Мозаика жизни

В России, благодаря знанию языков и опыту Олег устроился на работу в хорошую фирму.

Но ещё до этого, сразу по приезду, он разыскал свою Свету. Но решил не торопить события… Не пугать её.

«Но почему не пугать!» – плакала в трубку Света, – «Почему ты не пришёл сразу, как приехал!»

«Ну вот мы и дошли до самой страшной сказки, любимая. На 9-й день рассказов. В том дело, что я …чудовище.

Ты красавица, а я чудовище.

Банальная сказка, но это так.

Пластические операции мало помогли. Люди пугаются, меня увидев. Потом привыкают, но сначала…

А ты стала ещё прекрасней, чем раньше. Возраст тебе к лицу. Мне страшно даже подумать, как ты отшатнёшься, увидев меня. Поэтому я и говорю с тобой только по телефону.

У меня нет ни волос, ни бровей, ни ресниц.

Шрамом перекошен ослепший правый глаз. Всё лицо в рубцах… Да что говорить. Увидишь, если захочешь.»

«Хочу!!» – закричала в трубку Света, – «Приходи немедленно!» “ Я приду в полдень 8-го Марта. Через день.» – Сказал Олег и положил трубку.

8-го Марта уже с утра Света была в радостном нетерпении. Накануне она сделала в парикмахерской красивую стрижку.

Купила новое модное платье.

С утра наложила макияж, приготовила вкусную еду и порхала как птичка по чистой, убранной к приходу дорогого гостя, квартире. Душа её пела

.Весь мир сверкал вокруг. Ровно в полдень раздался звонок в дверь. Светлана распахнула дверь и замерла.

За дверью был огромный букет цветов. Он полностью закрывал лицо стоящего человека. Букет медленно и важно вплыл в комнату.

Света в нетерпении пыталась отстранить букет, обнять дорогого человека. Не тут —то было.

«Букет» сопротивлялся, не подпускал девушку к хозяину.

«Светочка, подожди!» – раздался родной, чуть глуховатый голос, -«Постой спокойно, пожалуйста! Одну минутку, хотя бы!»

Света застыла в нетерпении. Букет медленно поплыл сверху вниз.

Сначала показалась совершенно лысая макушка головы и лоб в шрамах, затем глаза, сверкающий радостью и горечью левый, и правый, перекошенный уродливым рубцом, тусклый, затем срезанный осколком и с трудом восстановленный нос…

И вот наконец-то открылось всё лицо – самое дорогое и прекрасное лицо, любимого, долгожданного и выжившего человека.

Света с облегчением отодвинула шикарный, но мешающий букет и прижавшись к Олегу начала покрывать поцелуями это милое и любимое лицо – каждый шрамчик, каждый рубец, приговаривая – «Ну чего ты боялся дурачок? Всё равно никого лучше тебя нет…»

Она целовала его лицо, а слёзы лились из её глаз, смачивая следы ожогов, словно пытаясь запоздало уменьшить боль от них, исцелить.

Букет выпал из руки, жадно обнявшей Светлану и опустился возле их ног, рассыпавшись ярким веером.

Но счастливым людям было не до праздничного букета к 8-му Марта…

Зарево пожаров

Одичавший кот

Страшный верховой пожар налетел на село с востока.

Внезапно.

Хотя уже второй месяц стояла удушливая жара и сушь, и вокруг горели леса, и сёла жили как во фронтовой полосе, в дыму и серой мгле.

Хотя измученные лесники и пожарные постоянно прокладывали противопожарные полосы, опахивали, тушили очаги возгораний и поговаривали об эвакуации населения – всё равно, как водится, не успели.

Да что же за беда такая у российских мужиков!

Ну как ни стараются, всё равно ничего не успевают, и всякие беды налетают, разумеется, внезапно.

Ведь только судили, да рядили – куда и как эвакуировать, да технику подгоняли, да плачущих бабушек, вцепившихся в свои избы да подворья, уговаривали, как внезапно сильнейший ветер поднялся, ураган просто, который и раздул верховой пожар.

Огонь перелетал гигантскими скачками, с кроны – на крону, и те, сухие, как порох, вспыхивали моментально. Не успел оглянуться, как запылали деревенские деревья, сараи и крыши домов.

В огне, обезумев, метались люди, коровы, собаки, прочая деревенская живность. Все галдели, кричали, мычали в ужасе и панике. Уж, куда там до животных – людей спасти бы! Хорошо хоть – автобусы, грузовики успели подогнать заранее, вывезли людей. А сколько горя было из-за погибающей скотины! Хотя бы отогнать пытались, да где уж там…

Ото всей этой суматохи и ужаса Васька сумел сбежать. Огонь только слегка лизнул рыжую шёрстку, да жёсткие усы завились колечками. Он бежал, себя не помня, в поле, где залёг в каком-то овражке возле ручья, забившись в чью-то брошенную нору, и трясся от страха под своей рыжей шкуркой, пока не затихли далёкие крики, и не смолк жуткий рёв стихии.

Ночью он выполз из убежища. Но к селу и близко нельзя было подойти – факелами догорали деревья и брошенные дома.

Лишь только к вечеру следующего дня Васька осмелился приблизиться к жутким развалинам и пепелищу, которые остались от села.

Кругом, при малейшем ветерке, волнами поднимался сизый дым, обгоревшая земля чадила невыносимо, но Васька упрямо бродил у окраины. Голод гнал его к селу, и кот начал надрывно и горестно мяукать. Где же прячется любимая хозяйка с большими и тёплыми руками, которые так волнующе гладили рыжую шёрстку?

Васька с наслаждением выгибался и кружился, тёрся под лаской любимых ладоней, оглушительно мурлыкал. Как он любил забираться на мягкие колени, покрытые юбкой, и переступать по ним, мять их, урча от восторга, передними лапками, выпуская коготки и цепляя ими юбку, за что ему порой влетало от хозяйки, но не больно, а ласково.

Иногда его и с колен сбрасывали, но он снова взбирался упрямо, и, с наслаждением, мял тёплые колени лапками и ластился, мурлыкая.

Где же эти любимые колени и руки? Руки, которые подносили ему миску с восхитительно пахнущим молоком или рыбой?

Есть хотелось невыносимо, а хозяйка всё не выходила. Осмелившись, Васька зашёл в село, шарахаясь от клубов дыма и головней, искал хозяйку и жутко, надрывно мяукал в зловещей тишине.

А где его подружки? Не видно было ни пушистой белой Мурки, ни ободранки Дуськи, которая сама за ним бегала, ни даже противного задиры Тимохи, с которым он постоянно дрался из-за красавицы Мурки.

Даже ужасные деревенские собаки, которых он жутко боялся, и, при первом взлаивании, взвивался к самой кроне ближайшего дерева – куда-то подевались. Да и деревьев нет! Стоят только чёрные, обугленные стволы!

Васька уже устал кричать и охрип. Вместо мяуканья из горла вырывалось какое-то сипенье, но вдруг он узнал свой дом! Отыскал!

Домом эту груду головней уже нельзя было назвать, но печка стояла! Печка, на тёплую лежанку которой он так любил забираться зимой и спать, свернувшись клубочком! Печку, к тёплому боку которой очень приятно было прижиматься и согреваться! Печку он любил почти так же, как хозяйку. Нет. Хозяйку любил больше!

Ну, где же хозяйка?! Васька замяукал с утроенной силой, но всё напрасно. Не выходила хозяйка.