Нищий, вор. Ночной портье

– Пива, если можно, – ответил Уэсли.

– Располагайся поудобнее. – Рудольф пошел на кухню, где вместе с няней ужинала Инид. Няня, крупная и полная женщина лет сорока, удивительно мягко управлялась с девочкой.

– Инид, к нам приехал твой кузен Уэсли, – сказал Рудольф, вынимая из холодильника бутылку пива. Он хотел было после ужина позвать девочку в гостиную поздороваться с Уэсли, но потом решил, что не стоит. Не известно еще, зачем Уэсли приехал. Может, у него какие-нибудь душевные переживания или разочарования, как бывает в этом возрасте; тогда появление Инид только усложнит обстановку. Он поцеловал девочку в макушку, взял бутылку и стакан и вернулся в гостиную. Уэсли неловко топтался на том же месте, где Рудольф оставил его. Рудольф налил ему пива.

– Спасибо, – поблагодарил Уэсли. – А вы сами ничего не будете пить?

– Я выпью вина за ужином. Да ты садись.

Уэсли подождал, пока сел Рудольф, после этого уселся на стул лицом к нему и стал жадно пить.

– Ну, как поживаешь? – спросил Рудольф. – Каким ветром тебя занесло в Нью-Йорк?

– Я искал вас по старому адресу, – сказал Уэсли, оставив его вопрос без ответа. – Швейцар не хотел говорить мне, куда вы переехали. Не верил, что я ваш племянник. Пришлось показать ему мой библиотечный билет. – У него был обиженный тон, словно Рудольф переехал на четыре квартала к северу специально, чтобы Уэсли не мог его найти.

– Разве ты не получил моего письма? – спросил Рудольф. – Я сообщил тебе новый адрес, как только снял эту квартиру.

– Никаких писем не получал, – покачал головой Уэсли. – Нет, сэр, ни одного письма.

– В том числе и того, где я писал, что вопрос о наследстве почти улажен и что тебе причитается…

– Ничего не получил. – Уэсли отпил еще пива.

– Что же происходит с твоей почтой? – Рудольф старался говорить спокойно.

– Вероятно, мать считает, что мне незачем получать письма. Так я думаю.

– Ты уже поужинал?

– Нет.

– За ужином я расскажу тебе, о чем писал в письме.

– Я не ради разговоров о деньгах добирался на попутках из Индианаполиса в Нью-Йорк, дядя Руди, – тихо сказал Уэсли. – Я приехал… Считайте, что я приехал просто в гости.

– Мать знает, что ты в Нью-Йорке?

Уэсли покачал головой:

– Мы с матерью не часто разговариваем.

– Ты, случайно, не сбежал из дому?

– Нет. Сейчас пасхальные каникулы. Я оставил записку, что приеду к началу занятий.

– Слава Богу, – сухо сказал Рудольф. – Ты хорошо учишься?

– Ничего. По французскому лучше всех. – Он усмехнулся. – Уже научил ребят ругаться.

– Это им когда-нибудь пригодится, – улыбнулся Рудольф. И более серьезным тоном спросил: – А почему тебе пришлось добираться на попутных машинах?

– Из-за отсутствия денег, – ответил Уэсли.

– Твоя мать каждый месяц получает на твое содержание довольно приличную сумму, – сказал Рудольф. – Во всяком случае, на один автобусный билет до Нью-Йорка раз в год этих денег вполне хватит.

– Она мне не дает ни цента, – сказал Уэсли. – Но я не жалуюсь. Я после школы работаю. Мне хватает.

– Да? – усомнился Рудольф. – Это у тебя единственный костюм?

– Костюм? Да. Но у меня есть несколько свитеров и джинсов и еще одежда для школы и для работы. А зимой мне дают старый плащ сына мистера Крейлера – он солдат и сейчас во Вьетнаме, – так что я не мерзну.

– Придется, пожалуй, написать твоей матери, – заметил Рудольф. – Она не имеет права тратить твои деньги на себя.

– Не стоит поднимать шум, дядя Руди, – отозвался Уэсли и осторожно поставил стакан на пол. – И без того у нас хватает разговоров. Мать говорит, что отдаст мне все до последнего цента, если я буду ходить с ней и мистером Крейлером в церковь, как и подобает истинному христианину.

– Понятно, – заметил Рудольф. – Вот теперь картина начинает проясняться.

– Еще та картинка, а? – Уэсли снова усмехнулся. – Настоящая испанская инквизиция в Индианаполисе!

– Я, пожалуй, выпью, – сказал Рудольф. Он встал, подошел к бару, приготовил себе мартини. – Еще пива, Уэсли?

– Спасибо. – Уэсли поднял стакан с пола, встал, протянул его Рудольфу.

– Хочешь повидаться с Инид? Она на кухне. – Он заметил замешательство Уэсли. – Ее матери здесь нет. Я ведь писал тебе, что мы развелись. – Он раздраженно тряхнул головой. – Или ты и этого письма не получил?

– Нет.

– Черт побери! Теперь я буду писать тебе до востребования. Неужели тебя не удивляло, что тебе никто не пишет?

– Я как-то не задумывался.

– А ты сам писал Кролику или Кейт?

– Писал раза два, – ответил Уэсли. – Но ответа не получил и бросил писать. Вам что-нибудь про них известно?

– Конечно, – ответил Рудольф.

Каждый месяц Дуайер присылал ему отчет по расходам на «Клотильду»; он, разумеется, знал, что ее купил Рудольф. Согласно распоряжению судебных властей яхта была оценена – стоимость ее определили в сто тысяч долларов. Значит, Дуайер не ошибся. Но ни один покупатель не предложил ничего хотя бы приближавшегося к этой сумме. Дуайер отвел яхту на зиму в Сен-Тропез и поставил у причала.

– У них все в порядке. Кейт родила тебе брата. Точнее говоря, единокровного брата.

– Бедный парень! – вздохнул Уэсли, но все же несколько повеселел.

«Род продолжается», – подумал Рудольф.

– Будете писать Кейт, – сказал Уэсли, – напишите, что я как-нибудь смотаюсь в Англию и навещу ее. Получается, что только у моего отца из всей нашей семьи больше одного ребенка. А он мне говорил, что хотел бы иметь пятерых. Знаете, он здорово умел управляться с детьми. – Уэсли смущенно повертел в руках стакан. – Не люблю хвастаться, дядя Руди, но вы посмотрите, что отец сделал из меня. Я, конечно, и сейчас ничего собой не представляю, но, пока он не вытащил меня из военной школы, я же был полным психом.

– Да, сейчас тебя психом не назовешь.