Хмурый город. Ненастье для Насти

Сто пять лет старушке – это вам не плюшками у метро торговать!

В квартире, ожидаемо, оказалось пусто и холодно.

Настя торопливо стряхнула с ног пыльные кроссовки и влезла в тапочки – теплые, пушистые. Да, в виде кролика, розового с длинными ушками.

Нравились Насте подобные забавные штучки, да и кроликов она любила – и живых, пушистых, шмыгающих носом, и тушеных с лавровым листом и перцем горошком.

Суп она не признавала – никак, не готовила и почти никогда не ела. Разве что, солянку на семейных торжествах и то, по необходимости, повинуясь тяжелому маминому взгляду.

Настрогав бутербродов, Настя некоторое время бездумно пялилась в экран телевизора, энергично жевала, запивая ранний ужин крепким чаем и размышляя.

Скучно, блин!

Надоело!

Осень!

В дверь настойчиво застучали и она, радуясь тому, что появился законный повод оторваться от просмотра очередного тупого топ-шоу и перестать хандрить, шмыгнула к дверям и припала к глазку.

«Одинокая девушка, живущая в доме на отшибе, широко распахнула входные двери и ослепительно улыбнулась неловко топтавшемуся на пороге маньяку» – это не про Настю.

Нет, вначале «глазок» и тщательное изучение.

Соседка. В халате и бигудях. Злая и слегка поддатая.

Двери Анастасия открыла после шестого звонка.

Соседка фурией ворвалась в квартиру и сразу же начала принюхиваться, изображая из себя служебную собаку-ищейку, выискивавшую наркоту.

Уперев руки в бока и приняв гордую позу, именуемую в народе «сахарница», соседка, милая женщина по имени Люся, жена со стажем- семь лет, одиннадцать месяцев и тридцать дней, принялась вопить.

– Где он? Настька, не доводи до греха! Где ты его прячешь?

Настя слегка пожала плечами.

Кто «он» в пояснении не нуждалось. Упырь, кобель, кровопийца, забравший лучшие годы жизни, упомянутой Люськи – это ейный муж Михаил, парень на все руки и не только.

Кобелина по имени Михась, наверняка, в очередной раз задержался на работе и пылающая негодованием Люська, подозревающая благоверного во всех смертных грехах разом, рванула на поиски.

– Так, – лениво подумала Настя, скрывая за зевком понимающую усмешку. – у Гавриковых Люська побывать уже успела, у Карпухиных, судя по всему, тоже. Вон, щека у Люськи расцарапана, не иначе как Наташка Карпухина отбивалась и всячески противилась внезапному обыску. Конечно, Наташка самогон гонит, зачем ей такие шумные свидетели? А я, третья по счету – накал ещё не сбит, но горло болеть уже начинает. – и, мило улыбнувшись, предложила ревнивой соседке. – Чаю, Люсь? С баранками?

– Засунь себе эти баранки знаешь куда? – разъярённая Люська куницей металась по крохотной квартирке, попутно выглянув на балкон и хлопая дверцами шкафа. – Нету, что ли?

– Нету. – Настя продолжала улыбаться резиновыми губами. Задолбала её эта ревнивая курица, наглая, горластая и бесцеремонная – по два раза в неделю с обыском заявляется. И Михась ненаглядный, задолбал – где, спрашивается, шляется, в то время, когда у жены нервное расстройство происходит?

– Ты моя последняя надежда была. – всхлипнула Люська неожиданно жалко и почти мирно. – Гаврикова в «больничке» лежит, а Карпухина – в санаторий укатила.

– А, как же, Петриковы и Усик? – удивилась Настя. – Обычно ты и к ним на огонёк заскакиваешь.

– В этот раз я с них сразу начать решила. – Люська продолжала хлюпать носом. – Мишка, как с цепи сорвался, гад! Всю неделю где-то шляется, домой к ночи приходит и сразу – носом к стенке. Он меня разлюбил-л-л, скотина! – ныла соседка, размазывая сопли по лицу. – У нас сегодня праздник – годовщина, а он шляется где-то.. Завел себе мышь длинноногую..

– Тушканчика, что ли? – неловко попыталась пошутить Настя.

– Сама ты.. тушканчик! – неожиданно грубо и басисто рявкнула зареванная Люська. – Я к ней, как к подруге, за сочувствием и пониманием, а она..

«Когда это мы с тобой задружить успели?» – вяло удивилась Настя, но вслух сказала иное:

– А, как же, – хмыкнув, обвела взглядом квартиру. – обыск и допрос с пристрастием? Разве подруги так поступают?

– Конечно, подруга. – упрямо мотнула головой Люська, тряся бигудями. – Не с Усик же мне дружить? Она, стерва, мне щеку расцарапала. Как я теперь.. поцарапанная?

И Люська, душераздирающе всхлипнув, плюхнулась задом на диван, алчно посматривая на бутерброды.

– У тебя.. это, – просящим голосом спросила она. – коньяку нету? В самый раз бы.. Этот, – она имела в виду мужа. – шляется где-то по шалавам, а я одна.. горе кукую..

– Что ты так сразу о плохом думаешь? – попыталась утешить соседку Настя. – Может быть он в аварию попал. На трассе? Пострадал и теперь в реанимации мается, весь загипсованный?

– Тьфу на тебя! – Люська продолжала шмыгать носом и принюхиваться к колбасе. – Любительская?

– Ага. – Настя оторопело наблюдала за тем, как бутерброд исчезает с немыслимой скоростью.

– Гадость. – пробубнила Люська, энергично пережевывая халявный продукт Настиного кулинарного творчества. – Не могла чего приличней на закуску купить? Точно знаю – с тушканчиком он. Тьфу! – она обвиняющим взглядом окинула Анастасию. – С любовницей. Так, как – нет коньяку?

– Есть. – Насте было не жалко крепкого алкоголя для ревнивой соседки. Недавно братец забегал, с визитом вежливости – хвастался, что грядет пополнение в семействе. Коньяк притащил в качестве магарыча. Полбутылки на радостях сам употребил, рукавом закусывая. Полбутылки осталось.

– Хороший коньяк, армянский, не чета колбасе. – Люська сноровисто опрокинула рюмашку и припала к бутерброду. – Слушай-й-й.. – жадно пережевывая, соседка взглянула на Настю слегка окосевшими глазами – Ты же, вроде, в шарашке какой-то мутной трудишься, а, вон, живешь неплохо – коньяк, колбаска.. Квартирка, опять же, отдельная. Ик.. с шефом спишь?

– Я? – поразилась Настя. – С шефом?

– Ты.. – пьяно ткнуло пальцем Люська, целясь в блюдце с лимоном. – Тоже.. мышь.. длинноногая.. Тушканчик!

Люська, незаметно приговорив полбутылки коньяку, стремительно пьянела – глаза заблестели, голос сделался низким и томным. На Настю уже внимания обращала мало – ходит какая-то девка в штанах, да и ладно!

– Эко, как тебя повело. – Настя спохватилась слишком поздно. – Видать, уже чем-то раньше закинуться успела, до коньяка-то. Пошли-пошли, милая, пора баиньки. – она подцепила соседку под локоток и потащила к входной двери. – Домой-домой, шагай лёгким шагом.

Люська жила на четвёртом и поднимались они добрых десять минут, при чём, Люська так и норовила прилечь Насте на плечо и там заснуть.

Дотащив стенающую соседку до квартиры, Настя обомлела – на пороге семейного гнёздышка стоял злой, как чёрт, Михаил и осуждающим взглядом сверлил Настю, ну и жену.

– И, как это понимать? – сурово взглянув на благоверную, взгляд которой внезапно из мутного сделался умильно-счастливым, обратился Михась к Насте. – Не ожидал от тебя, не ожидал.. Ты зачем Люську напоила? Выпить не с кем было? А с виду вполне приличная девчонка.

Люська небрежным движением руки смахнула с головы бигуди и волосы упали роскошными локонами, прикрывая взгляд пьяных глаз. У самой Насти таких локонов никогда не получалось, ни с бигудями, ни без них.

Анастасия сердито фыркнула.

– У нас праздник, между прочим. – сурово выговаривал Михаил, подхватывая жену под локоть. – День бракосочетания. Я всю неделю готовился, подрабатывал. Цветы, шампанское, подарок, а ты все взяла и испортила! Заведи себе мужика, с ним и бухай! – обманутый в своих ожиданиях, Михаил злился все сильнее, голос его становился громким и резким, рядом, в квартирах по соседству, послышались недовольные голоса жильцов. – Уходи и чтоб я тебя с Люськой больше не видел! Алкоголичка! Пошли, дорогая. – и, приобняв Люську за плечи, рассмотрел на щеке жены свежую царапину.

– Вы, что, подрались? – вскипел Михаил. – Да, ты.. Да, я.. Я в полицию пойду. Руки она распускает, лахудра! – и двери захлопнул, а Настя осталась стоять на площадке, дура-дурой. Её словно помоями окатили.