелый, как никогда. На вершине, что выше всех, так холодно, что кажется: жизнь там должна прекратиться.

Спента спит и видит странный сон, вылитый на поверхности сознания, как грязное масляное пятно. Если бы не было так холодно, к ней пришли бы посетители и разбудили, чтобы не дать испачкаться о тёмную грёзу, но посетителей нет уже целых два оборота планеты вокруг оси. Она спит, чтобы сэкономить тепло и жизненные силы. У неё больше нет еды, которую обычно приносят снизу. Спента во сне помнит, кто она, и могла бы назвать своё имя и потому осознаёт сон и не сон. Часть её с ужасом наблюдает за тёмным солнцем, прорвавшимся в светлые миры – пророческим сном, а другая часть обеспокоена отсутствием пищи и холодом. Когда разочарование волнами проходит по телу, пророчица думает о необходимости спуститься с вершины и заснуть где-нибудь в тёплом дупле дерева или чужом сарае. Но для этого сначала нужно проснуться, а она не может не досмотреть сна.

Сны пророчицы хаотичны, так же как у любого жителя Гвала, но они чисты и всегда остаются в памяти, мучительно перерождаясь в пророчества. Ведь Спента всё ещё ребёнок, хоть и выглядит дряхлой старухой. Её ум маленькой девочки и тело старого гуманоида совместимы и рождают нечто среднее – мудрость зрелой женщины. И со стороны своей мудрости Спента старается выпить сон, втянуть его в свой реальный мир, чтобы сделать великим пророчеством.

Ей снится 77 сектор Живого космоса, он имеет прочный заслон от Тёмных вселенных. Энергощит, построенный контийцами в этом секторе, невероятно прочен и смог бы выдержать даже взрыв сверхновой вблизи, но именно там рвётся ткань реальности. В щель, создавшую проход между двумя мирами, проникает свет, но это не свет от источника, это рассеянные волны. Вслед за ними вползает солнце – небольшая звезда, заражённая тьмой. В новом пространстве звезда пульсирует и сокращается, она нестабильна. Каждое её сжатие порождает круги тёмной энергии, и они смертельны для всего живого на светлой стороне. Расходятся круги на несколько парсеков, заражая вакуум тьмой. Рядом нет планет, только осколки мёртвого астероида омывают чёрные волны энергии. Во сне Спента позволяет своему телу бояться, она взлетает выше и выше, желая перепрыгнуть тёмную волну, хотя и понимает, что это всего лишь сон. Просыпается она в ужасе, задыхаясь и чувствуя, как болят старые кости. Спента думает о бессмысленности своего существования, о непосильном, тяжком грузе ответственности, и запретные мысли – заснуть, отдаться холоду и никогда не просыпаться – одолевают её, знающую истинную цену такому поступку.

– Эй, проснись, ведьма, у тебя гости!

Она открывает несуществующие глаза и сначала видит лишь белый туман, как обычно, но потом мгла рассеивается, и впервые за пять циклов Спента различает образы.

– Кто здесь?

У неё нет глаз, и смотреть совершенно нечем, но происходит чудо – и пророчица смотрит пустыми глазницами на того, кого хотела бы никогда не видеть.

– Ты никого не ждёшь, Спента?

– Нет, Акрофетис, и менее всего – тебя.

– Я вернул тебе зрение, а ты так неприветлива… Я устроил эту ледяную бурю, чтобы дать очиститься твоему телу, но ты вовсе не благодарна…

– Я должна есть, а у меня нет еды. И раз ты дал мне зрение, значит, потребуешь что-то взамен.

– На самом деле ты права, я не вежлив.

Он покидает пещеру и пропадает в белой мгле неба, чтобы вернуться позже. Спента в это время жадно осматривает пещеру, руки, ноги, деревянную скамеечку для медитаций, баллон с горной водой. Она насыщает ум образами, понимая, что скоро вновь лишится способности видеть, а может быть, и своей жизни, ведь её гость непредсказуем.

Возвращается он с двумя тушками птиц, одна промёрзла и превратилась в ледышку, а вторая ещё жива и истекает кровью.

– Этой еды тебе хватит?

– Да, господин.

– Я нашёл их неподалёку в горах. – Он радостен, сверкает чёрными глазами и смеётся, как ребёнок. Прекрасен и свеж, одет в контийскую форму генерала, которая ему велика, но босые ноги равнодушно ступают по ледяному полу пещеры. Там, где он останавливается и садится, лёд тает и испаряется, и потому в пещере много влаги, и Спента согревается. – Расскажи мне, пророчица, видела ли ты сектор 77?

– Да, видела. Там появилось тёмное солнце, и волны чёрной энергии, которые источает светило, очень опасны. Космос – хрупкий организм, такое вторжение может нарушить взаимосвязи энергетических структур в светлых мирах. Это начало большого катаклизма.

Акрофетис качает головой и выглядит очень довольным, и хотя Спента не смеет смотреть на него несуществующими глазами, ей видно отражение гостя в лужице воды, что растаяла под божественной стопой.

– Нет, моя дорогая, одно солнце не так уж и страшно, до конца мира ещё далеко, но я хочу, чтобы об этом узнало как можно больше существ в Дальней волне. Пусть твоё пророчество станет мрачным и пугающим, пусть космос вздрогнет и задумается. Тёмное солнце – дурной знак, особенно для контийцев. Они перенесли свои страхи тьмы в рациональную область и объявили тьму генетической заразой, безобразной мутацией, но что они скажут, увидев заражённую звезду? Пусть паника отрезвит тех, кто празднует победу, уступив половину Дальней волны творения царству тьмы.

– Но ведь это солнце – не твоих рук дело?

– Конечно, нет, ведьма. Посмотри на меня, пока у тебя есть глаза, – я немощный гуманоид, разве могу я двигать солнце, тем более тёмное?! Я ненавижу тьму после того, как Сошмет убила Ашму, моего единственного слугу, и я желаю понять механизмы появления Тёмных вселенных, чтобы повернуть время вспять, если это возможно, и вернуть тёмных существ к обычной жизни.

Долгое время они молчат, Акрофетис думает о чём-то своём, не обращая внимания на Спенту. Пока он забывает силой воли держать погоду, тучи рассеиваются, снег прекращает идти и появляются несмелые лучи звезды. Гвал с облегчением вздыхает, только Спента не верит теплу и чувствует, что холод вскоре вернётся, чтобы вновь запереть её на вершине.

– Вернёмся к тебе, дорогая. Я дал тебе эти глаза, чтобы ты видела вот это.

Он бросает к её ногам огромный чёрный фаллос, похожий на член странного животного. Спента в ужасе и готова умереть, лишь бы не прикасаться к отвратительной мёртвой вещи.

– Ну-ну, дитя, не бойся. Ты уже достигла половозрелого возраста и ты самая умная среди гуманоидов, поэтому я хочу, чтобы ты совокупилась с этим членом и родила.

– Но чей это орган? – в ужасе шепчет Спента.

– Трактоида, который был последним во вселенной и недавно умер, так что сам не может продолжить свою расу. А я очень хочу, чтобы в Дальних мирах вновь возродились трактоиды. Знаешь ли ты, Спента, в чём величие этих удивительных существ?

– В легендах Аста Деуса говорится, что эти ящеры служили богам…

– Конечно, служили. – Он смеётся, закатив глаза, и играя со своими волосами, смеётся так, что снег на вершине начинает таять и сползать огромными пластами. Если бы можно было остановить этот смех, создающий грохот на всём Гвале, Спента с радостью пожертвовала бы собой, но смех невозможно остановить, пока сам Акрофетис не решит, что хватит. – Это очень полезное свойство… щекотать ворсинками божественные ягодицы и ронять чешуйки, которые забираются под божественную кожу и прорастают там плотными бутонами… Но разве стал бы я тебя мучить из-за такой ерунды? Нет, пророчица, в легендах ничего не сказано об удивительной устойчивости и стабильности молекулярной структуры трактоидов. Они были единственные, кто мог проникнуть в Среднюю волну творения и вернуться вопреки всем законам жизни, они могли умирать на целые эоны и вновь возрождаться. Я расскажу тебе о короле Тарсине то, чего ты не знаешь. Одним из его очень далёких предков был трактоид, и хотя родился Тарсин обычным гуманоидом, в нём спал ген божественного ящера. Когда пришла тьма, Тарсин впустил её в свое сознание, но проснулся дремлющий в нём трактоид и попытался трансформировать его тело, чтобы спасти от безумия тьмы. Изменение произошло лишь наполовину, но и этого было достаточно, чтобы Тарсин не стал до конца тёмным существом. Король ненавидел и проклинал своё тело, не понимая, что оно стало его спасением. Однако он так и умер в неведении, так и сгнил на свалке жизни, не познав своей мощи. Печальная история. Возьми член, и воспользуйся им, пока он ещё жив, чтобы родить нового трактоида, а ещё лучше – парочку разнополых, хотя, насколько я помню, с полами у ящеров была путаница.

– Они могут менять свое естество на противоположное, господин.

– Да, тогда всё равно, двоих хватит, так что постарайся.

Спента плачет пустыми глазницами, и плач этот немой и сухой, лишь вздрагивает морщинистое лицо пророчицы.

– Что ещё? – недоволен Акрофетис. – Еда у тебя есть, посетителей не будет некоторое время, ведь буря ещё не кончилась, приступай, это может показаться тебе приятным…

– Не могу, господин, я дряхлая пророчица, моё тело не понимает физического наслаждения, и оно так старо, что вряд ли сможет родить нечто такое чудовищное, как легендарный ящер.

– Ты хочешь вернуть своё молодое тело? У тебя два оборота планеты вокруг оси. Наслаждайся. Только помни, за всё надо платить…

Он вновь смеётся и уходит, бросив ей контийскую зажигалку, от которой в пещере становится немного теплее. Как только Спента прикасается к зажигалке, то наполняется невероятным желанием. Сексуальное наслаждение незнакомо ей и потому манит грязной тайной, чёрный член трепещет в её юных руках, а лоно впервые за время жизни истекает соками, готовое принять в себя часть мёртвого трактоида.

Что это – так долго сдерживаемая похоть и извращённые мысли, которые она себе запрещала? Или это прикосновение сына Акрофета сделало Спенту безумной? Член входит в неё практически весь, и она визжит от удовольствия, разрывая на себе серую рубашку. Тело её горит как в огне, так что холода больше не существует, и контийская зажигалка выброшена вон. Она желает оставить кусок чёрной плоти внутри своего тела навсегда, чтобы умереть от нескончаемых оргазмов, но он разрастается и делает ей больно. Тогда, отвергнув член, Спента видит кровь и начинает вырывать свои несуществующие глаза, чтобы не видеть отвратительного позора, но два оборота планеты вокруг оси ещё не прошли…

Глава 13

Миры Дальней волны, Тёмные вселенные, мир Сахта лиловая

Тёмные вселенные заражены влиянием жажды. Подчинённые жажде и страсти, они презирают закон и живут в вечном пире плоти. Их еда – сознание любых органоидов, но если до сознания невозможно добраться, в пищу идёт тело. Так устроен тёмный мир, и если существо не желает подчиниться голоду, оно умирает в ужасных муках. Если подумать, то получается, что существование Тёмных вселенных – подтверждение слов Спенты, которые она скажет позже и которые заставят содрогнуться Гвал.