Резьба по живому

Он смотрит испуганно: до него доходит, что слово «благополучно» написано неправильно. Потом, добравшись до стоянки такси, к своему удивлению, мгновенно узнает таксиста по курчавым волосам. Ну а водитель узнает его.

– Здоров, чувак! Ты ж Франко, угу? Старый кореш Больного!

– Терри.

Франко, как его всегда будут называть в Эдинбурге, натянуто улыбается. Джус Терри – один из городских персонажей, приятно увидеть знакомое лицо. Последний раз, когда он слышал о Терри, тот еще снимал холостяцкие видосы со своим старым дружком Больным, а в свободное время таксовал.

– Читал за тебя. У тебя всё пучком. – Терри скалится, но потом сразу морщится. – Это самое… слыхал за твоего малого. Жалко до крику, чувак. Молодой пацан, и все такое.

– Спасибо, но я с ним типа не контачил.

Терри быстро обдумывает ответ, пытаясь понять, правда это или всего лишь стоическая бравада.

– На похороны сюда, угу?

– Угу.

Доставив Франко по нужному адресу в Мюррейфилде, на улице с мешаниной малоэтажек, Терри дает ему визитку.

– Если будет нужно таксо, тока свистни, – подмигивает он. – Я не так часто вешаю табличку «свободен», если просекаешь фишку.

Франко берет визитку и кладет во внутренний карман, выходит из такси, прощается и смотрит вслед умчавшемуся Терри. Сквозь жутковатую утреннюю мглу он видит внушительный стадион регби. Потом, катя за собой красный чемодан, шагает по короткой подъездной дорожке к оштукатуренному дому, где живет его сестра со своим мужем и двумя сыновьями. Он стучит в дверь, и ему открывает Элспет с высокой копной волос на голове, скрепленной невероятным арсеналом булавок и заколок. Она тут же обнимает его, крепко прижимает к груди:

– Ой, Фрэнк… Прости… входи, ты, наверно, умаялся…

– Я в норме, – мягко говорит он, хлопая ее по спине.

Они перестают обниматься, Элспет впускает его в дом, в долгожданное тепло, и предлагает пиво, от которого он наотрез отказывается:

– Ни капли в рот не беру.

– Прости, – извиняется она слегка раздраженно, но потом исправляет свою ошибку. – Все такой же трезвенник?

– Уже почти семь лет.

Элспет мешает себе джин с тоником, хотя еще только утро.

– Классно выглядишь, – произносит она, садясь рядом.

Фрэнк Бегби не может сказать того же о своей младшей сестре. Она отяжелела, лицо опухло.

– Пилатес, – улыбается он.

– Гонишь!

– Угу, это по части Мел. Просто хожу в боксерский клуб четыре раза в неделю.

Элспет смеется, на глазах сбрасывая лет десять.

– Не представляю, как бы ты занимался пилатесом, но это ж Калифорния – мало ли чего!

– Ну, случалось, кажися, и не такое.

Словно признавая, что в этом есть доля истины, Элспет спрашивает:

– Так ты у нас щас художник, угу?

– Говорят.

Щурясь, она поднимает бокал к губам и отпивает.

– Ой да, читала за тебя в «Скотланд он сандей». Все эти голливудские звезды хотят с тобой корешиться. – Элспет поднимает брови. – А Джорджа Клуни когда-нибудь встречал?

– Угу. Видел разок.

– И какой он?

– Мне понравился, – признается Франко. – И потому я считаю, что некультурно говорить о людях за глаза.

От его пафосного ответа Элспет коробит.

– С каких это пор тебя-то стала заботить культура?

– Никада не поздно начать.

Элспет как будто задумывается над этим и воздерживается от колкого замечания, которое вертится на языке.

– Страшно жалко Шона, – начинает она, а затем суровеет. – Но надо выложить карты на стол. Просто чтоб мы оба понимали, что к чему.

Франко поднимает одну бровь:

– Я – за.

– Ты можешь заливать всем за эту твою «великую реабилитацию», – Элспет презрительно ухмыляется, – но меня-то ты не проведешь. Я знаю тебя как облупленного. В курсах, что ты за жук.

Она смотрит на него, ожидая реакции.

Ноль эмоций. Похоже, брат не то чтобы не обиделся, а, скорее, не услышал, что она там сказала.

– Но все равно мы родня, – вздыхает она. – Так что милости просим, можешь перекантоваться в комнате для гостей, пока похороны не пройдут.

– Премного благодарен.

Элспет щурится:

– Но хоть раз выйдешь за рамки – мигом вылетишь за дверь. Я серьезно, Фрэнк. У меня тут парни.

Фрэнк Бегби чувствует, как внутри поднимается что-то до боли знакомое. Ему хочется встать и послать ее нахуй, а потом просто уйти из этого унылого, упорядоченного пригородного дома с его безликой бежевой обстановкой и мебелью. Но он втягивает воздух в легкие и смотрит на двух фарфоровых собачек на каминной полке. Это материны, перевезли со старой квартиры. Потом он поворачивается и медленно кивает: