Всё могут короли. Одним росчерком пера. Пять слов на букву "л"

«Офонареть!», – подумала Лариса, ещё не зная, как относиться к полученной информации. Вот это она удачненько мужа выбрала, пусть и фиктивного! Себе что ли герцогский титул потребовать? Герцогиня Лариса Селезнёва Ольденбургская – это звучит гордо! Лара представила лица ребят при таком объявлении и чуть не расхохоталась в голос.

Рыба, кстати, хоть и была приготовлена без изысков и художественных наворотов оформления, была не менее вкусной, чем в крутом ресторане Сан-Мэрриджа. Лара не стала мучиться с выбором, а просто попросила хозяина принести ей его фирменное блюдо. И ни капельки не прогадала.

– Проходи, располагайся!

– Красивый у нас герцог? Ты – иностранка?

– Откуда ты?

– Россия

– Добро пожаловать! Располагайся!

– Он кто?

– Герцог

– Самый главный герцог? Как король?

– Да

– Его светлость, герцог Ингварр Ольденбургский. Здесь он только вступил на престол, шесть лет назад.

10

Рагнильда чувствовала себя пленницей в собственном замке. Чисто внешне, вроде бы, ничего не изменилось. Всё было так и не так одновременно. Ежедневно они завтракали вдвоём с Ингварром. Он также отвечал «да» или «нет» на поставленные вопросы и игнорировал те, на которые отвечать не хотел. Но теперь над столом ощутимо висело облако напряжения. Ингварр даже не захотел выслушать мать, и она оставила попытки достучаться до сына.

Три дня Рагнильда не общалась с Альвисом. Сам он не приходил, его телефон был заблокирован. На четвёртый день ситуация разъяснилась: Ингварр передал ей записку от Альвиса, где он ставил герцогиню-мать в известность, что отбыл в заграничный вояж по государственным делам на неопределённый срок. Рагнильда побледнела, вообразив, что старого друга отправили в ссылку или, ещё того хуже, посадили в тюрьму (тюрьмы в Хёртагене не было, но именно тёмную, сырую камеру представила герцогиня). Ей стало плохо. Сжалившись над матерью, Ингварр сухо сказал, что временно исполняющий обязанности первого министра отправился в заграничную командировку в сопровождении Арнкелла, и в данный момент находится в Сан-Марино. Путешествовать под надзором начальника охраны герцога не очень комфортно, но всё же лучше, чем сидеть в тюрьме.

На восьмой день «заточения», как упрямо называла герцогиня-мать своё положение, к ней зашла проститься Фрея. Фрея была абсолютно не встревожена отъездом отца, считая, что он продолжает начатое Ингварром в прошедшем вояже по карликовым государствам. А неопределённость сроков этой командировки связана с тем, что государств много, целых пять. Кто знает, как надолго затянутся переговоры? Герцогиня-мать не смогла тут же избавиться от сомнений, но всё же задумалась.

Не опечалена была Фрея и своей судьбой. Рагнильда в начале разговора попыталось было выразить несогласие с поступком сына, разорвавшего помолвку, но Фрея не позволила герцогине развить эту тему, заявив, что она в этом вопросе абсолютно солидарна с Ингварром: они любят друг друга, как брат и сестра. Брак, основанный на такой любви, неизбежно бы лишил обоих надежд на счастливое будущее. Так что в Мадрид она, Фрея, уезжает с лёгким сердцем и самыми радужными ожиданиями. Фрея всегда была открытой девушкой, у герцогини не было повода сомневаться в её словах и подозревать в лукавстве. Да и выглядела Фрея счастливой. Это пошатнуло уверенность герцогини в правильности своих действий.

Фрея ушла, а Рагнильда отправилась во внутренний дворик замка, чтобы там, в тени ёлочек, слушая успокаивающее журчание фонтана, поразмыслить обо всём услышанном. Не успела она расположиться на скамейке, как с противоположного конца во дворик вошла Лариса. В другое время герцогиня-мать всем своим видом показала бы нежелательность этой встречи, но сейчас, после дифирамбов, отпущенных бывшей невестой в адрес нынешней, она энергично помахала веером и ласково улыбнулась.

У Ларисы не было оснований игнорировать столь явное и приветливое приглашение к общению. Она не видела герцогиню с того дня, когда Ингварр представлял их друг другу. Лара и тогда не обиделась на холодность приёма, а когда узнала, что Ингварр не просто герцог, а почти король, ещё больше посочувствовала его матери. Она бы с удовольствием её успокоила, рассказав, что их с Ингварром брак всего лишь фикция, но она обещала ему молчать и молчала. Хотя и не понимала – теперь-то зачем? Кажется, все уже смирились, никто его не заставляет жениться на Фрее. Так к чему продолжать этот фарс?

Ну, ничего, скоро она всё выяснит. Ингварр, наконец, освободился от всех своих дел и пообещал ей увлекательное знакомство с его страной. В путешествии они будут вдвоём, и там она вытянет у него всё, не боясь попасть впросак и поставить его в неудобное положение перед его подданными.

К сожалению, её гид, ставшая всего за неделю близкой подругой, уехала в Мадрид, Ингварр пообещал освободиться к обеду, и Лариса решила скоротать время, осматривая замок снаружи, но, не выходя за крепостные стены. И набрела на калитку в садик, где и встретила герцогиню-мать.

Ингварр спешил. Очень спешил. Из месяца до начала сентября, который у него был, чтобы завоевать любовь Лары, прошло целых десять дней (треть срока!), а он ни на шаг не продвинулся в нужном направлении. Поэтому он так сердился на мать и Альвиса, подкинувшим ему дополнительные проблемы. Но сейчас, слава богу, всё устаканилось.

Арнкелл, как будущий первый министр, отправился с бывшим первым министром повторять их маршрут этого лета: Сан-Марино – Лихтенштейн – Люксембург – Андорра – Сан-Мэрридж для заключения конкретных договоров. И пусть только Альвис попробует заупрямиться, Арнкелл быстро поставит его на место.

Герцог никого не видел на посту первого министра кроме начальника своей охраны Арнкелла Кристиансенса. Ведь на этом посту главными были организаторские способности, самодисциплина и жёсткий контроль над подчинёнными, кругозор и чутьё. Всеми этими качествами Арнкелл обладал в полной мере. И плевать, что не из знатной семьи! Тем ценнее то положение, которого он достиг благодаря собственному уму и трудолюбию!

Заместитель Арнкелла Хэвард перемещался на должность начальника охраны герцога. Вот Хэвард был из знатного рода Глюксбургов, боковой ветви герцогского рода. Происхождение не помешало Хэварду активно возражать своему герцогу (а, по правде говоря, ругаться, как сапожник), который вознамерился отправиться по стране со своей невестой без охраны. Хорошо, что хоть Арнкелл в это время был уже в Сан-Марино, и никак не мог повлиять на процесс. Вдвоём они вполне смогли бы сломить волю Ингварра. А так, Хэвард рвал и метал молнии один, особенно, когда узнал, что он должен отправиться в Мадрид с Фреей, да ещё и на неопределённое время – «пока девушка не освоится в городе и сама не отпустит его на родину». Хороша перспектива! Герцог без охраны, а его, Хэварда, даже не будет в стране! Впрочем, Хэвард вскоре успокоился. Ингварр подозревал, что он нашёл кого-то надёжного, кто отправится вслед за герцогом тайно. Ну, и пусть! Главное, чтобы Ингварр его не видел и не слышал.

Решение судьбы Хэварда тоже не было сиюминутным, как в части карьеры, так и по поводу поездки вместе с Фреей. Для Ингварра давно уже не было секретом, что Хэвард любит наречённую герцога, но не даёт своим чувствам развиться. Теперь у него есть время и возможность завоевать любовь Фреи. И она будет дурой, если проморгает такого отличного парня.

Оставлять в столице осиное гнездо «заговорщиков», то бишь, остальных членов кабинета министров, Ингварр не боялся. За ними не стояла никакая конкретная сила, кроме старческой глупости и амбиций матери, уж это его охрана проверила досконально. Да и с каждым из них рядом находился тот, кто в скором будущем заменит их на соответствующем посту. Для передачи опыта, так сказать. Старички пыхтели, как паровозы, уже основательно подзабыв, когда они последний раз работали так интенсивно. Особенно доставалось министру внутренних дел. Фактически, они с Логмэром

поменялись местами. Не министр помогал Логмэру разбираться в хитросплетениях законов Хёртагена, а Логмэр ежедневно принимал у министра экзамен на знание родного законодательства. Больше, чем на троечку министр пока не тянул.

Все были при деле и, наконец-то, можно было со спокойной душой посвятить время Ларе. Герцогу доложили, что девушка пошла во внутренний дворик, и он отправился за ней.

Лара с герцогиней-матерью вполне мирно беседовали, когда к ним чёрным торнадо приблизился Ингварр. Он холодно поклонился герцогине-матери и, довольно бесцеремонно взяв Лару за руку, сказал ей по-русски:

– Мы должны быть собраться!

Матери ничего не сказал, только огрел таким гневным взглядом, что бедная женщина аж вся сжалась. Лара этот взгляд заметила и возмутилась. Внутренне, конечно, наружу ничего не выпустила, решила дождаться момента, когда они будут наедине. Ну, что за характер! Что они такого сделали, что он так себя ведёт? Тоже мне, гостеприимный хозяин! Пусть он и герцог, и почти король, но она-то, Лара, не его подданная, в конце концов, чтобы чувствовать себя преступницей какой-то! А пусть даже и герцог! Всё равно, так обращаться с собственной матерью! Надо будет обязательно позвонить Фрее и поздравить её с избавлением от такого мужа!

Когда они дошли до комнаты Лары, она уже кипела, как забытый чайник на огне. Но всё же решила действовать осторожно:

– Ингварр, я что, нарушила какие-то законы твоей страны?

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду? – искренне удивился тот.

– Но мне же не показалось, что ты был, мягко говоря, не доволен моим общением с твоей мамой?

– Ты не имеешь к этому никакого отношения!

– Тогда почему ты так рассердился? Я себя почувствовала государственной преступницей, а, уж, как себя почувствовала твоя мама…

– Я боялся, что герцогиня может обидеть тебя, потому что ты знаешь, кто главный сторонник и инициатор нашей помолвки с Фреей, – предпочёл высказать половину правды Ингварр, больше озабоченный тем, чтобы мать не сказала Ларе об её истинном положении невесты, а не жены, из-за чего она может уехать на родину раньше времени. Раньше, чем полюбит его, Ингварра.

– Мы очень мило беседовали о России. Ни Фрею, ни наш брак не обсуждали… И вообще, мне кажется, что пора сказать всем правду. Фрея уехала, твоя мама смирилась…

– Ты не знаешь герцогиню! – возразил Ингварр, пытаясь на ходу придумать новые аргументы для затягивания игры.

И ему это удалось:

– У неё наверняка есть запасной комплект достойных невест, а я хочу выбрать себе жену сам!

Лару задел тон, каким Ингварр говорил о матери, да, собственно, он и матерью её не называл, а только холодно-отстранённо, как чужую, «герцогиней». Лара отошла к окну, отвернулась от Ингварра, обхватила себя руками и заговорила совершенно не по теме, тихо, как будто говорила сама с собой:

– Когда я потеряла папу три года назад… Так было больно… В голове мысли-мысли… Может, ещё что-то могли сделать и не сделали? Всё вспоминались какие-то обычные моменты, которым не придаёшь значения… Зачем спорила с ним? Ведь могла же тогда уступить, и он бы не расстраивался. Зачем вот тогда обидела? Не у кого теперь просить прощения… А потом такой ужас накатил: ведь мне же придётся и уход мамы пережить… А как? Как? Господи, пожалуйста, отодвинь этот момент! Отодвинь как можно дальше! Прошу тебя, отодвинь! И пусть я уже взрослая, а она по-прежнему зудит, как будто я маленькая: надень шапку – простудишься, куда ты пошла в короткой юбке, зима на дворе. И не дай бог не позвонить, а уж задержаться допоздна, или ещё того хуже – не прийти домой ночевать… Ну и пусть! Пусть так и будет! И будет как можно дольше! Родители – это единственная в мире самая надёжная твоя опора и защита. Я это так остро осознала, пока мы с мамой вдвоём белугами выли по папе… А потом к нам переехала Кира, мамина сестра… И стало чуточку легче…

Ингварр ничего не ответил на этот монолог, только про себя подумал: «Странно, Лару с её мамой горе сблизило, а нас – разъединило ещё больше».

…Рагнильда осталась сидеть на скамейке. Сил не было подняться и уйти к себе. Никогда ещё она не чувствовала себя такой одинокой, нелюбимой, беззащитной. Здесь её и нашёл Ингварр. Он подошёл к матери, поцеловал её руку и, как ни в чём не бывало, произнёс:

– Давай я отведу тебя в твою комнату!

Слова извинения не были произнесены, но матери было достаточно и этих незатейливых слов.

– в переводе – «юрист»