Босиком по битым стеклам 2. Арлиэлла. Опасные тропы Ангоры

Арлиэлла понимала и то, что на полную защиту у нее сейчас сил не хватает, да и разве спасла бы она ее от лютого ужаса, что надвигался на девочку, выползая из лесного озерца? Подобной твари она еще не встречала, хотя, стащив тайком книгу из библиотеки, довольно долго и жадно листала тот самый знаменитый «Бестиарий», написанный, невесть, когда, самим архимагом Кенто, виконтом Сано, имя которого, впоследствии, было предано забвению и работы коего приказано уничтожать повсеместно.

Но, родители девочки, люди умные и осмотрительные, не спешили бросать в огонь редкую и ценную книгу, а потому, Арлиэлла имела полное представление о всех тех ужасных тварях, что обитают на Татиане и в других уголках огромного мира, включая жаркую Лиатану, ближайший к родной Татиане, другой материк.

Подобного монстра она в «Бестиарии» не видела – огромное, замшелое бревно, точно гигантская сороконожка с пастью аллигатора, медленно надвигалось на замершую от испуга, девочку. Длинные шипастые конечности, то и дело выстреливали в воздух, шаря вокруг в поисках пищи. А пищей должна была стать она, Арлиэлла, егоза, сбежавшая от своих спутниц в опасный лес.

Крохотные глаза нежити пылали торжествующим алым огнем, лапы скоро передвигались по рыхлой земле. Сильно воняло тиной и еще чем-то мерзким, тухлым и затхлым.

Но, мимо перепуганной девчушки, шумно проламываясь сквозь хлипкий кустарник, с гиканьем пронеслась коренастая Дангута, весьма ловко вращая в крепких руках тяжелый лом, заостренный с одного конца, а с другого увенчанный массивным кругляком, напоминающим литую гирю.

Дангута бесстрашно рванула к монстру, успешно отбиваясь от щупалец и лап и на ее широком лице отчетливо просматривалось кровожадное намерение проломить нежити ее тупую башку.

– Мерзость смердящая! – ревела полугномка, впавшая в священный боевой раж – На кого покусилась, собака! Вот уж, я тебе задам!

И, добежала-таки!

Застывшая камнем, изумленная Арлиэлла наблюдала за тем, как бессильно соскальзывают грозные когти с дородного тела Железнорукой, как полугномка с отчаянным хеканьем обрушивает свою своеобразную булаву на уродливую башку мерзостной твари, как.. От подобного удара голова любого живого существа лопнула бы, как перезрелая тыква, расплескав содержание черепной коробки по мокрой траве.

Но у нежити нечему там расплескиваться – тот несчастный, из которого в стародавние времена вывелось это жуткое нечто, давно растерял свои мозги, превратившись изначально в тупого зомби, а, уж потом, в этакое, мерзостное страшилище.

Голова нежити треснула пополам, но на том успехи гномки и ограничились – прыти у прожорливой монстры ничуть не убавилось. Теперь та яростно вращала обоими глазами, ярилась и щелкала зубастой челюстью, норовя оплести полугномку лапами-хваталками и утянуть под воду.

Чуть позже подоспела и приотставшая тетка Стерха. Глаза Темной пугали своей мрачной злостью. Ведьма мельком коснулась взглядом растерянного лица Арлиэллы, и девочка похолодела вся – от макушки, до гладких пяточек – столько гнева и ярости нес взгляд горянки-нарватки.

Даром, что темная и, по определению, злая и недобрая, но Стерха не оплошала. У ведьмы не нашлось ни булавы, ни кистеня, ни самого завалящего кастета – одна ярость и тыквенная бутыль в руке.

Дангуту, все же, зацепил коготь одной из длинных лап, впившись крепко, как бродячий пес в кусок мяса и теперь этот коготь волочил, вопящую в голос Железнорукую, к воде. Хищная тварь наверняка подозревала о том, что гномы терпеть не могут купаться в открытых водоемах, а потому и решила, что сладить с упорной полугномкой она сможет лишь в том случае, если затащит жертву под воду.

Не суждено было бравой Дангуте принять геройскую смерть от утопления – Стерха, без промедления, плеснула из тыквенной бутыли прямо в алые буркалы вражины, некой жидкой бурдой и тварь громко заверещала – тонким, обиженным голосочком, совсем так, как плачут маленькие дети у которых отняли их любимую игрушку или сладости.

Замшелая кожа задымилась на глазах, на поверхности туши нежити, напоминающей ожившее бревно, образовались отвратного вида гнойники и язвы, белесая, мерзопакостная жидкость потекла из ран, а ужасные зубы впустую клацнули, пытаясь ухватить через чур уж прыткую добычу, вцепиться и растерзать.

– Мохавка ядреная! – любезно пояснила Стерха, сдергивая с рук плотные рукавицы и притянув к себе, вздрагивающую от пережитого ужаса, Арлиэллу – Ужаснейшая гадость, способная разъесть даже каменный монолит в гномьих горах, а уж шкуру Углыкха ..

– Углыкх? – отмерла Дангута, воткнувшая в землю свою боевую палицу – Ух и мерзость же! А, как воняет знатно!

Полугномка поморщилась – тварь и впрямь отвратно воняла, разбухая и разлагаясь на глазах у невосторженных зрителей – Что это, вообще, такое? Никогда не то что не видела, но и не слышала о подобном уродстве.

– И в «Бестиарии» об этой гадости ничего не написано – виновато пискнула Арлиэлла.

– Что ты там бормочешь? – Стерха уважительно взглянула на девчушку – «Бестиарий»! Надо же! Хоть бы краем глаза взглянуть на сию знаменитую вещицу! Ишь, ты – рано вас, родовитых да знатных отпрысков, уму-разуму учить начинают! И о многих чудищах ты в том труде редкостном знаний извлекла?

– Да, я – смутилась хорошо воспитанная Арлиэлла – Читаю плохо еще пока, но картинки все рассмотрела – горячо уверила Стерху девочка – в подробностях! Такого – она ткнула пальцем в дохлого монстра – я там не видывала точно.

– Углыкх – задумчиво произнесла ведьма, почесывая родинку на подбородке – Знамо дело – берется мертвяк недельной свежести, кровью упыриной смачивается весь и в колоду засовывается. Лучше в ель, аль в сосну. Там и дозревает до срока. Затем выпускается на волю – в озеро или в иной какой водоем.

– Много, смотрю, ты о сей пакости ведаешь – неодобрительно поджав губы, произнесла полугномка, продолжая наблюдать за тем, как тварь превращается в зловонную жижу – Сама небось мастерить подобное умеешь?

– Умею – пожала плечами Дангута – Я ж, темная. Ведьма, малефетичка и некромантка. Как, не уметь-то?

Дангута крепче сжала свой лом-палицу – кем бы ни была Стерха раньше, а она, все ж, на их стороне. Остальное, ее, Дангуту, не касается – девчонку бы уберечь!

Осознав, что все самое опасное, осталось позади, Арлиэлла повеселела и почувствовала, что смертельно устала – захотелось наскоро перекусить чем-либо необременительным для желудка и, свернувшись калачиком, уснуть, дав отдых своему усталому телу.

– А вы, госпожа Арлиэлла – сурово поджала губы Темная – в платьице не рядитесь, не надобно! Для наших-то целей ваше теперешнее состояние – в самый раз.

– А? Что? – не поняла Арлиэлла, а когда поняла, уже поздно было метаться – крепкие, мозолистые руки Темной ухватили ее поперек туловища.

– Невмочно! Невмочно! – верещала Арлиэлла, пытаясь вырваться из тесных объятий горянки, но тут, как раз подоспела Дангута, отбросившая свой ломик и вооружившая пучком хворостин – А-а-а-а! Спасите! Помогите!

Елена грустно улыбнулась – в тот раз ее знатно высекли! Высекли, не побоявшись ни знатного рода, ни воплей юной магички, ни ее нелепых угроз. И Стерха, и Дангута в своем порыве были едины – ум приходит в голову через порку! И не оказалось рядом с юной аристократкой специальной девочки для битья.

– Девочка или мальчик для битья – девушка возмущенно фыркнула – вот уж, дикость средневековая! – возмущала Елену эта порочная практика, когда шалит знатная малолетняя скотина, вообразившая, что ей позволено все на свете, а расплачивается за проказы, совсем другой, чаще всего – простолюдин!

Потом, случилось то, что случилось.

Любопытство сгубило кошку. Арлиэлла росла любопытной и непоседливой, как и все дети ее возраста и потому, почесывая попу после понесенного наказания, не усидев в безопасности за спиной тетки Стерхи, неосторожно выскочила вперед – поперек батьки в пекло. Очень уж хотелось девочке рассмотреть то самое нечистое создание с ближних позиций. Во всех подробностях, так сказать.

Тварь, изъеденная жидкостью из тыквенной бутыли, все еще не до конца издохла – трепыхалась гадина знатно и конечностями когтистыми била по воздуху отменно, надеясь ухватить ими что-нибудь живое и питательное и этим питательным свои силы-то, восстановить.

Тщетно. Никто попадаться в лапы твари не спешил и она, совсем уж отвратно воняя, распузырилась почти что до состояния мерзостного желеобразного студня.

А тут Арлиэлла, точно глупая мошка, да в паутину – из самого центра энтого желе вылетело уцелевшая лапа, длинная, точно змея-переросток и ухватила неосторожную малявку прямо за ногу. Ухватила и потянула добычу в середину полуразложившегося бревна, где и обнаружилась страшная пасть нежити, вооруженная зубами-пластинами, способными изгрызть что угодно, а уж хрупкое детское тельце, и подавно.

Железнорукая и крякнуть толком не успела, ломиком замахнулась, да как долбанет по желеобразной полудохлой колоде! Лапа так и взвилась вверх, отпустив девочку и подбрасывая Арлиэллу к небесам. Пронзительно визжа, малявка, совершив краткий полет, бултыхнулась едва ли не на середину озерца и камнем пошла ко дну.

Что уж там разгладилось в ее детском организме, девочка так и не поняла – руки-ноги отказывались ее слушаться. Скорей всего коготь существа источал какую-то склизкую дрянь, парализуя добычу и лишая ее возможности убежать. Так что, при всей своей любви к плаванию, Арлиэлла оказалась полностью беспомощна и, наглотавшись озерной водицы, очутилась на самом дне, топком, вязком и смертельно опасном.

Пока Железнорукая яростно долбила по замшелому тулову твари, распыляя по воздуху тухлую слизь, Стерха прыгнула в воду. То брехня, что Тёмные не могут плавать в просторных водоемах, особенно, с проточной водой. Могут, ещё как, могут и проточная вода им не помеха – то нежить всяческая, типа зомби и прочих упырей, воды проточной избегает, а Темные, ведьмы, малефики, да некроманты, плавают – кто с удовольствием, кто без оного, но и без вреда для здоровья. Стерха обладала повышенной плавучестью и середины озерца достигла за несколько взмахов – доплыла, нырнула и пропала.

Запыхавшаяся Дангута, отскочив на всякий случай подальше от монструозного бревна, напряженно всматривалась в тихие воды озерца – никого. Трепетали на ветру листья березы, низко склонившейся над водой, стрекотали кузнечики, мелькали стрекозы и широкие листья водяных лилий колыхались на сонной поверхности воды. И, все.. Ни Арлиэллы, ни Стерхи. Обе, как в воду канули.

Уже совсем было вознамерилась Дангута, плавающая чуть лучше топора, брести в воду, стихию, не очень доброжелательно настроенную к детям гор, как тут вода у бережка заволновалась, черная муть поднялась с самого дна и на берег выползла Стерха с ребенком на руках. Лицо Арлиэллы показалось обеспокоенной Дангуте бледным до синюшных пятен под глазами, а открытые участки тела девочки, оказались покрыты кровоточащими ранками, на вид опасными и противными.

– Пиявицы водяные постарались. – рявкнула раздраженно Стерха, отводя взгляд от мрачной полугномки – Да не смотри ты так на меня! Мертва, мертва она, сама все видишь, не слепая, чай! Пока я до нее добралась, ее уже плетьми подводными обмотало, да на дно утащило, а там эти.. Нечисть мелкая, водяная и прожорливая. Вот и сомлела девчушка, воды наглоталась, к тому ж..

– Мертва? – дурным голосом взвыла Дангута и неожиданно отвесила Темной хлесткую пощечину – Делай что-нибудь, злыдня! Спасай госпожу! Умеешь ведь!

– Спасаю – буркнула ведьма, утирая кровь с разбитой губы и, взглянув на полугномку несколько диковато, как заорет, что твой лешак:

– Раздевай ее догола и к колоде той, полудохлой волоки. Будем душу малявки нашей из-за Грани тянуть. Хорошо хоть тварюшку до смерти не прибили. Как знали!

Пока нерасторопная Дангута глазами хлопала, да сдирала с безжизненного тельца подопечной исподние обмотки, Стерха сноровисто подскочила к тому самому Углыкху, еле сипевшему после близкого знакомства с гномьим ломиком-булавой, выхватила из-под юбки здоровенный тесак и ловко вспорола брюхо этому самому замшелому бревну, по недосмотру Амы, мутившему воды крохотного озерца.

Ух и засмердело же, на весь лес. У Дангуты, аж слезу вышибло! На что уж гномка желудком крепка была, да на слезу скуповата, а тут и вывернуло ее, едва не наизнанку и слезами чуть не истекла, смердячий дух с румяных щек смывая.

– До костей пробрало, до самого нутрева естества моего! – бурчала Дангута, отплевываясь – Ты чего енту пакость отворила, да распластала, как камбалу?

Стерха не ответила – недосуг было ей лясы точить. Она яростно давила на грудь Арлиэллы, выбивая воду из легких ребенка, а затем, скоренько отволокла тельце девочки к той самой нежити и сунула его в самую смрадную глубь. Во внутрь твари, в ее черное, гнилое естество.