Сегодня, а ещё лучше – вчера! Свадебный хоровод Созвездий

– другое дело!

И, кстати, где он, её любимый муж Дрэго? Кажется, именно он с принцем Кайонэ мелькнул в конце коридора, из которого вся в слезах выскочила Палома. Может быть, одно с другим как-то связано?

Мэрисела постояла ещё некоторое время перед дверью дочери, прислушиваясь. Было тихо. Кажется, девочка заснула. Ничего, любимая моя, всё образуется! Мало что, из-за чего рыдают в молодости, стоит таких слёз. Пройдёт немного времени, и всё окажется сущей ерундой. Но, всё-таки, надо разобраться, кто посмел испортить первый бал её дорогой дочурке! И Мэрисела отправилась искать мужа.

В гостиной, где по идее должны были беседовать друзья, никого не оказалось. А вот в пещере на вершине горы полыхал костёр. Значит, Дрэго был там. Пещера и площадка перед ней уже давно не использовалась, как место для трансформации и взлёта в облике Дракона. В этом не было необходимости – Дрэго мог перевоплощаться и взлетать в любое время и с любого места по своему желанию. Муж отправлялся в пещеру только в случае крайне сильных душевных переживаний. И последний раз это было восемь лет назад, когда ему почему-то взбрело в голову приревновать её к принцу Кайонэ. Вернее, наоборот, принца Кайонэ к ней…

Об этом же вспоминал и принц Кайонэ, бултыхаясь мешком с костями в когтях Дракона, пока его мощные крылья в несколько взмахов не доставили обоих на вершину горы.

Перевоплощаться в Саламандру не стоило, это Кайонэ понял ещё тогда, в первый раз, восемь лет назад. Во время полёта это могло стоить жизни, поскольку, что в облике Саламандры, что в облике человека, грозило падением на острые камни. А в пещере спрятаться, ускользнуть, как это, благодаря мягкой земле, сделал в своё время отец, трансформировавшись в Хамелеона, было невозможно. Правда, Кайонэ тогда, в первый раз, всё же перевоплотился, но тут же оказался в руках мгновенно вернувшегося в человеческий облик Дрэго. И Дрэго-человек схватил Кайонэ-саламандру за хвост и начал раскручивать над головой с явным намерением забросить куда подальше. Пришлось и Кайонэ возвращаться в человека. Они катались по каменному полу пещеры, мутузили друг друга, ещё несколько раз перевоплощались туда и обратно, пока Кайонэ в голову не вернулись здравые мысли о самом действенном своём оружии – слове. Как говорил отец: «Речь – это сильное средство, вот только чтобы ею пользоваться, нужно много ума». И попытался говорить. Говорил, говорил, и с человеком, и с Драконом, пока не почувствовал, что гнев Дрэго начал остывать.

Кайонэ не отрицал, что любовь в его сердце к Мэриселе была. Что ответная вспыхнула тоже, предпочёл не упоминать. Он уверял, что справился с любовью, иначе до сих пор бы ещё находился на Фудзияме. Он заверял, что помыслы его чисты, иначе он никогда не появился бы в их замке. Дрэго, наконец, поверил. И даже позволил Кайонэ спуститься с горы, сидя на шее дракона, а не бултыхаясь в его когтях. Но Кайонэ ещё несколько лет, возвращаясь домой из поездок по миру в поисках союзников по борьбе с мировым злом, объезжал Серпентию стороной.

И вот то, что было восемь лет назад, повторилось. Только теперь было связано с Паломой. Какую часть из их разговора слышал Дрэго, и какие выводы сделал, Кайонэ пока не знал. Но, не успели затихнуть шаги Паломы в коридоре, как на его плечо опустилась рука и жёсткий голос произнёс:

– Кажется, нам надо поговорить. Следуйте за мной, принц Кайонэ!

«Следуйте» в устах Дрэго опять означало болтаться в его когтях. А «поговорить» – внимать рычанию Дракона и, видимо, устрашаться дыму из его ноздрей и пламени из пасти. Кайонэ тяжко вздохнул. Смиренно уселся на пол пещеры и стал терпеливо ждать, когда демонстрация силы закончится. Второй раз было не страшно. Кайонэ и в первый раз не сильно испугался, просто как-то было не до того.

Когда Дракон выдохся, Кайонэ заговорил. Обратился к Дрэго-Дракону, как к другу. Того это о-о-очень возмутило. Он мгновенно вернулся в человеческий облик и высокомерно произнёс:

– Соблюдайте этикет, принц Кайонэ! Вы говорите с королём!

– Мы оба знаем, – невозмутимо возразил Кайонэ, но на «Вы», всё-таки, перешёл, – какие обстоятельства привели к этому! – намекая на необходимость объединения двух королевств в одно.

Возразить на это было нечем, и Дрэго перешёл к сути:

– Чем Вы так расстроили мою дочь?

– У нас возникло некоторое недопонимание в одном вопросе, которое мы обязательно разрешим, как только принцесса Палома немного успокоится, и мы сможем поговорить.

– «Некоторое недопонимание», – передразнил Дрэго, – такой ответ меня не устраивает. Как отец, я желаю знать, что произошло конкретно, а не выслушивать Ваши обтекаемые фразы!

– При всём моём уважении, король Дрэго, но это касается только нас двоих! – заупрямился принц Кайонэ.

– Палома ещё ребёнок, а Вы – взрослый мужчина. Между вами не должно быть ещё ничего, что может касаться вас двоих! Что Вы сделали год назад? О чём упоминала Палома?

– Вы не хуже меня знаете, что было в прошлом году, так как видели всё своими глазами, – твёрдо глядя в глаза короля Дрэго, ответил Кайонэ.

– Вы заметили слежку? – ничуть не смутившись, произнёс Дрэго.

– Да.

– Тяжкое бремя, быть отцом взрослой дочери, – вздохнул Дрэго, – Палома и маленькой не была паинькой, а, уж, когда подросла – только и жди беды!..

Кого стоило пожалеть, – вздохнул про себя Кайонэ, – так это Палому. Бедное дитя, родившееся у двух магов, один из которых Дракон, что означало наличие в её крови хотя бы одной его капли, а, судя по темпераменту, далеко не одной, которые сами не росли среди магов. И, соответственно, понятия не имели, как растить и воспитывать такого ребёнка. У Мэриселы мама, королева Лубомира, умерла рано, но у короля Фроуда, хотя бы, хватило ума примирить дочь с её магическим даром. А Дрэго вообще воспитывался в обычной семье. Неизвестно к чему мог привести разрывающий его изнутри дар, не встреть он Мэриселу. И этим двоим богиня Фригг посылает голубку с кровью дракона! Такой ребёнок не может расти без мудрого наставника рядом. Для Кайонэ таким наставником был и остаётся его отец – император Мэдока. А для Паломы попытался стать Кайонэ, раз, уж, родители на это оказались не способны. Но где-то по дороге и он совершил ошибку, раз ситуация довела его до выяснения отношений с разгневанным отцом ученицы.

… Да! Я наблюдал за вашей прогулкой, – продолжал, меж тем, Дрэго, – но слышать – ничего не слышал. Поэтому потрудитесь объясниться – о чём вы разговаривали!

Они с Паломой даже слова одинаковые употребляют, – кисло подумал про себя Кайонэ, а вслух сказал:

– Мы разговаривали о тех изменениях в её жизни, которые принесёт следующий год – магические способности, первый бал.

– Палома опять переживала, что не сможет быть драконом? – осторожно спросил Дрэго, до сих пор с содроганием вспоминавший, какие истерики закатывала дочь по этому поводу целых два года.

– Нет, этот кризис мы преодолели, когда принцессе Паломе было пять лет.

– Значит, вы говорили о бале. О том, какое платье она наденет, какую причёску сделает, – с явной насмешкой констатировал король.

– Не только, – холодно ответил принц.

Кайонэ уже не раз подвергался дружескому подтруниванию со стороны Дрэго по поводу его увлечения модой. Кайонэ не видел ничего зазорного, уничижительного для чести мужчины и принца соответствовать современным тенденциям в стиле и цветовой гамме в одежде, да и в общем смысле во внешнем виде

. Тем более что традиции Восточных земель оставались достаточно консервативны в этих вопросах и не давали сильно разогнаться с нововведениями. Но одно дело смиренно выслушивать насмешки от друга, и совсем другое терпеть насмешки от того, кто считает себя выше по рангу, потому Кайонэ и ответил быстро и сухо, что оказалось только на руку Дрэго.

– Значит, ещё вы говорили о принцах и замужестве, – подловил принца король, – И какие же советы давал наставник своей ученице?

Если бы не многолетние занятия восточными практиками, Кайонэ вздрогнул бы от вопроса – разговор вступал на слишком скользкую почву.

– Не спешить. Ответственно отнестись к выбору, – осторожно ответил принц.

– И ученица последовала совету наставника, – удовлетворённо кивнул Дрэго, не акцентируя своего внимания на обтекаемости ответа, против которой возражал несколько минут назад, – Мне тоже никто не понравился. Какие-то они все слишком молодые, не серьёзные. Мы в их возрасте были взрослее, ответственнее, не так ли, принц Кайонэ?

Кайонэ предпочёл молча склонить голову в знак согласия, хотя у него было что возразить Дрэго, который и сейчас, в свои 35, выглядел не намного старше приехавших свататься к Паломе принцев. А, уж, в свои 20, когда женился на Мэриселе, был вообще похож на подростка. Впрочем, что для него, Дракона, 20 или даже 35! – так, детский возраст. Долго рассуждать про себя про возраст Дрэго у Кайонэ не получилось, так как то, что дальше сказал король, заставило его собраться и навострить уши.

– Я бы с удовольствием выдал замуж Палому хоть сейчас, но за кого-нибудь постарше. Не такого старого, конечно, как мы с Вами, принц Кайонэ… Вам же, насколько я помню, уже тридцать семь? Вряд ли подобный неравный союз сулит счастье обоим супругам. Или Вы считаете по-другому?

Кайонэ не считал по этому поводу ничего, поскольку до сегодняшнего дня над проблемой неравных браков, как и браков вообще, не задумывался. Да и вопрос этот звучал, скорее, как предупреждение. А вот на следующий вопрос Дрэго не ответить было невозможно.

– Она в тебя влюбилась? И ждала предложения руки и сердца? Поэтому так расстроилась?

А вот здесь пришлось отвечать. На Кайонэ смотрел друг, отец, искренне переживающий за дочь.

– Так бывает, – охрипшим голосом сказал после паузы Кайонэ, – девочки влюбляются в своих учителей. Это быстро проходит…

– Клянёшься?

– Клясться не буду. Достаточно моего слова. Ни один мужчина из рода Кенджи не запятнал своё имя ложью.

– А было бы забавно! – резко сменил тон Дрэго.

Только что Кайонэ сверлили напряжённым взглядом, и тут же, в мгновение ока, в глазах Дрэго заплясали смешинки, а губы растянулись задорной мальчишеской улыбкой. Это хорошо, что к Дрэго вернулся юмор. Кайонэ юмор понимал, хотя смысла в его использовании не видел. Зачем он был нужен, если свою мысль можно выразить просто и без него? Но в данном случае это означало, что гроза миновала окончательно.

– А ты бы как меня звал? Папой? – расхохотался Дрэго.

А вот Кайонэ было не до смеха. Он думал о том, как бы он ответил на вопрос – любит ли он Палому? И как хорошо, что ему этот вопрос не задали. Потому что как ответить на него, чтобы не запятнать имя мужчины из рода Кенджи ложью, не знал. И ещё. Кайонэ, конечно, любил Дрэго, как друга. И уважал как человека, которого выбрала себе в мужья Мэрисела. Но не считал его человеком большого ума (может, это был отголосок Легенды о трёх братьях?). И, кажется, просчитался. Или спутал два понятия – ум и эрудиция. Последняя явно не была коньком Дрэго, а вот ум… Смог же Дрэго расколоть Кайонэ и вытянуть из него всю информации, которую тот в начале разговора сообщать не собирался. И о нежелательности союза между своей дочерью и им, Кайонэ, недвусмысленно высказался, не нанеся оскорбления чести мужчины из рода Кенджи…

Когда в пещеру ворвалась Мэрисела, Дрэго и Кайонэ уже вполне мирно беседовали.