Джинсы мертвых торчков

– Спасибо, что пришли. А теперь мне хотелось бы представить директора этой галереи и великого покровителя искусств города Лос-Анджелеса – Себастьяна Вилльерса.

Какой-то пиздюк с загородного клуба, с седой бошкой и красным таблом, похожий сразу на всех американских политиков, каких я видел, встает и начинает нести полную хуйню за Бегби. За то, чё лучше его «творчества» ничё пока еще не придумано. Не можу эту ссанину слушать! Мечтаю тока за то, чёбы отвести Викки домой. Я думал, чё за эти полдня уже насытился сексом до отвала. Хуй там. Смотрю на нее и по ее похотливой улыбке понимаю, чё она думает то же самое. Мы сруливаем, а диджей врубает фанк, и Франко с Мелани плавно танцуют под этот трек Питера Брауна, «Хочешь пофанковать со мной»[24 - «Хочешь пофанковать со мной» («Do You Wanna Get Funky With Me») – диско-сингл американского диско-певца и автора песен Питера Брауна 1977 г.].

«Ё-мое. Этот пиздюк… танцует. Уебан еще и двигаться умеет». Это чё, правда, блядь, Фрэнсис Бегби? Может, все дело во мне. Может, эти представления за Бегби въелись мине в мозг в другую эпоху. Может, мине надо просто отпустить всю эту хуйню, как, очевидно, отпустил ее Джим Фрэнсис.

6

Больной – В поисках Юэна Маккоркиндейла

Бухло и наркотики – это для школоты: мало что хуже бодуна или отходняка после ешек, когда тебе уже стукнул полтинник. Если смотреть фактам в лицо, даже с учетом рождественской вседозволенности, ты просто чувствуешь себя слабым и безголовым: скудные, слабеющие остатки веселья, которые получается выжать, никак не оправдывают последующего затяжного аттракциона ужасов.

Короче, я утопаю в этом удобном диване, перед большим плоским экраном и пылающими углями в доме Маккоркиндейлов, а рядом – чайник. Щелкаю каналы, пытаясь сохранять позитивный настрой. Вижу во дворе Бена: он говорит по мобильному, расплываясь в улыбке. Решаю зависнуть здесь еще на пару деньков, как только сбагрю его на юг, после матча «Хибзов» с «Рейтами». Я был против независимости Шотландии, полагая, что мы полностью ее проебем. Теперь же мое мнение изменилось: судя по энергетике и уверенности жителей города, мы бы не устроили такого бардака, как на юге. Собираюсь позвонить Джилл и подумываю насчет эдинбургских «Коллег», возможно, вычислю еще каких-нибудь новеньких и приведу их в божеский вид!

Меня отвлекает Карлотта: она прессует своего дорогого братца, буквально нависая надо мной. Понятно, что у нее на уме: пропавший муженек, опозорившийся отец этого в прошлом уважаемого семейства. Карлотта не шевелится и молчит, и я не знаю, сколько еще смогу притворяться, что не замечаю, как она таращится на мою макушку. Это ее манера еще с детства. Всида умела повысить атмосферное давление мрачным немым гневом. Решаю расшифроваться:

– Привет, сестренка. Просто пытаюсь понять, что смотреть. Тут вот есть, – беру дистанционку, нажимаю кнопку «справка» и читаю на экране: – «пленительная романтическая комедия с Одри Тоту в главной роли», но это не «Амели»…

– Ты найдешь Юэна! Ты найдешь моего мужа!

Поднимаю голову, а она смотрит на меня волком. Голос у нее сдержанный и четкий.

Поворачиваюсь к ней и развожу руками:

– Я в натуре не могу слышать сейчас крик. – Зря я это сказал, потому как ее глаза загораются смертоубийственной латинской страстью. – Он объявится, как только нагу…

– НАЙДИ ЕГО!

Что может быть хуже, чем бродить по этим холодным улицам в мертвой зоне между Рождеством и Новым годом? Оставаться здесь, пока она орет как скаженная. С неохотой соглашаюсь, и она уходит, стуча ногами по деревянной лестнице. Накидываю в прихожей куртку, шарф и шапку, как вдруг входит Росс и, молча уставившись, требует отчета. Пожалуй, парнишка – маменькин сынок.

– Как наш фон-барон? И чё там Бенито на улице химичит? Шуры-муры небось крутит.

Тут только до меня доходит, что этот мелкий мудак сжимает кулаки, будто хочет устроить разборку!

– Мама сказала, это ты подставил папу с этой женщиной, – блеет он тонким голоском.

Вот же кобыла наглая! Да и пиздюк малый нахальный! Значит, этот больно умный мудачок уже готов сойтись один на один со взрослым дядькой. Спокойно смотрю на него и понижаю голос:

– А может, ты сам в этом виноват, корешок, – и слежу, как у него от недоумения отвисает челюсть. – Может, Юэну захотелось показать себя, после того как ты распинался, что сам еще такая целочка, чё не можешь сибе дырку найти.

– Что… Как ты… Кто сказал…

– Может, тибе учесть это в своих расчетах? – перебрасываю конец шарфа через плечо и начинаю застегивать куртку.

Глаза его быстро моргают, а губы дрожат.

– Тебе бы… Тебе не… – Он пытается убежать, но я хватаю его за руку. – Не трогай меня!

– Давай, беги к мамме, – стебусь. Опешив, он останавливается. – Это поможет, если твоя цель в жизни – навсегда остаться девственником. Тогда ты сто проциков ее достигнешь.

Росс низко свешивает голову, будто смотрит на выдуманный мир «Майнкрафта», который расставил на полу.

– Выше нос, – говорю ему. – Будь мужиком, ёбта.

Он изо всех сил пытается.

– Но… но… но…

Помогаю ему, дергая его подбородок кверху. Заставляю посмотреть мне в глаза:

– Дырку не можешь себе найти. Ничего. Я найду. Уж я-то понимаю, насколько это важно, – отпускаю его лицо. Замечаю, как он слегка свешивает подбородок, но взгляд устремлен на меня. – Твоя мать не поможет тебе с кем-то переспать, Росс. Твой отец… я тебя умоляю, – говорю, чувствуя себя немного предателем. Но никто ведь не просил Юэна трахать Марианну, и никто не просил их заниматься непотребством на камеру. «Озабоченная шалава… меня вдруг возбуждает авантюризм этой блядины. Я сам должен был ей вдуть, а не этот хуй с горы». – Но я